Будучи маленькой девочкой, я боялась своей бабушки. Позже я начала понимать ее болезнь. Когда бабушка мне что-то рассказывала, я никогда не знала, правда ли ее история или ложь. Мне приходилось углубляться в детали истории, чтобы выяснить, что было правдой, а что нет. Я помню, как она рассказывала мне о пилоте немецкой авиакомпании, который ухаживал за ней. И о соседке, которая устроилась на телевидение, чтобы оскорбить её. Она рассказала о жучках, которые были установлены в лампочки, чтобы шпионить за ней.
Жить с ней не всегда было легко, но даже сейчас, спустя много лет после ее смерти, я все еще скучаю по ней. Жизнь с членом семьи с серьезным психическим заболеванием оставляет рану, которая никогда не заживет.
Прошло много лет, прежде чем мы поняли, что у моей бабушки шизофрения. До этого ей пришлось пройти через много госпитализаций и несколько попыток самоубийства. У моей бабушки была шизофрения, но никто не говорил о ее болезни. "Бабушка больна, не обращай на нее внимания". Эта фраза повторялась чаще всего, когда я была маленькой и смотрела, как моя бабушка то попадала в больницу, то возвращалась.
Она много раз пыталась покончить с собой. После неудачных попыток, которые были драматичными для всех, она оставалась в психиатрической больнице в течение нескольких дней, а затем возвращалась домой с ворохом таблеток, которые полностью никогда не освобождали её от беспокойства. В детстве я боялась и жалела её.
Только когда мне исполнилось двенадцать лет, во время одной из ее госпитализаций, я услышала разговор между психиатрами, которые ее лечили. Они говорили о назначении другого типа препаратов, чтобы было меньше побочных эффектов и лучшее качество жизни. Тогда я и узнала о том, о чем мне больше никто не рассказывал: у моей бабушки была шизофрения.
Одной из самых больших проблем моей бабушки была неспособность отличить реальность от вымысла. Ее паранойя доводила её до состояния полного ужаса.
Жизнь моей бабушки всегда была немного беспорядочна. Она была замужем четыре раза, дважды овдовела, имела пятерых детей, только двое из которых поддерживали с ней связь. Среди них был мой отец. Она часто говорила, что никогда не была хорошей матерью. Она была нестабильной, холодной, отстраненной и давала обещания, которые не выполняла. Однако, когда она хотела, могла быть очень смешной.
Ее детей воспитывали мои прабабушки. Жизнь моей бабушки усложнилась в тот день, когда появились голоса. Ей было 25 лет, и она работала на керамической фабрике. Именно тогда, как однажды она объяснила мне, она начала слышать голос, говорящий ей, что другие читают ее мысли.
Она уволилась с работы и сбежала. Её нашли в заброшенном доме, раненую и со сломанной рукой. Тогда она была впервые госпитализирована. Начались бесконечные поиски диагноза и соответствующего лечения.
Психиатрическое лечение было не лучшим в то время. Ей было 32 года, когда психиатр поставил ей диагноз шизофрения и начал клиническое лечение, которое заставило замолчать голоса в ее голове. Препараты восстановили ее контроль над собой.
Несмотря на то, что препаратам удавалось заглушить голоса, они никогда не останавливали ее паранойю. Она не могла понять, что было правдой, а что плодом ее разума. Она часто вступала в конфликты, потому что думала, что о ней говорят плохие вещи. Иногда она думала, что кто-то хочет похитить одного из ее детей или что соседи поставили жучки дома. Однажды она сказала мне, что ее голова напоминает часы со сломанными винтиками, которые никто не может починить. Время, реальность и жизнь были фрагментированы. Ее разум был тюремным охранником и, прежде всего, ее величайшим врагом.
Моя бабушка не могла смотреть телевизор. Это чрезмерно возбуждало ее, она думала, что за ней шпионят через экран. Вот почему она предпочитала слушать музыку и читать.
Моя семья избегала говорить о том, что у бабушки шизофрения или обсуждать это с другими людьми. Мы заботились о ней поочередно, надеясь, что месяц, когда мы должны были принять ее в нашем доме, будет "хорошим".
Но ни один месяц не был действительно хорошим. Её жизнь была похожа на карусель. Мир двигался слишком быстро. В редкие периоды, когда она смеялась мы составляли совместные планы, и она рассказывала мне тысячи историй. Она обещала, что мы полетим в Африку. Одним из самых больших её желаний было отказаться от всего, что она знала, и открыть для себя далекую и экзотическую страну. Как будто она чувствовала, что есть место, где страдания не смогут добраться до нее.
В другие периоды она была в отчаянии. В эти темные моменты ее печаль наполняла весь дом и душила нас. Везде она видела угрозы, не доверяла нам и хотела только одного: прекратить свое существование.
Члены семей людей с шизофренией нуждаются в медицинской и социальной поддержке. Как правило, они чувствуют себя бессильными, потому что не могут помочь своим близким так, как они того заслуживают.
Она умерла, когда мне было 18 лет из-за осложнений после очередной попытки самоубийства. Ее конец был грустным, как и большая часть ее жизни. К сожалению, моим родителям, тетям, дядям и мне не хватало помощи, ресурсов и поддержки, чтобы справиться с ее болезнью.
Ни лекарств, ни коротких пребываний в психиатрических отделениях не было достаточно, чтобы успокоить ее разум, закрепить настроение и придать сил для дальнейшей жизни. Может она не была хорошей матерью, но была хорошей бабушкой. Я до сих пор помню, как мы сидели на террасе и она рассказывала мне удивительные истории. Она могла делать это часами. Мне нравилось их слушать.
Я просто хотела, чтобы она прожила достаточно долго и я могла взять ее в путешествие. Далеко от всего, как она хотела и где шизофрения никогда бы не нашла ее.