Симптомы чумы зависят от формы заболевания. При поражении легких (легочная чума) больные становятся высокозаразными, т.к. инфекция распространяется воздушно-капельным путем. При бубонной чуме больные малозаразны, переносчиками являются блохи.
Возбудитель чумы Yersinia pestis
морозоустойчива, до 4-х месяцев сохраняется при температуре -20 по цельсию, оттаивая сохраняет вирулентность, устойчива к пенициллину.
Эффективен против нее стрептомицин.
В начале XVIII столетия эпидемии чумы фиксировались в Северной Европе и Восточной Европе (Северная Пруссия 1706; Австрия и Богемия, 1709–1717, 1713; Дания и Швеция, 1709–1710; Полша - 1707-1708 и 1719; Литва, 1708; Ревель и Рига, 1709–1710; Сербия и Белград 1717; Венгрия 1719) А так же Константинополь и Придунайские земли 1700, 1704, 1705, 1717).
Уже в номере от 20 января 1705 г. «Ведомостей» в Польше сообщалось следующее: «Здесь на всякую неделю в костелах, поветрия ради, молитвы отправляются».
В 1707 г. чума разразилась в Кракове. В следующем году чума «двинулась» по долинам польских рек на север страны. Она свирепствовала в Варшаве, Познани, Бреславле, Георгенсберге, Розенберге и других городах.
В № 1 за 1710 г. сообщалось из Варшавы: «Весь город в смущении понеже с новою луною некоторые знаки к мору объявилися и все готовятся на иные места отъезжать».
В этом же году эпидемия вспыхнула на шведском побережье Балтийского моря, где причинила огромные опустошения. В Калькроне от чумы погибло 16 тыс. жителей, в Стокгольме еще 21 тыс. человек.
Весной 1710 года шхуна из эстонского города Пярну приплыла в Стокгольм. Теплым днем капитан шхуны решил до приезда в Стокгольм посетить таверну Эрставикскроген (Erstaviken), где он вкусно пообедал. Однако шкипер внезапно упал мертвым.
При последующем осмотре судна власти обнаружили одного из путешественников с фурункулами (бубоны) под мышками. Через несколько часов умер еще один пассажир корабля. Спустя чуть больше недели умерли четыре гребца, все они перевозили пассажиров с корабля до пристани в Стокгольме. Тогда был июнь, но только в августе властям стало ясно, что это чума, и это несмотря на то, что летом несколько человек заболели и быстро умерли от фурункулов на ногах в Ladugårdslandet (район на северо-востоке Стокгольма современный Östermalm.) в приходах Санкт-Олофс и Санкт-Йоханнес.
Портной Арвед Кават(Arfwed Cavat) из известного дома стекольных мастеров в Ladugårdslandet пришел непосредственно к президенту медицинской коллегии, врачу Урбану Хиярне (Urban Hiärne) и рассказал, что его жена лежит тяжело больной с больным большим фурункулом в паху. Вероятно именно этот портной мог еще сообщить, что десять человек в одном доме внезапно умерли.
Теперь у врачей во главе с Йоханом фон Хорном появился повод на месте выяснить как обстоят дела. Сразу выяснилось, что жена портного, судя по всему, выздоровела, остались лишь следы зажившего бубона в левом паху. Сам же портной был прикован к постели с сильной лихорадкой и бубоном красновато-синего цвета, шириной в целую ладонь, который простирался за пределы паха до внутренней части колена.
Кроме того, было установлено, что его ученик и его брат, горничная и трое детей умерли. Двое детей не были похоронены из-за отсутствия денег. У соседа портного ситуация была почти такой же плохой. Все в доме также могли сообщить, что многие жители района недавно тоже заболели фурункулами и умерли.
Дело казалось ясным. Чума была в Стокгольме, и доктор Герман Грим (сам умер от чумы в следующем году), который имел опыт, был назначен чумным медиком.
Власти немедленно издали постановления о том, как каждый может помочь ограничить распространение чумы. Владельцам недвижимости было приказано поддерживать чистоту в своих домах и вокруг них, что обычно оставляло желать лучшего. Владельцев свиней, которых, согласно местному постановлению, следует держать за пределами городских стен, но которые, несмотря на это, обычно бегали по улицам, призвали избавиться от них как можно скорее. Собак и кошек убивали безжалостно там, где их нашли (кошки сами болеют чумой, собаки чумой не болеют, но блох переносят). Собрания людей были ограничены, церковных служб стало меньше, школы закрылись, а свадьбы были отменены - все, конечно, чтобы не допустить распространения инфекции на еще благополучные части города.
Но вскоре улицы Стокгольма заполонили всевозможные повозки для мертвых. Были и большие повозки, вмещавшие до шестнадцати гробов, иногда пара солдат тащили за веревку один гроб, или две старушки несли мешок, из которого торчала голова мертвеца. Важно было, чтобы труп, завернутый в постельное белье, немедленно поместили в гроб и посыпали известью, после чего крышку гроба нужно было без промедления прибить. Но вскоре смертей стало так много, а людей, которые могли хоронить тела, так мало, что во многих случаях тела лежали непохороненными в течение длительного времени, часто более недели в жилых домах.
Даже кладбищам с трудом удалось справиться с потоком смертей. На кладбище Катарина однажды около 170 мертвых пришлось оставить непогребенными в течение восьми дней. В бедном Сёдермальме кладбищ было недостаточно, приходилось рыть большие ямы, которые не засыпали землей, пока они не были заполнены. Подобные, так называемые чумные, кладбища были созданы и в других частях города. Дворян хоронили на обычных кладбищах, что вызвало массу протестов.
Первыми и сильнее всего пострадали бедняки Седермальма, где перенаселенность была наибольшей, гигиена – наихудшей, а зараженность блохами и вшами максимальной. Особенно уязвимыми были молодые работники, люди среднего возраста и служащие.
Дома и недвижимость, в которых умерли много людей, полицейские заколачивали и помечали белым крестом. Тому, кто по незнанию поставил или снял такой крест, грозила смертная казнь. Прежде чем им будет разрешено снова появиться в городе, владельцы должны были предоставить медицинское освидетельствование о том, что они здоровы, и носить белую трость (мужчины) или белую ткань, закрывающую рот (женщины). Чтобы пройти через городскую таможню требовался медицинский пропуск, выданный медицинской коллегией.
Бедняки которые занимались транспортировкой трупов, нередко раздевали, брали вещи и деньги мертвых перед тем, как тела бросали в ямы, вещи и деньги затем распространили инфекцию. Обычно пожилые носильщики вскоре оказались неспособны выполнять свои обязанности так быстро как развивалась эпидемия, пришлось закупить специальные чумные фургоны. Повозки, о прибытии которых возвещали два капеллана, идущие рядом с упряжкой и звонившие в колокола, совершали обход каждое утро между семью и восемью часами.
В Стокгольме эпидемия чумы достигла своего пика в последнюю неделю октября 1710 года, а затем медленно пошла на убыль. В середине февраля следующего года изоляцию столицы удалось снять, а на пороге весны были подведены итоги катастрофы: за шесть месяцев не менее 22 000 погибших (против нормальных 2200 в год) при населении около 55 000 - сорок (40%) процентов, уровень смертности, вполне сопоставимый с уровнем смертности от Черной смерти (притом что Черная смерть - эпидемия с преобладанием легочной чумы).
Уже через несколько дней после первых случаев чумы в Стокгольме чума появилась в городах и приходах Рослаген (Roslagen) и Мелардален (Mälardalens). Как и во время Черной смерти, Уппланд(Uppland) в конечном итоге стал одним из наиболее пострадавших провинций. Уппсала была изолирована и охранялась военными.
Как и в Уппланде, в Седерманланде( Södermanland) первые случаи чумы произошли уже в августе 1710 года. Сильнее всего пострадали города Троса(Trosa) и Телье (Tälje ныне Södertälje) где, по современным данным, весь средний класс вымер.
Конечно, такое опустошение привело к тому, что многие стали вдовами и вдовцами в молодом возрасте. В Тросе эти женщины и мужчины стали просто образовывать пары без особых формальностей, что расстроило городского викария. В Стокгольме проблему решили, по крайней мере частично, за счет того, что браки стали законными уже через один-три месяца после смерти соответствующего супруга, без соблюдения годов траура.
Губернатор Нючепинга (Nyköping) Ганс Клерк(Hans Clercks) ввел четырехнедельный карантин для всех, кто посетил зараженное чумой место. И приказал хоронить мертвых подальше от города и ферм. Поскольку водные пути тогда использовались для транспорта, включая военный транспорт, гораздо чаще, чем сейчас, города и крупные поселки вдоль восточного побережья были заражены уже в начале осени 1710 года. Когда поздней осенью 1711 года эпидемия наконец утихла, жители Нючепинга смогли насчитать 2500 погибших, то есть половину населения города.
Двигаясь дальше на юг, в сентябре 1710 года чума пришла в Кальмар (Kalmar). Переносчиком был военный корабль с солдатами из Стокгольма. Экипаж размещался в частных, зачастую бедных домах. Четвертого сентября умерли два капитана. Их очень заразные постельные принадлежности затем оказались на скамье, которую использовали в качестве места для сна три девочки. Девочки умерли, как и другие члены семьи, оставшиеся были переселены. Таким образом, запустили цепную реакцию с далеко идущими последствиями для всего Смоланда (Småland).
Мертвых можно было видеть повсюду на дорогах, в лесу и на брошенных повозках.
Чума пришла на Готланд(Gotland) с вернувшимися лодочниками в январе 1711 года. Помимо Висбю (Visby), особенно сильно пострадали южные части острова. На острове не хватало врачей, а также хирургов. Был аптекарь, но он тоже умер от чумы.
В то же время, когда чума достигла Готланда, она появилась в городе Йёнчепинг ( Jönköping), где, по свидетельствам современников, ситуация быстро стала "ömkeligt och eländigt" (жалкой и несчастной).
Эпидемия распространялась с поразительной быстротой, чему способствовал тот факт, что людей, казалось, это мало заботило. Губернатор охарактеризовал жителей Йёнчёпинга как "okunniga och slöa" (невежественных и ленивых), а мэра города и городской совет "slappa" (бездельники).
Из Йёнчёпинга чума распространилась на юг, в графство Кроноберг(Kronobergs). Рядом с руинами старой церкви прихода Эльмебода(Elmeboda) стоит большой камень с надписью: «A:o 1711 peste interierunt multi in hac ecclesia» (В 1711 году в этом приходе многие умерли от чумы). В приходской книге смертей действительно имеется пробел с октября 1710 по январь 1712 года, вероятно, потому, что от чумы умерло так много людей, что они не успели записывать факты погребений. Их похоронили «pastore inscio», как неизвестных.
Весной 1711 года настала очередь Сконе (Scania). Первоначально районы к югу от Куллена(Kullen). Лишь в июне 1712 года чума достигла Мальмё, но вероятно, через Копенгаген, где в то время чума унесла около 20 000 жертв. Из района так называемых зернохранилищ в Седерпорте (Söderport) инфекция распространилась на весь город и убила половину жителей. Столь же тревожной была ситуация в соседнем Лунде - люди падали на улицах, повсюду лежали непогребенные трупы, а студенты бежали из городского университета.
Еще в октябре 1710 года генерал-губернатор провинции фельдмаршал Магнус Стенбок издал подробные правила борьбы с чумой: охрана зараженных домов и деревень, строгое лечение обычных распространителей инфекции, таких как нищие и бродяги, военные, постоянная смена кварталов. По общему мнению, Сконе стала, наряду со Стокгольмом, наиболее пострадавшей провинцией во всей стране, во многом из-за мобилизации во время Северной войны.
Подобные опустошения была нанесена чумой и соседнему графству Блекинге (Blekinge), которое потеряло почти половину своего населения, главным образом в 1711 году. чьи тесные помещения и плохие санитарно-гигиенические условия представляли собой прекрасную среду для бактерии чумы (Yersinia pestis).
Из южной Швеции полностью уцелели только Бохуслен(Bohuslän), Далсланд(Dalsland) и Вермланд(Värmland). Норрланд(Norrland) с его огромными расстояниями и холодным климатом на этот раз также в значительной степени избежал опустошения. Морское сообщение между Стокгольмом и северными городами, конечно, было оживленным, и осенью 1710 года чума появилась в Сёдерхамне(Söderhamn) и Худиксвалле(Hudiksvall), а также в Хернёсанде(Härnösand,), Сундсвалле и Умео, но из-за строгих карантинных правил ей не удалось распространиться.
В России первые сообщения об эпидемии в Швеции опубликованы 20 декабря 1710 г.: «Из Копенгагена в первый день декабря. В Стекхолме поветрие обходит, и двор королевский оттуда на время отошел. В Стекхолме поветрием в неделю по 100 человек мрут… Из Гамбурга октября в 31 день. Стекхолме люди ходя падают и мрут, мор так умножился, что в неделю 1100 человек умерло. Королевский сенат, министры и большая часть жителей градских оттуда выехали, притом великая нужда в провианте, что не привозят. От Крассоуских войск уже целый полк вымер». Следующее сообщение помещено в № 1 «Ведомостей» за 1711 г. «Из Стекхолма декабря в 9 день. Моровое поветрие перестает, что напредь сего в неделю 2000 человек умерло. А ныне токмо по 300 и по 400 умирают».
Одновременно со Швецией и Польшей чума свирепствовала и на северо-востоке Германии (низовья реки Одр). Эпидемия захватила также и Финляндию, и Данию. В Копенгагене от чумы погибло 20 822 человека — больше половины всех жителей.
Преобладала бубонная, но отмечались и отдельные случаи легочной чумы. Больные с бубонами еще иногда выживали, однако те из них, у которых появлялись еще и карбункулы, умирали все без исключения.
Но наибольшее опустошение чума «сделала» в Прибалтике — в Эст-ляндии, Лифляндии и Курляндии, где в это время действовали русские войска. Особенно пострадали от нее города: Рига, Ревель, Нарва, Пернау, Кексгольм. Во время осады Риги русскими войсками в городе умерло от чумы и от голода около 60 тыс. человек.
В Ревеле вымерло 90 % всего населения города.
Чума вскоре появилась и среди русских войск, расположенных в Прибалтике. До взятия Риги чума "взяла" из их рядов 9800 солдат и офицеров. По взятии Риги (3 июня 1710 г.) чума в армии усилилась.
Первые признаки чумы в Ревеле обнаружились 2 августа 1710 г. И только 24 августа, по просьбе городского духовенства, городской совет разрешил погребение умерших от чумы на особом кладбище. Но было уже поздно.
В начале эпидемии умершие еще регистрировались Ревельским городским советом. Начиная с 12 сентября 1710 г. и до 3 января 1711 г. списки умерших людей отсутствуют, так как количество умерших от чумы слишком возросло.
30 сентября город капитулировал, после того как накануне остаток шведского гарнизона отплыл в Швецию.
С 2 августа 1710 г., по 20 января 1711 г., в городе Ревеле погибло от чумы 5687 жителей и 800 человек шведского гарнизона, а в предместьях еще 4661 человек. Общее количество умерших от чумы оценивается в 13 тыс. человек.
В 1710 г. чума объявилась в Киеве. В октябре 1711 г. чума появилась в г. Нежине.
Указом Петра I от 7 июля 1710 г. предписано: «От Черкасских городов по дорогам поставить заставы, и на те заставы послать людей добрых царедворцев и из офицеров с солдатами, и приказать, чтоб Черкасс с товарами и иных проезжих людей к Калуге и к прочим городам Московской губернии не пропускали, дав им полную мочь. Ежели кто проезжие чрез указ будут проезжать какими-нибудь способами, а после пойманы будут, то чтобы не отписываясь, таких вешали. А ежели они смотреть будут худо и кого пропустят, и за то плачено им будет тою же виселицею».
Заставы устроены были также в Коломне, Туле, Калуге, на реке Угре, в Калужском уезде, в Боровске, Алексине, Дедилове и Можайске.
В августе 1712 г. русский посол в Турции сообщил, что в Константинополе «объявилась моровая язва немалая», от которой «все послы разбежались по деревням и русский посол путь свой воспримет к Москве наскоро». В ответ на это письмо велено было посла задержать на русской границе и собрать у него подробные сведения о чуме в Константинополе: когда она началась и кончилась ли до его отъезда, не было ли случаев моровой язвы среди членов посольства. Все эти сведения надо было срочно сообщить в сенат. Самому же послу приказано было находиться в полной изоляции там, где он остановился, и ни к нему, и ни от него никого не пропускать. По дорогам, на переездах, переправах и в других «пристойных местах» устроить заставы и под страхом смертной казни запретить проезд или проход мимо них.
источники : Михаил Васильевич Супотницкий, Надежда Семеновна Супотницкая "Очерки истории чумы".
Шведские источники и хроники.