История куда-то уходила. Местами вглубь и временами в тень. В четверг у домового Автандила случился крайне неприятный день. Предательски закончилась корица, насмешливо закапала вода. Всё суета сует, как говорится, но домовой проснулся не туда. Безрадостный, бессмысленный, бесхозный. Часы неправы, правила не те. Летали утомлённые стрекозы, крупнее человеческих детей. Ад пробудился, тьма искала выход, зло требовало власти над людьми. Вдобавок запропала домовиха, где шастает — поди ее пойми. Ей Автандил — и солнышко лесное, и пряничек медовый в Рождество. Пещера, укрывавшая от зноя, по сути не умела ничего: ни горделиво булькать батареей, ни прятать тапки. Ничего вообще.
Другие боги, странно не старея, дарили щедрый урожай хвощей. Пищали птеродактили в полёте, источники визгливых децибел. Что ж, домовой участвовал в охоте на мамонта, пускай не преуспел.
Хотелось киселя. Хотелось манны. Сгодились бы, наверно, огурцы. Вот если бы не местные шаманы, хотя по лицам видно, что жрецы, кто знает, как бы Автандил вернулся. Языческий портал не подкачал.
По потолку плыла гипотенуза до жути романтичного луча. Над колокольней собирался ливень, не успевала правда за молвой. На горизонте показался бивень. Ну вот и смерть, — подумал домовой, — ну вот и месть, ну, я ещё так молод, ну, у меня так много впереди. По пятницам испытываю голод. Духовный. Плюс томление в груди. Прощай, жена — мохнатая ладошка, отдушина, спасательный жилет. Обидно констатирую — не кошка, досадно — жалких триста сорок лет. Эх, расцветали яблони и груши, эх, поднимайся, рать моя комрадь.
А мамонт шёл, как Саша, но без сушек, довольный — дали шанс не вымирать. Струился свет, космический, не резкий. Тревожился пещерный Никодим. Бессмертен мир. Бессмертен Достоевский. Бессмертен мамонт и непобедим.
Теперь, пока ваяете стихи вы, надеясь на изменчивый черёд, нет-нет, да приоткроются архивы, нет-нет, да птеродактиль заорёт.
Стих: Наталья Захарцева (Резная Свирель)
Художник: Павел Назим