«… Я – мистический писатель».
Мих. Булгаков.
В тон булгаковской фразе, взятой в качестве эпиграфа, прозвучали слова из романа, вложенные в уста героя Воланда и ставшие пророческими: «… Ваш роман вам принесет еще сюрпризы».
Он всегда верил в загадочную природу высокого покровительства.
История издания романа «Мастера и Маргариты» началась в 1940, в последние дни пребывания Булгакова на земле, когда он, мучительно угасая от склероза почек, на пороге смерти продолжал править и дополнять рукопись.
Он был уверен, что роман не будет издан.
Ведь еще 15 июня 1938 года в письме жене, своей музе, помощнице и сподвижнице о судьбе романа написал: «Что будет? Вероятно, ты уложишь его в бюро или шкаф. Свой суд над этой вещью я уже совершил … и … я буду считать, что вещь заслуживает … чтобы быть уложенной во тьму ящика».
Он уже еле мог прошелестеть что-то своими побелевшими губами, когда она склонилась над его постелью вдруг поняла: «Мастер? Да?». Он кивнул чуть заметно, довольный, что она догадалась. «Клянусь тебе», - сказала она и перекрестилась. – Я его напечатаю».
Елена Сергеевна Булгакова пробовала это сделать то ли шесть, то ли семь раз, но Михаил Афанасьевич словно наложил на него некое заклятие, и оно во всякой попытке неумолимо срабатывало, захлопывая дверь очередного издательства. Елена Сергеевна, помня клятву, не сдавалась и дело, казавшееся невозможным, свершилось силой верности данному слову. Хотя было и так, что как-то она сильно заболела и испугалась, что не исполнит, того, что обещала своему Мише.
Первый том с тремя романами Булгакова вышел уже после смерти Елены Сергеевны и события, разыгравшиеся вокруг него, наглядно подтверждали присутствие рядом с Булгаковым неких иррациональных сил, мистики и чертовщины.
Поначалу ничего не предвещало беды.
Книгу одели в светло-кофейный и красновато мерцающий балакрон. В таком балакроне, выписанном по контракту из Голландии, выходили преимущественно труды лиц особо значительных. Но за Булгакова не иначе кто-то тайно поворожил.
Хотя правды ради нужно отметить, что бОльшую часть из 30 тысяч экземпляров предполагалось продать за границу. По-видимому это и было главной причиной, что книгу одели в роскошный переплет. Но почему, где и когда, по чьей воле роман, как водка или меха, вдруг приобрел ценность валюты?
Тем не менее настоящие чудеса начались чуть позднее.
Приметили в какой-то день навещавшие издательство литературные граждане подозрительную возню возле киоска в вестибюле. Стучали молотком, навешивали новую дверь с аршинными петлями на книжный чулан, вдевали в ушки полупудовый чугунный замок.
Ситуация быстро прояснилась - по особому распоряжению готовились к приемке булгаковского тиража.
Уже шныряли по этажам уполномоченные профкома, тщательно выверяли списки сотрудников. Каждый редактор имел право приобрести только один экземпляр. Было ясно, что Булгаков не появится на книжном прилавке, поэтому тоскуя, с ищущими глазами ходили авторы, тщетно выспрашивая, не обломится ли им экземпляр. «Этим вопросом занимается лично товарищ директор», – объясняли им доверительно.
Произошло что-то невероятное - Булгакова выдавали и распределяли!
В день появления книг в балакроне издательство не работало. Комнаты и коридоры жужжали, как потревоженный улей. Не возобновилась работа и на другой день.
А на третий встали подсобные службы.
Был час обеда, когда буфетчица Люся захлопнула дверь перед возмущенной толпой, оставив сотрудников без шницелей и котлет. На попытки переговоров Люся долго не реагировала, но затем размякла и сморкнула обиженно: «Булгакина распределяли? Вам нужен, а я что – пшено?».
Послали ходоков к директору за книгой для буфетчицы.
В эту минуту встал лифт.
Начхоз Пал Семеныч буровил невнятное, высоко поднимая густые брови, и те, кто уже читал роман, утверждали потом, что отчетливо слышали слова Алоизия Могарыча: «Купорос! … Одна побелка чего стоила». Впрочем, это всего лишь слухи и их скорее можно отнести к искажению восприятия особо впечатлительных читателей.
Сам же Пал Семеныч держал оборону туго и под напором возмущенных сотрудников сдаваться не собирался: «Да что вы, товарищи? Пора на ремонт. Профилактику, когда делали?»
«Да ведь годами ничего не было, и лифт ходил!».
Лифт не работал неделю, пока все восходящие каждый раз по лестнице на шестой этаж и задыхающиеся от сердцебиения литературные корифеи не догадались поговорить с Пал Семенычем, но уже более душевно.
«Книгу давали? Ну вот», – молвил он, застенчиво ковыряя пальцем в стене. Начхозу принесли книгу в темно – красном балакроне и в ту же минуту лифт покорно дрогнул, зажужжал и стал ходить верх-вниз как ни в чем не бывало.
А в обширной приемной тем временем …
Солидные люди, с новенькими папками и чемоданами типа «дипломат» сидели по стенам в креслах в ожидании приема. Некоторые, более важные, скользили мимо секретарши за клеенчатую дверь вне очереди. Перед директором что ни день роилась и густела толпа.
У каждого лежала бумага – фирменный бланк с синим, черным или красным грифом наверху.
Во всех бумагах было одно: ведомство, министерство, главк или комитет убедительно просили выделить им для неотложных производственных нужд «…надцать экземпляров книги в балакроне». Бумаги несли и несли, Минкомхоз, трест «Главрыба», журнал «Вопросы нумизматики», комитет по рационализации и управления Союзмехтехники.
Со лба директора не сходила испарина.
Он встречал, жал руки, подписывал. Но всякий раз, когда брал в руки красный карандаш, внутри что-то вздрагивало и отрывалось, и там, где просили 7, соглашался на 3, там, где молили о 4, – разрешал один. Толстый красный карандаш выводил в углу очередную резолюцию: «Выд. 2 (два) экз. Мин. коммун. хоз. согласно отн. и личн. договорен.».
Явно, что добром это кончиться не могло, хотя лифт ходил, буфет работал. Однажды к началу рабочего дня появились двое аккуратных молодых людей в штатском, скромно представились, показав красные удостоверения, и приступили к тихим занятиям. Это грянул ОБХСС.
Причина узналась позднее. На Кузнецком мосту и у памятника Первопечатнику, где гуляют, негромко переговариваясь, симпатичные граждане, с засунутыми за отворот пальто книгами, случилась сенсация. Том Булгакова, шедший накануне за восемь червонцев, внезапно упал до 50 рэ. Встревожились книголюбы, обеспокоились и те, кто приглядывал за книголюбами. Кто-то наводнил рынок по меньшей мере тысячью новеньких экземпляров в балакроне.
Чудилась крупненькая афера.
Инспектировался директорский книжный фонд, листались расписки рядовых сотрудников и важных получателей. Сотрудники ходили потерянные, переговаривались вполголоса и в душе прощаясь с директором. К счастью криминальных упущений в распределении книг не обнаружено, а замок на киоске надежно охранял экземпляры в балакроне.
Позже следствие установило, что сотни пачек книг таинственно исчезли из наглухо запертого и опломбированного автофургона на перегоне из Ленинграда, где печатался тираж, в Москву. При этом чудесным образом не пострадали пособия для занимающихся в сети политпросвещения, логарифмические таблицы Брадиса, поэтические сборники «Дрозды» и «Майское утро».
Итак, лунная ночь, сверкающая лента Ленинградского шоссе, новейший гигантский трейлер с ослепительно желтыми фарами… И отчаянные русские мафиози в черных полумасках, останавливающие фургон посреди дороги, чтобы похитить из него … романы Булгакова!
Это ли не дьяволиада?
Как не вспомнить пророческие слова: пусть каждому сбудется по вере его. И он всегда верил …, что книги его прочтут, особенный голос его услышат.
А дальше ...
Дальше к Булгакову пришла феноменальная слава и его вторая литературная жизнь. Книги появлялись будто из-под земли, одна за другой, имели нарастающий успех, и каждая была лучше предыдущей.
К сожалению, ни «сюрпризов», ни оглушительной славы Булгакова Елена Сергеевна уже не увидела. После того, как на киностудии был отсмотрен рабочий материал ленты «Бег», и он нужно сказать понравился Елене Сергеевне, на следующий день она умерла – внезапно и незаметно, будто отлетела. Накануне была гроза. Она всегда была предвестником плохих известий, но в этот раз, глядя на полыхающие зарницы и радугу она в задумчивости произнесла: "Это меня зовет Миша...".
На девятый день на отпевании, молодой священник прочел проникновенные слова прощальной молитвы. От платы отказался, пояснив, что хорошо знает, кого отпевает, лишь, смущаясь попросил, если можно, подарить ему книгу Булгакова ….
В публикации использованы материалы книги «Я хотел служить народу …»: Проза,. Пьесы. Письма. Образ писателя. –М.: Педагогика, 1991. – 736 с.: ил.
