Когда человеку плохо - вполне нормально, что он ищет возможность себе помочь. В случае психологических проблем человека цепляет что-то, что он считает важным (и вполне может быть, что так работает бессознательное). Например - чувствую я себя плохо, ничего не хочется, сил ни на что нет, а тут еще мужчина образовался какой-то надоедливый, все время что-то хочет от меня - то свидания, то поехали куда-то, - а я хочу, чтобы меня слышали, чтобы спрашивали, хочу ли я на свидания или ехать куда-то. И думает человек - наверное, это у меня проблема с отношениями. И начинает искать информацию “про отношения”, чтобы понять, что же происходит. Заполняя пробелы про отношения, человек приходит к следующему указателю - родители. Пролистав тему по диагонали, находит следующую развилку - сепарация. Думает - ну, от мамы я давно уехал, папа уже умер, сам живу, сам работаю. Сепарация давно завершена. Куда идти дальше?
Сначала, когда человек впервые узнает о сложности устройства психики, то ему это интересно настолько, что это занимает все его время. Это понятно - у него наконец появляются ответы на вопросы, которые мучали его годами. Новая информация оседает пазлами, только никак не складывается в целебную реальность. Куски прошлого отрывочны: да, были сказаны вот такие слова, совершены вот такие поступки. Но как из них сложилась его самооценка, откуда берется усталость и почему не получается встретить нормального человека, понять не может. Истощив свои попытки, ему ничего не остается другого, как предположить - со мной что-то не так. Появляется гнев. Растет тревога. Наступает разочарование. Усталость и апатия нарастают. Последняя попытка - психотерапия, и он доходит до нее, в последней надежде разобраться.
Ранняя травма - это то, что формулируется не так давно. Травма развития, травма детского развития, травма детства, и, наконец, КПТСР (комплексное посттравматическое расстройство). Наше внутреннее устройство - хрупко и многомерно. Для одного травмой может быть безрадостный унылый путь душевного одиночества при живых родителях, для других тягучий животный страх за свою жизнь, когда пьяный отец врывался ночью домой и приходилось босиком выбегать на мороз, в ожидании его сна. Для третьих - немой ужас, когда пьяный мамин друг входил ночью в комнату. А для четвертых - полная анальгезия чувств, которая спасала от отчаянья в доме, где не было ничего “своего” - ни границ, ни вещей, ни права на свои желания.
Очевидный факт - реальность взаимодействует с человеком. Неочевидный - он взаимодействует с ней. Но есть период, когда нет выбора.уйти из жестокого опыта, из небезопасного дома, от людей, которые причиняют боль. И тогда взаимодействие - это способ выжить, приспособиться, уцелеть физически и психически. Вырастая, человек попадает в мир других людей, и психика, сохраняя функцию приспособления, в целях безопасности, помогает нам сделать выбор из всего многообразия незнакомых (а значит потенциально опасных) людей, тех, кто психике уже знаком (а значит предсказуем и менее опасен). И круг страданий повторяется.
Чтобы понять, как работает причинно-следственная связь конкретного человека, ему самому нужно согласиться с непростой мыслью о том, что она существует, во-первых. А во-вторых, иметь настойчивость, чтобы справится с собственным сопротивлением и избеганием в попытках это сделать.
Иногда пациенты говорят - я не хочу с этим разбираться, что было, что я чувствую. Это можно понять. Правда, как вирус, может вызвать потерю сил, тошноту, В терапии так происходит. И это может напугать человека, подкрепить его страх наказания или страх утраты любви объекта (даже если любовь означает совсем не любовь). И еще это будет проявлением незаконченной сепарации. Человек не может осознать себя, как отдельного, взрослого, целостного, со своим правом на чувства от другого, тоже целостного. Только для ребенка, считающего себя частью родителя, невыносима мысль о его неидеальности. Для ребенка этот механизм слитности и зависимости обеспечивает как выживание, так и процесс идентификации. Все знания о себе мы получаем в контакте с родителями. И они оказываются настолько фундаментальными, что с этой “самооценкой” люди могут мучаться всю жизнь, не понимая, почему то, что они говорят себе (“сами” оценивают) или слышат от друзей, совершенно не меняет их ощущение себя “неспособными, недостойными, безрукими”.
Так бывает. И это выбор человека, который не ведет к развитию.
Если влечение к жизни сильнее, чем страх, то в терапии ослабевают подозрения в том, что я не такой. События и диалоги просеиваются через мелкое сито новых знаний с тем, чтобы их переосмыслить, и в этом процессе важно каждое слово, и каждая интонация, и каждый взгляд - всё будет рассмотрено крайне пристально, и это нормально и полезно.
Отдельные факты складываются в последовательные и понятные феномены.Становятся понятны собственные стратегии. Появляется предсказуемость. С появлением здоровой, разрешенной себе агрессией, возвращаются силы, энергия. Появляется надежда не на “все будет хорошо”, а на изменения, которые по силам, не идеальные, не глобальные. Возможные.
Вместе с болью появляется грусть о том, что есть то, что нельзя изменить. Оставить родителей в покое с их требованиями, представлениями о жизни, о вас. Перестать ожидать от них извинения, изменения или признания ошибок.
Понять, что больше нет тревоги, когда звонит мама. Перезванивать ей, когда удобно, а не потому, что она может обидеться. Позволить сказать отцу - знаешь, пап, я не готова выслушивать ваши недовольства друг другом, я думаю, вы можете разобраться сами.
Удивиться, что стало меньше недоверия к себе и ожидания “что снова попадется козел”. Увидеть себя, свое тело, свою внешность, подумать - принять или исправить? - и больше не ждать ни от кого ни одобрения ни осуждения.
И вот этот особый внутренний щелчок, когда режим бешеного стремления найти себя сменяется тишиной, и можно считать точкой окончательного исцеления.
Перестать бояться опоздать туда, где можно начать жить. И начать жить.
Автор: Тепцова Талия
Психолог, Психоаналитик
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru