Михаил Хазин в эфире с юристом Евгением Варшавским обсудили актуальный вопрос:
Михаил Хазин:
Для примера я приведу историю. В современной Литве существует два центра силы, которые реально в меняют элите литовской некоторые сигналы – Лондон и Ватикан.
И подчас они дают противоположные сигналы, а иногда они совпадают. Соединённые Штаты Америки содержательные сигналы уже не дают. Они их просто не могут сгенерировать.
Так вот, возникает вопрос: как быть в такой ситуации? Что с этим делать? Потому что сейчас мы окажемся в ситуации, когда ничем нельзя управлять. Вот этот центр, о котором вы говорите, они потеряли возможность управления по двум причинам.
Первая: потому что по чисто экономическим причинам нет ресурса. Поскольку это банковский центр, он всегда платил.
Поскольку он платить перестал, то все исполнители начали играть каждый в свою игру.
Второе: поскольку ещё остались национальные государства, а у них армии, то возникает непреодолимое желание, используя силу, альтернативным каким-то группам попытаться взять то, что они считают своим.
Евгений Варшавский:
Есть маленький нюанс. Вы совершенно правильно сказали – лекарство. Вы описали, в чем болезнь, я просто перейду на свой язык.
Та система, сложившаяся сейчас на наднациональном уровне, включая все мыслимые и немыслимые официальные международные организации, начиная с ООН, – это договоры. Это принцип этого уровня интеграции, который называется картель. Там нет субъекта управления. Там есть договорённость. Особенность систем, построенных на взаимных договорённостях в том, что как только они переходят определённый предел сложности, они начинают костенеть.
Вот мы с вами вдвоём, если вступим в договорные обязательства, не дай бог что произойдёт, я приду и скажу: «Михаил Леонидович, я не могу. Давайте перенесём на попозже». Если это не вопрос жизни и смерти, мы договоримся. Но если у вас такого рода договорённостей не одна тысяча или десяток тысяч на разных уровнях, рано или поздно эта система утратит мобильность.
Михаил Хазин:
Собственно, из-за чего рушится Евросоюз? Из-за того, что система разделения «кому чего» составляет уже десятки тысяч томов. Все они узаконены. А дальше выясняется, что то, что нужно поделить, его нет. И что?
Евгений Варшавский:
Грамотный управленец, условно говоря, среднего ранга может заниматься этим самым административным баскетболом, футболом и прочими видами игр и замотать любую тему. Либо, наоборот, продвинуть что-нибудь.
Система рассыпается. Лекарство вы назвали. Если перевести на русский язык – это бонапартизм.
Михаил Хазин:
Да. Я приехал. Вот у меня стоит эта библиотека, в которой все эти евросоюзовские тома. Я говорю: «Так, развести тут костер, кинуть все в костёр!» «А как же?» «Будем решать задачи по мере поступления».
Евгений Варшавский:
Правильно. Потому что, что такое бонапартизм, с управленческой точки зрения? Это построение нормальной управленческой административной пирамиды или управленческой вертикали, называйте как хотите.
Условно говоря, ребята, куда идём? Даже военные, где это забито прям в принцип подчинения и всего такого, даже там проводят совещания. Даже с участием младших командиров.
Почему? А надо решение принять. Я генерал, я всем команды раздал. Но перед тем, как команды раздавать, надо понять, что делать. А это может и лейтенант посоветовать, потому что он просто располагает информацией, которые у него есть, а у меня, у генерала, нет.
Как только вы со своими картелями заигрались вот эти игрушки и ваша система закостенела настолько, что вы не можете принять вообще ничего, как в Речи Посполитой с этим королём декоративным… Евросоюз сейчас идёт именно по польскому пути.
Чем это кончится? Либо это рассыпется на куски, где-то век 14 по уровню организации социума, либо придёт Бонапартий и покажет большой, волосатый кулак. Проблема у Бонапартия одна.
Провалиться в 14 век или даже задержаться в 15 – это не проблема. Но если вы ставите задачу сохранить достигнутый уровень благосостояния и промышленного развития, уже должны предложить проекты.
Михаил Хазин:
Но в заключение я скажу о том, что книжка «Кризис и власть», мы там очень подробно объясняем, что существует три линии. Феодальная линия, она в чем-то более эффективна. Хотя она не может обеспечить слишком сложные системы.
Евгений Варшавский:
Она не очень эффективна в смысле производительности труда, а вот решение она продавит любое.
Михаил Хазин:
И аристократия, она всегда родоплеменная, совсем древняя.
Читать в продолжение темы:
Кто в мире крышует нелегальные схемы
