Допросы бывших сотрудников НКВД. Часть 2
В период реабилитации конца 1950-х — начала 1960-х бывшие сотрудники НКВД становились обвиняемыми или свидетелями в ходе расследования законности дел, которые они вели в годы сталинских репрессий.
В архиве музея «Следственная тюрьма НКВД» есть несколько протоколов допроса бывших сотрудников, в том числе и бывшего руководителя Нарымского окротдела НКВД Николая Ульянова. Следователи КГБ задавали вопросы своим бывшим коллегам, законно ли те вели допросы и не пытались ли сфальсифицировать показания обвиняемых.
Сегодняшняя публикация на нашем канале является продолжением серии «Допросы бывших сотрудников НКВД».
Продолжение следует. Следите за нашими публикациями.
Протокол допроса бывшего сотрудника Нарымского окротдела НКВД
Бориса Ефимовича Меринова
от 27 февраля 1957 года, Томск
— Вы работали в бывшем Нарымском окротделе НКВД?
— Да, работал.
— Какой период времени и в качестве кого?
— С декабря 1937 года по июль 1943 года. Начал работать в должности оперуполномоченного и в 1943 был в должности заместителя начальника отделения.
— Вы принимали участие в расследовании дел на арестованных в 1937–38 годах граждан за антисоветскую деятельность?
— Да, принимал. Как я помню, в то время я был в следственной группе, возглавляемой Карповым Сафроном Петровичем, которая вела дела на участников так называемой Ровсовской организации.
Показания обвиняемых измышлялись работниками следствия
— Какими объективными данными располагал Нарымский окротдел НКВД о существовании в Нарымском округе Ровсовской организации и о причастности к ней отдельных граждан?
— О существовании в Сибири Ровсовской организации было видно из приказов НКВД СССР и целого ряда ориентировок. Однако мне как работнику Нарымского окротдела НКВД каких-либо объективных данных о существовании в Нарымском округе Ровсовской организации или какой- либо другой контрреволюционной организации известно не было. В отношении отдельных граждан были дела оперативного учета, из которых усматривалось, что в прошлом они вели борьбу против советской власти или же служили в белой и других армиях, однако об организованной контрреволюционной деятельности никаких данных не было. В отношении целого ряда лиц имелись материалы, свидетельствующие об их антисоветских проявлениях. В соответствии с приказами и указаниями из центра в то время было произведено изъятие всего контингента, враждебно настроенного к советской власти.
— Каким образом производилось расследование по делам на участников так называемой эсеровско-монархической повстанческой террористической контрреволюционной организации?
— К этой организации были отнесены бывшие офицеры, кулаки и другая категория лиц, ранее репрессированная органами советской власти. Следствие по делам на участников эсеровско-монархической организации велось так называемым упрощенным способом. Была разработана схема, по которой ориентировались следователи при допросах арестованных. Допросу предшествовала камерная обработка арестованных, организованная руководством окротдела, а в задачу следователя входило составить протокол допроса арестованного с его признательными показаниями. В большинстве случаев обвиняемые, будучи подготовленными в камере, сами показывали о своей причастности к контрреволюционной организации и практической деятельности. В тех случаях, когда обвиняемые показания не давали, их изобличали показаниями других обвиняемых, очными ставками с наиболее подготовленными для этого обвиняемыми, а в отдельных случаях практиковались выстойки, длительные допросы. Меры физического воздействия к арестованным, я имею в виду избиения, при мне не применялись.
— Следовательно, показания обвиняемых измышлялись работниками следствия?
— Да, показания обвиняемых о причастности их к контрреволюционным организациям, якобы существовавшим в Нарымском округе, измышлялись работниками следствия. Такова была установка из управления НКВД и центра. Следственной работой непосредственно руководили представители Управления НКВД по Запсибкраю, в частности, ПАСТАНОГОВ.
— В показаниях большинства обвиняемых по делам 1937–38 годов записаны факты вредительской, диверсионной и иной контрреволюционной деятельности. Как расценивать такие показания?
— В отдельных случаях факты вредительской диверсионной или иной контрреволюционной деятельности имели место, и они находили отражение в показаниях обвиняемых. Однако в то время под контрреволюционной вредительской деятельностью понимали отдельные недостатки в работе тех или иных лиц, хозяйственные и иные преступления. Документально иногда отдельные факты подтверждались, а в большинстве случаев ограничивались отражением тех или иных фактов в протоколах допроса обвиняемых, хотя сами обвиняемые виновны в этом не были. По отдельным делам указывали, что обвиняемые готовились совершить тот или иной акт, но не смогли, так как были арестованы.
— По делам участников так называемой «Польской организации войсковой» вы вели расследование?
— Точно не помню, но, кажется, вел. Дела на участников «Польской организации войсковой» велись таким же образом, как об этом я показал выше. К этой организации причисляли в основном граждан польской национальности.
— Вы можете перечислить дела, по которым вы вели расследование в 1937–38 годах?
— За давностью времени перечислить дела, по которым я вел расследование в 1937–38 годах, я сейчас не могу.
— Выше вы показали о так называемой Ровсовской организации. Что это за организация?
— Ровсовская организация — это как раз так называемая эсеровско-монархическая повстанческая диверсионно-террористическая организация, о которой я говорил выше, созданная якобы по заданию белоэмигрантской организации РОВС.
Допрос окончен.
Протокол допроса мной прочитан, показания записаны с моих слов верно.
Подпись: Меринов
Допросил: Ст. следователь следотдела УКГБ по Томской области
капитан Спраговский
Источники:
- ПРОТОКОЛ допроса бывшего сотрудника Нарымского окротдела НКВД Б.Е. Меринова 27 февраля 1957 г. г. Колпашево. Архив УФСБ Томской области. Д. П-2612. Л.608–611. 1937–1938. Операции НКВД. с. 384–386;
- Меринов, Борис Ефимович. Кадровый состав органов государственной безопасности СССР. 1935−1939;
- Карпов, Сафрон Петрович. Кадровый состав органов государственной безопасности СССР. 1935−1939;
Примечание:
Меринов Борис закончил службу в НКВД в 1947 году в звании майора. Информации о лишении его звания или смерти нет.
Протокол допроса бывшего сотрудника Нарымского окротдела НКВД
Г.Н. Худякова
от 27 апреля 1956 года, город Томск
— В органах НКВД в 1937–38 годах вы работали?
— Да, работал. Весь 1937 год и до июля или августа 1938 года я работал в должности секретаря Кривошеинского РО НКВД, а затем до конца 1938 года помощником оперуполномоченного Нарымского окротдела НКВД.
— В следствии по делам на арестованных в эти годы за контрреволюционные преступления вы участвовали?
— Помню, что в конце 1937 года или в начале 1938 года я участвовал в следствии по одному или двум делам на арестованных за контрреволюционные преступления. Тогда я работал секретарем райотделения.
— Кем вы были привлечены для участия в следствии?
— Кто меня назначал для ведения следствия по делам на арестованных, я за давностью времени не помню.
В камерах среди арестованных были «колуны»
— Вы принимали участие в следствии по делу на Бримерберга Петра Христофоровича, Чесновского Адама Ивановича, Черных Адама Ивановича, Вайвод Устина Тимофеевича и других, всего 125 человек, граждан латгальской национальности, арестованных Нарымским окротделом НКВД в феврале 1938 года в Кривошеинском и других районах Нарымского округа и обвинявшихся за участие в латышской националистической повстанческой организации, именовавшейся «Партия святых», за проводимую ими диверсионную, вредительскую деятельность и антисоветскую агитацию?
— Фамилий тех арестованных, которых я допрашивал, я сейчас не помню и не помню, принимал ли я участие в следствии по делу на латгальцев, обвинявшихся за участие в латышской националистической повстанческой организации, именовавшейся «Партия святых». Я вообще не помню, были ли дела на участников так называемой «Партии святых».
— Вам предъявляется для ознакомления архивно-следственное дело № 797100 в трех томах на 125 человек, осужденных за участие в контрреволюционной латышской националистической повстанческой организации «Партии святых»*, а также за шпионскую, вредительскую, диверсионную деятельность и антисоветскую агитацию. Что вы можете пояснить по этому делу?
— Ознакомившись с материалами архивно-следственного дела № 797100 на Бримерберга Петра Христофоровича и других, всего на 125 человек, я могу пояснить следующее. Судя по материалам дела, арестованных Чесновского Адама Ивановича, Черных Адама Ивановича, Вайвод Устина Тимофеевича, Пизель Петра Антоновича, Гульбинского Ивана Сидоровича, Штыкина Станислава Адамовича, Лагзина Ивана Мартыновича, Вайвод Норберта Карловича, Долгий Казимира Осиповича, Грейжа Осипа Дементьевича, Зарина Ивана Варфоломеевича и Кузьмина Ивана Алексеевича допрашивал я. Однако этих арестованных я сейчас не помню.
— Допускались ли вами нарушения соцзаконности при допросе названных выше арестованных?
— Нет, я лично никаких нарушений соцзаконности при допросе арестованных вообще и в частности этих арестованных не допускал.
— Из показаний арестованных Чесновского А. И., Черных А. И., Вайвод У. Т. и других, которых вы допрашивали, видно, что все они признали себя виновными в том, что являлись участниками контрреволюционной повстанческой латышской националистической организации, проводили вербовку новых лиц в эту организацию, вели антисоветскую агитацию, а некоторые занимались диверсионной деятельностью. Соответствуют ли действительности эти показания арестованных?
— Соответствуют ли действительности показания Чесновского, Черных, Вайвода и других арестованных по этому делу, которых допрашивал я, я не знаю. Лично мне о существовании в бывшем Нарымском округе латышской националистической повстанческой организации известно не было. Я показания арестованных записывал с их слов без всяких принуждений к даче признательных показаний. Перед допросом этих арестованных мне были даны в отношении них копии протоколов допроса с признательными показаниями других арестованных и было предложено получить от своих арестованных признательные показания в разрезе тех показаний арестованных, копии протоколов допроса которых мне были даны. При этом мне было сказано, что арестованные, которых я должен допрашивать, уже обработаны и легко пойдут на признание. Так было и в действительности. На все вопросы, которые я задавал арестованным, они давали признательные показания. Кто мне поручал допрашивать арестованных и говорил, что они уже обработаны, я не помню, мне кажется, что Лукичев или Калинин.
— Кем и каким образом проводилась обработка арестованных?
— Кем именно и каким образом обрабатывались арестованные для дачи признательных показаний, я не знаю. В то время я не был ни оперативным, ни следственным работником, и как это делалось, мне неизвестно. Я слышал от сотрудников Нарымского окротдела НКВД, но от кого именно, не помню, что в камерах среди арестованных были так называемые «колуны», то есть люди, которые подготовляли арестованных к даче признательных показаний. Я же таких людей не знал, и как они готовили арестованных, мне известно не было.
— Большинству арестованных по этому делу вменены в вину ряд фактов диверсионной и вредительской деятельности. Проверкой же установлено, что таких фактов в действительности не было. На каком основании арестованные обвинялись в этих не совершенных ими преступлениях?
— Факты диверсионной и вредительской деятельности в вину арестованным были вменены на основании их показаний о совершении тех или иных вредительских или диверсионных актов. Проверялись ли эти показания арестованных, я не знаю, так как я только допрашивал арестованных и протоколы их допроса отдавал старшему следственной группы Лукичеву или Калинину. Они же мне говорили, что документы о совершении тех или иных актов диверсионной и вредительской деятельности, о которых дают показания арестованные, ими будут получены.
— Вам не известно, имелись ли в распоряжении органов следствия какие-либо доказательства о существовании в бывшем Нарымском округе повстанческой латышской националистической организации и об антисоветской деятельности арестованных по настоящему делу до их ареста?
— Имелись ли в распоряжении органов следствия какие-либо материалы о существовании в бывшем Нарымском округе латышской националистической повстанческой организации и об антисоветской деятельности 125 человек, привлеченных к уголовной ответственности по настоящему делу, до момента их ареста, я не знаю.
О существовании организации я слышал только из разговоров с сотрудниками НКВД
— Участвовали ли вы в следствии по делам на арестованных, обвинявшихся за участие и антисоветскую деятельность в составе контрреволюционной шпионско-диверсионной повстанческо-террористической «Польской организации войсковой» в 1937–38 годах?
— Я помню, что в Нарымском окротделе НКВД дела на арестованных в 1937–38 годах поляков за участие их в контрреволюционной повстанческой организации «Польской организации войсковой» велись, но вел ли я следствие на арестованных участников этой организации, сейчас не помню.
— Существовала ли такая организация в бывшем Нарымском округе?
— Существовала ли так называемая «Польская организация войсковая» в бывшем Нарымском округе, я не знаю. Я о существовании такой организации слышал только из разговоров с сотрудниками НКВД, а также знал, что от некоторых арестованных о существовании ее получены признательные показания.
— Вам предъявляется для ознакомления архивно-следственное дело № 797451 по обвинению Карпович Альфонса Владиславовича и других, всего 40 человек, осужденных за участие в так называемой «Польской организации войсковой», вы участвовали в следствии по этому делу?
— Как видно из имеющихся в деле документов, я в расследовании по нему также принимал некоторое участие — два раза допросил арестованного Сырус Павла Иосифовича и объявил ему об окончании следствия по делу.
— Каким образом допрашивался вами арестованный Сырус?
— Личность Сыруса я не помню, и как он много допрашивался, сказать не могу.
— Вам предъявлено для ознакомления другое архивно-следственное дело за № 719103 по обвинению Шапельского Феликса Владимировича, Дорошкевича Василия Ефимовича и других, всего 15 человек, осужденных за участие в контрреволюционной националистической организации поляков. Что вы можете показать о своем участии в следствии по этому делу и каким образом оно велось?
— Из протоколов допроса на Шапельского Феликса Владимировича и Дорошкевич Василия Ефимовича видно, что их допрашивал я. Этих арестованных я совсем не представляю, и как велось следствие по данному делу, я не помню. Этих арестованных, так же, как Сыруса и всех других, я, вероятно, допрашивал согласно имевшимся признательным показаниям других арестованных. Надо полагать, что Шапельский, Дорошкевич и Сырус ко мне на допрос поступили тоже уже обработанными для дачи признательных показаний, а я им только предъявил имевшиеся в отношении них уликовые показания и записал ответы. О существовании контрреволюционной националистической организации поляков я тоже ничего не знал.
Нам нужны такие показания для того, чтобы «утереть нос Германии»
— Известны ли вам факты нарушения соцзаконности при ведении следствия в 1937–38 годах бывшими сотрудниками Нарымского окротдела НКВД Ульяновым, Мериновым, Волковым, Карповым, Кохом, Калининым и другими?**
— В 1937 и 1938 годах следствие по делам на арестованных велось вообще упрощенным способом. Тогда же я никаких законов не знал, и правильно ли велось следствие, не представлял. Я тогда делал то, что мне было приказано.
— Допрошенные в качестве свидетелей бывшие сотрудники Нарымского окротдела НКВД Филиппович Сергей Федорович, Доценко Иван Пантелеевич, Смирнов Александр Васильевич и другие показали, что в 1937 и 1938 годах допрос арестованных производили по стандарту, показания их фиксировались в протоколы допроса необъективно, то есть не со слов арестованных, а так, как нужно было для следствия, что обвиняемые механически причислялись к той или иной контрреволюционной организации и им вменялись в вину несовершенные преступления. Что вам известно об этом?
— Как я уже показал выше, мне о существовании антисоветских организаций в Нарымском округе известно не было. Как допрашивали и оформляли протокол допроса другие работники НКВД, я тоже не знаю, но мне, например, известно о таких фактах. Однажды я зашел в кабинет к одному из сотрудников Нарымского окротдела НКВД (кто это был, теперь вспомнить не могу), который беседовал с арестованным, отказывающимся подписывать протокол допроса, так как в нем было записано то, чего не было в действительности. Этот сотрудник НКВД арестованному разъяснял что то, что записано в протоколе его допроса, в действительности не было и что это, как он заявил, мы и без тебя знаем. Но, далее говорил сотрудник НКВД, нам нужны такие показания для того, чтобы «утереть нос Германии», то есть в Министерство иностранных дел Германии предъявить документы о том, что Германия готовит войну против СССР и в нашей стране готовит повстанческие кадры. Далее сотрудник сказал арестованному, что если он и подпишет предъявленный ему протокол допроса, то ему все равно никакого наказания дано не будет. Чем закончился этот разговор, я не знаю, так как я из кабинета сотрудника вышел.
Другой факт. Весной 1938 года сотрудник окротдела Лукичев составил протокол допроса на бывшего работника Нарымского ОкрЗО Синицына или Птицына в то время, когда последний еще не был арестован, а находился в командировке в Кривошеинском районе. Протокол же допроса Синицына или Птицына как обвиняемого содержал в себе якобы его признательные показания об антисоветской деятельности. Затем, когда Синицын или Птицын прибыл из командировки в Колпашево, его арестовали и сразу же в моем присутствии Лукичев предъявил ему уже готовый, отпечатанный на машинке протокол допроса. Читая этот протокол, Синицын или Птицын в начале делал пометки, где был записан вымысел. Лукичев спросил: «Что ты делаешь?». Арестованный ответил, что таких фактов, которые записаны в протокол, не было и он будет опровергать их в суде. Тогда Лукичев ему разъяснил, что его дело будет рассматриваться не судом, а тройкой без его присутствия и что ему без всякой канители лучше подписать протокол. Выслушав это, Синицын или Птицын не стал дальше читать протокол и его подписал. Судя по этим фактам, а также по тому, что арестованные обрабатывались для дачи показаний в тюремной камере, я также понимаю, что следствие в 1937 и 1938 годах велось необъективно.
— Чем вы желаете дополнить свои показания?
— Дополнений к своим показаниям я не имею.
Протокол допроса мною прочитан, с моих слов показания записаны верно.
Подпись: Худяков***.
Допросил: Ст. следователь следотдела УКГБ при СМ СССР по Томской области капитан: Челноков.
Источники:
- ПРОТОКОЛ ДОПРОСА бывшего сотрудника Нарымского окружного отдела НКВД Г. Н. Худякова. 27 апреля 1956 г. г. Томск. Архив УФСБ Томской области. Д. П-1273. Л.348–355. 1937–1938. Операции НКВД. с. 359–364.
Примечания:
* Дело «Партии святых» — архивно-следственное дело № 797100 в трех томах на 125 человек. Из перечисленных в деле и приговоренных к ВМН 125 человек, 123 — расстреляны в один день, 22 мая 1938 года, один человек — на неделю раньше, и один умер в конце апреля, не дожив до дня расстрела.
** Речь в протоколе идет о бывших сотрудниках НКВД:
- Ульянове Николае Алексеевиче, начальнике Нарымского окружного отдела НКВД с февраля 1938 по 1940, активном участнике массовых арестов и фальсификаций дел в Нарымском крае. В органах с 1928 года. Уволен в 1960 по состоянию здоровья, в звании полковника. Формулировка приказа об увольнении в 1966 была изменена на «уволен по фактам дискредитирующим звание офицера».
- Волкове Андрее Матвеевиче, помощнике начальника 3-го отдела УНКВД НСО. Он умер в 1951 году. В органах НКВД с 1927 года.
- Кохе Николае Ивановиче, младшем лейтенанте ГБ. Принимал участие в массовых арестах и расстрелах в 1937–38 гг. Информации о его смерти или увольнении нет.
- Карпове Сафроне Петровиче, в 1938 году — сержанте ГБ. В органах с 1935 года. Закончил службу в 1956 в звании подполковника.
- Меринове Борисе Ефимовиче, сержанте ГБ. Служил в отделении НКВД, Управлении НКГБ. Закончил службу в 1947 в звании майора;
*** Худяков Григорий Николаевич — бывший сотрудник Нарымского окружного отдела НКВД.