День археолога – праздник, который отмечается в России 15 августа по инициативе профессионального сообщества. История его возникновения до сих пор окутана легендами, однако, нет сомнений в том, что праздник рождён экспедиционной жизнью и объединяющим чувством радости от новых исторических открытий.
Государственный Эрмитаж – не только крупнейший музей России, но и действующий археологический центр, который поддерживает работу более 20 научных экспедиций.
Археология, полевая и музейная, всегда была одной из важнейших частей жизни Эрмитажа. В XIX веке музей стал территориальной и научной основой для Императорской археологической комиссии, основанной 2 февраля 1859 года Александром II. Уже 1 мая того же года Комиссия передала музею первые археологические коллекции, а в декабре — была организована первая археологическая выставка. Размещение в Эрмитаже материалов раскопок в Северном Причерноморье сделало его универсальным музеем.
«Археология была и будет визитной карточкой Эрмитажа как активно живущего и присутствующего повсюду музея. А дух археологических экспедиций, их эпос и фольклор давно стали неразрывной частью эрмитажной культуры», – говорит Михаил Борисович Пиотровский, генеральный директор Государственного Эрмитажа.
Многие сотрудники Эрмитажа связали свою жизнь с археологией – это выдающиеся учёные, исследователи, настоящие профессионалы своего дела и отчаянные путешественники, которые не представляют своей жизни без экспедиций. Мы попросили Светлану Борисовну Адаксину, Андрея Николаевича Мазуркевича и Андрея Валерьевича Кузнецова рассказать, как начинался их путь в археологии, и поделиться самыми запоминающимися историями за долгие годы их профессиональной деятельности.
Северо-Западная археологическая экспедиция
Северо-Западной археологической экспедиции, которой в настоящее время руководит Андрей Николаевич Мазуркевич, в этом году исполняется 60 лет. Её цель – изучение территории Днепро-Двинского междуречья от эпохи палеолита до времени появления письменных источников. Это одна из старейших экспедиций Эрмитажа, история которой началась в 1963 году. В ходе ранних полевых работ в Усвятском районе Псковской области Александром Михайловичем Микляевым были выявлены первые в России свайные поселения среднего и позднего неолита. Разведки многолетней экспедиции велись в городищах Острий, Чёрная гора, в долине реки Сертейки, на озере Сенница и на Жижицком озере. С середины 70-х годов начались подводные исследования памятников каменного – железного веков. За них экспедиция Андрея Николаевича была награждена национальной премией РФ «Подводный мир» за лучшую работу в области подводной археологии в России.
Андрей Николаевич Мазуркевич – старший научный сотрудник, главный хранитель Отдела археологии Восточной Европы и Сибири, начальник Северо-западной археологической экспедиции Государственного Эрмитажа.
Несмотря на сложные погодные условия и перебои со связью, Андрей Николаевич смог дать нам эксклюзивное интервью прямо из экспедиции.
– Расскажите, как вы пришли в археологию?
– Я пришёл в археологию не случайно, мне всегда хотелось. Это была долгая история. Все началось с раскопок в Меншиковском дворце в 1974 году с Александром Эрнестовичем Гессеном. Туда набирали волонтёров, которые должны были разбирать подвал здания, и мама привела меня туда ещё мальчиком. С тех пор меня это затянуло, я остался. Потом я пришёл в археологический кружок во Дворце пионеров (сейчас – Городской Дворец творчества юных. – Прим. ред.) и в кружок Эрмитажа. Потом была кафедра археологии исторического факультета ЛГУ. После неё меня уже отправили к Александру Михайловичу Микляеву, потому что Абрам Давидович Столяр, на тот момент заведующий кафедрой, сказал, что мы с ним отлично сработаемся. Так я и пришёл в археологию.
– Что для вас самое главное, самое привлекательное в археологии?
– Наверное, это возможность найти то, чего раньше не знал. Это рассказать, показать, что мы – люди – никогда не были статичными. Мы всё время менялись, развивались, были очень разными. И вот это, наверное, очень важная история, что мы все разные. И археология разная, и люди были разные. С другой стороны, чем больше смотришь, тем больше видишь, что мир был довольно открытый, хоть в какие-то моменты и был закрытый. Это постоянная борьба между открытостью и закрытостью, между поиском какого-то диалога. Мы видим только диалог материальной культуры. Это интересно сочетать между собой и пытаться понять, как этот диалог происходил. Наверное, это меня привлекает. Может быть, это не самое романтичное, не самое интересное, но мне именно эта часть человеческой сущности нравится: как мы можем договориться, как мы можем увидеть другое и понять другое. Все романтизируют археологию, представляют её, как «Индиана Джонс». Нет, я не вижу этой романтики. Это тяжелый труд для всех: для тех, кто приходит волонтёром, для начальников, реставраторов и других. На археологию, конечно, остаётся много времени, но очень много времени уходит и на решение бытовых вопросов: отправить людей, встретить людей, починить сломавшуюся машину. А в 80-е, когда всё это начиналось, было ещё больше «приключений». Это тяжёлый труд, на самом деле, но приятный. Ты работаешь с людьми, и это здорово.
– Всё-таки вы работаете больше с людьми или с вещами?
– Конечно, с людьми. Ты работаешь с людьми, которые приезжают к тебе. Да, они приезжают как «Индианы Джонсы», а уезжают въедливыми наблюдателями, которые тебе задают массу вопросов и предлагают массу решений каких-то наших проблем. Ребята включаются в этот процесс и становятся не просто рабочими, а очень заинтересованными процессом людьми. Вот это важно.
– Как устроен лагерь вашей экспедиции?
– Это полевой лагерь. Электричество получаем из солнечных батарей, благодаря нашим друзьям-спонсорам. У нас тишина, сделано всё экологически. Есть палатки, есть большое костровое место, где готовится еда, проходит вечер и так далее. Тут же сколотили простенькую деревянную кухню из строительных материалов, которые дали нам в лесопилке наши друзья из деревни. В сторону раскопа мы выезжаем на машинах, он находится в восьми километрах от нашего полевого лагеря.
– Какая находка больше всего вас поразила?
– Первая! Первая находка – это подпись Петра I, которую мне показали в Меншиковском дворце. Там были мышиные гнёзда и обрывки документов. И вот там, я помню, что Александр Эрнестович Гессен показал кусок бумажки, которую подписал, скорее всего, Пётр I. А потом уже, когда началась настоящая археология у Александра Даниловича Грача, то первой находкой было такое красивое бронзовое зеркало, найденное в погребении.
– Какие ощущения вы испытываете, когда появляется новая находка?
– Ощущения, которое ты испытываешь от каждой находки, непроходящие. С одной стороны, ты чувствуешь страх, что ты вот сейчас возьмешь, и оно вдруг куда-то испарится, сломается, исчезнет. Вот оно открылось, но ты можешь потерять. С другой стороны, это мгновение открытия, мгновение знакомства. У тебя всё дрожит, всё трепещет. Когда ты находишь уникальные вещи, у тебя трепет и паника. Хочется смотреть, похвастаться, но надо всё сохранить, быть предельно аккуратными.
– С какими инновационными преобразованиями столкнулась археология за последние десятилетия?
– Вы знаете, самое главное, что я вижу на протяжении долгих десятилетий, что происходит в археологии – это постоянная борьба за улучшение качества проведения работ. А это борьба за информацию, по большому счету. Поскольку мы все ставим каменные вопросы о прошлом, нам нужно научиться извлекать эту информацию, что в большинстве случаев зависит от качества проведённых полевых исследований. И основной тренд последних десятилетий – это усовершенствование методики раскопок и фиксации, привлечение более широкого спектра собственно научных исследований и так далее. Это самое главное изменение, которое произошло для меня, по крайней мере, в моей области каменного века.
Последние уникальные находки Северо-Западной археологической экспедиции Эрмитажа в Сертейской долине
Южно-Крымская археологическая экспедиция
В 1989 году была создана Южно-Крымская археологическая экспедиция под руководством Светланы Борисовны Адаксиной. Изучение античной и средневековой истории Крымского полуострова – одно из любимых направлений эрмитажных археологов. Первые раскопки экспедиции проводились на византийской крепости Алустон (современная Алушта), построенной в VI веке. В 1994–1997 годах был исследован монастырский комплекс X–XVI веков на горе Аю-Даг, а также уточнена дата строительства легендарной Партенитской базилики монастыря Святых апостолов Петра и Павла. С 2002 года и по сей день археологи Южно-Крымской экспедиции проводят планомерные работы по исследованию генуэзской крепости Чембало в Балаклаве.
Светлана Борисовна Адаксина – специалист в области средневековой археологии Крыма, главный хранитель музейной коллекции Государственного Эрмитажа, заместитель генерального директора.
– Как вы пришли в археологию?
– У меня есть история, связанная с моим детством. Я когда-то прочитала книжку из серии «Жизнь замечательных людей», посвящённую замечательному археологу Генриху Шлиману, который раскопал Трою. Несмотря на то, что книжка была написана не самым весёлым и увлекательным языком, меня настолько потрясла история этого археолога, безумно увлечённого своими идеями и наукой человека, что я загорелась таким очень ярким желанием стать археологом. Было это, когда я училась в пятом классе, лет в 12, наверное. Потом я рассказала об этом родителям. Они как-то так посмеялись, потому что я была домашней девочкой. Какой археолог? Какие экспедиции? Но я пошла заниматься в кружок археологический в Эрмитаж, потом попала в археологический кружок во Дворце пионеров, а после этого поступила на исторический факультет ЛГУ на кафедру археологии. С тех пор так и езжу в экспедиции каждый год. Это стало настоящим увлечением, настоящей любовью на всю жизнь. И наука сама по себе, и методы этой науки, и та романтика, которая вокруг неё, связанная с путешествиями, с палатками, с песнями у костра, с чтением стихов и так далее. Я всегда говорю, что если человек один раз заразился этой увлекательной наукой, то это на всю жизнь – этот азарт поиска и путешествий.
– Расскажите про вашу экспедиционную деятельность в Эрмитаже, с чего всё начиналось?
– В Эрмитаже я начала ездить в экспедицию к Марку Григорьевичу Крамаровскому в Отделе Востока. Это Золотоордынская (Старокрымская) экспедиция. Ездила я туда почти восемь лет, а потом уже постепенно стала самостоятельные работы проводить, так в конце 80-х и появилась Южно-Крымская экспедиция. С тех пор я несколько раз перемещалась по разным памятникам южного берега Крыма – места удивительной красоты и по природе, и по насыщенности историческими объектами. Ещё Екатерина Великая говорила, что Крым – это лучшая жемчужина в короне Российской империи. Там действительно есть, что посмотреть и что поискать.
– Есть ли у вас какая-нибудь самая любимая и запоминающаяся находка?
– Какие инновационные технологии сейчас используются в археологии?
– Различные технические возможности: тахеометр, квадрокоптер. Раньше мы никогда не могли снимать сверху, а это очень важно – увидеть памятник сверху. Когда-то Борис Борисович Пиотровский именно так обнаружил Урарту на холме Кармир-Блур, потому что после дождя увидел, в каких местах скопилась вода, а в каких было выше. Это как раз были контуры стенок и помещений. Иногда на поверхности может быть видно то, что оказывается под землёй. Обычно мы сооружали лестницу, кто-то к кому-то залезал на плечи, и сверху снимали кусочек раскопа, чтобы общий вид показать. Когда стали появляться квадрокоптеры с камерами, конечно, ситуация изменилась, и мы многие вещи на наших же памятниках, которые мы давно знаем, увидели по-другому.
– Что скрывают от нас археологи?
– Если бы вы закопали клад, что бы это было?
– Однажды мы так уже сделали. Когда мы работали на горе Аю-Даг и раскапывали небольшой монастырский комплекс XIV века, мы законсервировали кладки, чтобы они не разваливались, и в одну из кладок мы заложили бутылку с запиской для потомков. Написали всё подробно: кто раскапывал, когда раскапывал, какие участвовали в этом люди, как мы тут замечательно в этой бухте жили. На самом деле бухта находилась в центре Южного берега Крыма, и там была абсолютно экстремальная обстановка. Это была бухта без пресной воды. Воду нам привозили на лодке. Если море штормило, то лодка к нам не могла подойти. Волны бы просто не дали ей причалить к берегу, потому что там были огромные валуны. И за пресной водой ребята ходили час наверх, через горы, час вниз и обратно. Такие экстремальные условия были на Южном берегу Крыма. Там и заложили мы наш клад, нашу бутылку, написали про себя, про то, что мы здесь нашли. Может быть однажды и её кто-нибудь найдет.
Античная комплексная археологическая экспедиция
В 1992 году была организована Античная комплексная археологическая экспедиция. Её первые исследования были направлены на изучение памятников сельской округи Нимфея и его городского некрополя. С 1997 года под руководством Сергея Львовича Соловьёва экспедиция продолжает изучение истории и структуры греческого полиса на примере античного города Гермонассы. С 2002 года ведутся археологические исследования города Акра, а с 2011 года – его подводной части, неподалеку от посёлка Набережное. Экспедиция также принимала участие в археологическом проекте Университета Бохума и Германского археологического института по изучению Милета и совместно с Университетом Тюбингена вела обследование Гераклеи.
Андрей Валерьевич Кузнецов – учёный секретарь Отдела Античного мира Государственного Эрмитажа, подводный археолог, участник Античной комплексной археологической экспедиции.
– Как вы пришли в археологию?
– Я изначально поступил на геологию, но сломал ногу (смеётся) и пошёл в археологию. Сейчас я занимаюсь подводной археологией. На мой взгляд, если ты работаешь археологом, да ещё и под водой, то ты должен учитывать все меры безопасности и предосторожности, все те знания, которыми владеет настоящий водолаз. Обычный наземный археолог тоже подвергает себя опасности в какой-то степени, но абсолютно не так, как подводный археолог. Для этого я пошёл и получил профессию водолаза, потому что это два неразрывных конца одной нити. Если ты археолог и полезешь под воду, то ничего из этого хорошего может не получиться. Надо знать, как работает водолаз.
– Как устроен лагерь вашей экспедиции?
– Я сейчас работаю в Античной комплексной археологической экспедиции. Место раскопок находится в Крыму, поселок Набережное. Исследования ведутся под водой и на суше, раскапываем древнегреческий город Акра. Мы живем в небольших деревянных домиках, недалеко от места проведения раскопок. На берегу возле места раскопок находится вагончик, где мы храним подводное снаряжение.
– Какие инновационные технологии сейчас используются в подводной археологии?
– В подводной археологии иногда на помощь археологу приходит подводный дрон, который может, например, опуститься глубже, чем может человек. Ещё копать под водой нам помогает эжектор, он напоминает «подводный пылесос».
– Какая у вас самая запоминающаяся находка?
– Серьга IV века до нашей эры, которую я нашёл под водой.
– Как вы считаете, Индиана Джонс смог бы работать в Эрмитаже?
– Да, он у нас и работает, но под псевдонимом.
– Что скрывают от нас археологи?
– Ночную жизнь археологического лагеря.
– Если бы вы закопали клад, что бы это было?
– Фантик под зелёным стёклышком.
При подготовке статьи использованы материалы сборника «Экспедиции. Археология в Эрмитаже», изданного к одноимённой выставке в 2014 году (Экспедиции. Археологические в Эрмитаже / Государственный Эрмитаж. — Санкт-Петербург: АО «Славия», 2014. — 360 с.: 313 ил.). В нём описана экспедиционная деятельность музея в самых разных точках земного шара, систематизирован и обобщён опыт многолетних исследований в Крыму, Псковской области, Туве, Республике Беларусь, Италии и других местах. Представлены архивные фотографии участников экспедиций, а также уникальные находки памятников древности, археологические сокровища, многие из которых сегодня составляют гордость Эрмитажа.
Мы от всей души поздравляем с Днём Археолога всех тех, кто когда-либо был связан с этой увлекательной наукой и тех, кто посвятил свою жизнь экспедициям и поискам неизвестного. Желаем больше уникальных находок, новых открытий и успеха в преодолении всех трудностей, возникающих на пути!