«Следующая станция – Чистые пруды», - раздалось в вагоне поезда, следующего по маршруту "Саларьево - Бульвар Рокоссовского" московского метрополитена.
- Наша станция сказала Катрин, оголяя в улыбке свои белоснежные зубы. Из-под пряди волос пепельного цвета показалось чёрное пятно на шее девушки, когда она повернулась к маме, вставая с сидения. То была татуировка в память о роде деятельности, которой она занималась относительно недолго, до первой «осечки».
Выйдя из поезда, девушка посмотрела какой выход им нужен, взяла под руку маму и направились к эскалатору. «Час пик» не отличался радушием и терпимостью людей: одни неслись что есть мочи к выходу или к переходу на другую ветку, сбивая с ног всё, что вставало у них на пути, другие – уткнувшись в телефоны, медленно, словно прогуливаясь по набережной Парижа вдоль реки Сены, глотая каждую нотку сердца Франции, двигались в каком-то из направлений, но так же тараня встречных в силу «плохой видимости».
- Вот блин! – сказала Катрин, когда её на 90° вперёд развернула какая-то особа, летевшая стремглав к тому же эскалатору, тяжёлым шагом и грузной походкой прорубая себе проход. Она обратила внимание, что это была та девушка, что сидела напротив неё и испепеляла Катрин ненавидящем взглядом.
Завидев этот взгляд в поезде, Катрин шепнула маме – «…за что меня эта незнакомка так ненавидит!?», а мама девушки, Инна Сергеевна, в меру своих верований сказала, «сделай незаметную дулю, чтобы все проклятья разбивались о стену твоей защиты». Катрин, будучи разведчицей в прошлом, скептически относилась к подобному роду «оберегов», сглазам и магической силе воздействия. Ей было известно лишь две формы воздействия: физическая и информационная.
- Спектакль вот-вот начнётся, пойдём скорее, чтобы успеть заскочить в туалет, - обращалась Катрин к маме, выбросив из головы неприятную попутчицу так же, как она выбрасывала всю свою подозрительность, осмотрительность, недоверчивость к людям и другой багаж, приобретённый на службе отечеству.
Женщины докурили, подошли к урне, Ирина Сергеевна раскрошила свой окурок о лицевую часть коробочка вылитого из гранита, Катрин же аккуратно бросила свой стик, чтобы не нарушить хрупкую конструкцию мусора, вздымающуюся ввысь на одну треть от края урны, и застыла на месте. Что-то приковало её взгляд.
- Ты идёшь? – спросила Инна Сергеевна, - сама же меня поторапливала.
- Да, сейчас! – ответила автоматически девушка, не шевельнувшись.
Инна Сергеевна подошла к дочери и иронически сказала, - На что ты так смотришь, словно на полотно Коровина? Этого искусства на каждом углу понаставлено.
- Паспорт... – задумчиво вымолвила девушка, - он времён СССР и скрепки совсем не заржавели.
- И что?
- А то, что это был «капкан», в который попал не один десяток шпионов, в СССР использовались обычные железные скрепки, а у иностранной разведке они были из нержавеющей стали, — вот это она. Что он здесь делает? – этот вопрос был скорее к чертогам своего разума, чем к маме.
- Дорогая, что значит этот паспорт на языке твоей лингвистики? – мама попыталась переключить несостоявшуюся шпионку.
- Брось, какое это имеет отношение к лингвистике!?
- Ответь на вопрос, - настаивала Инна Сергеевна.
- Объект окружающей действительности, относится к категории материально значимых единиц – государственное удостоверение личности, в русском языке – существительное мужского рода, единственного числа…, - девушка бы сделала и полный морфологический разбор слова, но голос мамы прервал её «выступление».
— Вот что следует знать об этом кандидату лингвистических наук. Всё остальное – аллергия, которую мы идём лечить, - сказала она, хватая дочь за руку, и как паук из сказки Корней Чуковского, поволокла девушку в театр. Бодрости духа этой женщины было не занимать.
Как издавна повелось – вовремя, конечно, не начали, а потому наши дамы не опоздали. Заняв свои места Катрин, попыталась отделаться от мысли о паспорте и той экстравагантной наглой особы, но едва ей было это под силу, так как сидевшей рядом маме девушки было душно, и она достала свой паспорт, чтобы обмахиваться. Паспорт стал триггером, раздражал каждый нейрон её мозга.
Сценарий спектакля теперь было своего рода приглашением на качели. Постановка называлась, «Это так (если вам так кажется) по мотивам произведения Луиджи Пиранделло, «Если это не так…». Главная идея постановки заключалась в том, что мир таков, каким он нам кажется. Он для всех разный, это множество миров, которые существуют одновременно и каждый из них только в нашем воображении. Мы все живём иллюзиями, за которыми ничего нет. Попытки добраться до истины обречены на провал. Истины нет. Она субъективна. Это игра восприятия, всё в перцептивной плоскости каждого из индивидуумов.
Чем глубже Катрин проваливалась в суть постановки, тем сильнее её засасывало в болото размышлений о цепочке событий этого вечера. «Девушка с ненавидящем взглядом, её намеренный пих в бочину, паспорт. Это что-то значит или просто набор отдельных ситуаций?» – размышляла она, аплодируя артистам.
- Эта девушка! – сорвалось у Катрин с языка, и теперь пихала в бочину маму она.
- У тебя паранойя! – отозвалась Инна Сергеевна.
- Да вот же она, смотри!
Слева от их партера стоя аплодировала девушка в зелёном платье, только теперь на ней не было изумрудного пиджака, он свисал со спинки кресла и по рукаву его топтался сзади стоявший мужчина.
- Ну что ты предлагаешь, сдать её властям за посещение культурных мероприятий и бескультурное поведение на станциях метро, битком набитым людей?
Ирония звучала, как отрезвляющая пощёчина декана, когда педагога заносит не в свою область деятельности.
Продолжение следует ...