Жил-был хилый и неказистый мальчик по прозвищу Листик. Слабое здоровье напоминало о себе с наступлением холодов. Каждую весну мальчик возвращался к полноценной жизни с уверенностью, что эта зима для него точно последняя проведённая под колючими пледами. Когда из развлечений только ковёр, висящий на стене, удавалось даже забыть о заточении. Узоры гипнотизировали и как будто просили к ним прикоснуться, провести пальчиками по кривым линиям. У Листика не было причин себя одёргивать. Это были морские волны, которые он преодолевал руками-вёслами. Это были горные выступы, за которые он цеплялся в специальном снаряжении. Это растянулся лес, по которому он бродил с вертящейся по кругу стрелкой компаса. Это расправило ветви дерево, по которому он карабкался. Как потеплеет, во дворе снова расцветёт любимая яблоня. Мальчик взберётся на метр от земли и спрячется среди листьев, чтобы следить за живностью тайком. Чёрный петух его всегда находит. Курицам, кажется, всё равно. Собака наивно разлеглась на пыльной земле, ожидая ласки от спрятавшегося хозяина… Когда ладошки касались шершавой бетонной стены вместо шерстяного ковра, мечты улетучивались. В отличие от холода завывания ветра никогда не мешали — от бабки, перескочив через поколение, мальчику передалась тугоухость.
Листиком мальчика прозвали сверстники из-за его болезненности. Позже подхватили взрослые. Кличка не была обидной, хотя и напоминала, что зимой мальчику на улицу почти не выйти. Ограничений хватало и летом. Вокруг деревни, где жил Листик, были и непроходимые леса, и уходящие в небеса горы, и бушующее море — словно место хотело спрятаться от остального мира и никого к нему не выпустить. В лес ходить запрещают, так что дети играют у моря. В горах можно гулять только по достижении определённого возраста и после прохождения подготовки. Взрослые как-то рассказали Листику, что деревня расположена на острове, а на континенте — очень большом острове, окружённом морем, — живут все остальные. Мальчик не знал, кто там живёт и сколько их, но представлял, что там есть дети его возраста, такие же неприметные и спокойные как и он. Подружились бы они? Может, Листик рассказал бы им, как хочет, чтобы его наглые «друзья» получили по заслугам.
Мальчика часто не замечали. Он был послушным, но водился с самоуверенными и наглыми детьми, из-за чего мог попасть в неприятности. По мнению Листика, гулять и играть больше не с кем, так что лучше пойти с ребятами, которые не очень нравятся, чем остаться в одиночестве. Дети забывали друг про друга, и каждый день дарил новое знакомство. Встречи, прогулки и игры сливались в привычку часто видеться. «Одному скучно», — бездумно говорят уверенные в своей правоте. «Одному страшно», — недосягаемая мысль болтается в тенях бегущих за неосязаемой связью с миром.
Однажды после шторма к берегу прибило множество морских диковинок. Дети бежали к воде, сбрасывая на ходу шлёпки, и с криками хватали утягиваемый волнами мусор, предназначенный для их личных коллекций. Пока ребятня отвоёвывала у моря сокровища, жители деревни убирали поваленные сильным ветром деревья и устраняли прочие последствия недовольной погоды.
Берег простирался так далеко, что разбежавшиеся по разные стороны дети могли видеть друг друга лилипутами. Они смеялись, тыча пальцами в маленьких человечков, отражающих их действия и широко растянутые улыбки. Листик смотрел на них и терялся, не зная, к какой из зеркальных сторон примкнуть. Его не звали и не прогоняли. Мальчик стоял, ковыряя пальцами ног песок, пока все не разбежались выискивать ценности и интересности, ещё не успевшие сбежать под покровом волн.
Дети разбежались по пляжу, напоминая о себе друг другу частыми выкриками восторга и разочарования от каждой находки. Кто-то упал и разревелся, потом выплюнул в ладошку кривоватый зуб, вытер рот от слюны и крови, расхохотался и побежал хвастаться выпавшим костяным кусочком перед другими. Листик ждал, что ему тоже покажут величайшую ценность сегодняшнего дня. Дети бегали вдали и совсем рядом, не делясь радостью.
Листик смотрел на приятелей и без особого энтузиазма копался в выброшенном на берег мусоре. Все они одинаковые — и мальчики, и девочки. Как-то взрослые разговаривали, что стоит запросить помощь у Коалиции и отправить детей учиться в академию. Деревенская школа представляет собой небольшое здание на возвышенности вблизи леса. Листик бывал там лишь несколько раз, чтобы посмотреть на несколько захудалых комнат. Родители предпочли для него домашнее обучение. Базовым знаниям можно обучиться многими способами, но настоящее образование получают всё равно за пределами острова и обычно не возвращаются. «Как ты можешь верить, что они выучились, если не видел их?» — задаёт ему вполне логичный вопрос девочка на пять лет старше его самого. Она решила посвятить жизнь служению при храме. Веры в божественное в ней нет, зато любопытства и сомнений — больше чем во всех жителях деревни вместе взятых. Листик не знает, каждая ли девочка в мире такая странная или только на их острове.
Кукла, обнаруженная среди водорослей, оказалась не менее странной. Ободранная и облезлая, она не показалась мальчику страшной, даже когда у неё резко дёрнулись стеклянные глаза и игрушка заговорила. «Давай поиграем», — затрещала незнакомка. От неё пахло морем, гнилой древесиной и рыбой. Листик обернулся в поисках убежавших друзей, которые уже превратились в маленьких человечков, искавших вдалеке морские сокровища.
— Настоящие сокровища скрыты на самом дне. Дети захлебнутся прежде, чем увидят их, — говорила сидящая кукла, пока мальчик строит замок из песка. — Замок не может быть чьим-то домом. У него даже нет крыши. Только двор и стены.
Листик глядел на облепивший руки песок и не мог понять, как построить для замка крышу. Кукла не издавала звуков какое-то время. По ней нельзя определить, она спит, ждёт или вовсе не живёт. Пролетали часы. Замок обрастал стенами и башенками, избегая крыш. У Листика есть дом, который он с удовольствием променял бы на замок и титул принца, чтобы с ним всегда были приветливы, даже если понарошку. Кукле этого не понять. Она не человек, а если бы и была из плоти и крови, то наверняка ненормальной девчонкой. Листик посмотрел на неё, недвижимую, но сияющую присутствием. Нормальных девчонок вообще не бывает. Они все сумасшедшие, странные, сумасбродные. Просто маскироваться умеют. Так ему папа сказал, значит, правда.
Солнце начало окрашивать плавными жирными мазками светло-голубое небо в пламя, которому суждено угаснуть, едва оно разгорится. Мальчик покинул пляж, оглянувшись лишь раз на куклу, чья голова слегка повернулась к нему. Это действие не казалось чем-то пугающим. Скорее, на душе стало чуточку теплее, что на его уход обратили внимание. Дружить он с ней всё равно не будет. Мальчики не играют с куклами — это глупо.
Песочного замка не стало поздним вечером. Только волнам ведомо, когда забрать своё по праву. Кукла не понимает, почему море так странно наводит порядок: выбрасывает подальше, утягивает обратно, выносит на берег, забирает себе. Может, дело в переменчивой натуре? Кукла здесь только благодаря тому, что ветер и море поссорились. Их разборки — нередкое явление, порой бессмысленное. Жаловаться ли той, что рождена из дерева среднего качества и существует до сих пор лишь благодаря магии. Проклятие ли в том, что не будет беззаботной жизни да счастливого финала? Кукла не чувствует по-настоящему. Каждый день — всего лишь очередной день. В ней есть лишь то, что вложено создателем и предыдущими обладателями. Перед стеклянными глазами сменяют друг друга солнце и луна. «В королевстве звёзд такое красивое небо и ночью, и днём!» — воспоминание, которым поделился кто-то из предыдущих хозяев.
Через несколько дней Листик пришёл ещё, а потом снова с тем же перерывом, как по расписанию. Ему хотелось выговориться без осуждения. К тому же, кукла рассказывала ему мудрые, как казалось мальчику, мысли. Вопрос о том, были ли они её собственными, даже не всплывал. От произнесённых слов веяло таинственной недосягаемостью будущего опыта. В детстве обыкновенно кажется, что оно не закончится никогда. То, чему суждено произойти через год, ощущается на расстоянии сотен миль, которые никто не собирается преодолевать, а затем наступает момент, когда шаги незаметно пройдены и даже не посчитаны. Листик не представляет своего будущего вообще никак. Он просто живёт, как получается.
Однажды куклы не стало. Листик решил не ходить к морю какое-то время. Родители как раз нашли в библиотеке интересный учебник, задачи из которого мальчику придётся решать ближайшие пару месяцев. Учиться дома — это долго. Отец тяжело и много работает. Матушка также часто отсутствует дома. Разбираться обычно приходится самостоятельно, а к позднему вечеру ему кто-нибудь из взрослых разъясняет оставшиеся непонятными моменты. Листику рассказывали, что в школе преподают по принципу «учиться, учиться и ещё раз учиться». Тогда он понял: на обучение в школе и трёх жизней не хватит. Сколько времени нужно, чтобы всё понять, запомнить и применить? Учиться в школе — это очень долго.
Задачки решались с попеременным успехом. Погода портилась. Жители деревни занимались своими делами беспокойно. Дело было не в тучах и не в ветре. Когда мальчик выскочил на улицу и подбежал к забору, намереваясь спросить у проходящего мимо соседа, что случилось, тот соизволил хмуро пробормотать «иди домой» и пошёл дальше. Эту задачу решить Листику оказалось не по силам. Вечером мальчик подслушал разговор родителей на кухне. Кто-то утонул. Снова. Листик нахмурился и попытался понять, как так получилось, что кто-то взял да утонул, но ни к какому выводу так и не пришёл. Факт того, что взрослые обычно горюют по ушедшим, также оставался расплывчатым. Зачем люди страдают из-за смерти других? Если кого-то не стало, значит, его больше не будет. К чему проливать слёзы и грустить?
Родители всегда огораживали мальчика от неизбежной грани бытия. Что есть смерть? У всего есть окончание. Оно же есть переход в другую форму. Трудно найти в мире кого-нибудь, не слышавшего о Междумирье. Детям о нём знакомо из сказок. Они верят, что тело засыпает навечно, чтобы душа освободилась и продолжила свой путь в Междумирье. Для них рано задумываться, что смерть — это точка в конце жизни. Это самое последнее мгновение, втянувшее в себя боль, слабость, потерю всего. То, что идёт после смерти, отличается от жизни. Нечто иное, обрывающее связь с прошлым даже через воспоминания. В сказке смерть звучит как свобода, поэтому никто не задумывается о том, что нельзя вернуться.
Для мальчика прошло ещё несколько дней скучного времяпрепровождения с книгами и домашними делами. Прошлой ночью бушевал шторм. Листик спал спокойно в отличие от многих, вкушавших тревожные сновидения или отказавшихся смыкать веки в эту тёмную бушующую пору. Покормив утром скот, мальчику пришлось отпрашиваться погулять у моря, пообещав родителям не купаться, чтобы не утонуть, даже если кажется, что всё хорошо. Он хотел бы набраться смелости сбежать, как это делают другие дети, но даже те сейчас сидят по домам и в пример не годятся.
На этот раз кукла выбралась повыше, чтобы волны не добрались до неё, как в прошлый раз.
— Те наглецы продолжают докучать? — спросила кукла про детей, с которыми обычно гуляет мальчик, пока он строил из песка новый замок.
— Мы сейчас почти не видимся. Взрослые сейчас держат детей поближе к дому. Меня отпустили, потому что я послушный, — с гордостью поведал Листик.
— А утонувшие мешают? — при повороте головы тельце куклы тихо скрипнуло.
— Я их не знал особо. Видел несколько раз и всё. Со взрослыми играть неинтересно.
Кукла замолчала. Листику подумалось, что она больше ничего не скажет, как тогда, в их первую встречу. Тут кукла поднялась и побрела, пошатываясь, вдоль берега. Мальчик удивился. Обычно кукла почти не шевелилась.
— Взрослые и дети для меня одинаковы. Им страшно перед смертью, а потом они захлёбываются, — бормотала кукла, активно скрипя деревянными суставами.
— Ты видела, как они утонули? — мальчик поспешно поднялся и последовал за маленьким деревянным человечком, глядя поверх чужой макушки с неподдельным интересом.
— Видела, — щёлкнув, ответила кукла. — И очень близко.
Листик остановился, немного посмотрел в сторону размеренно шагающей прочь куклы и вскоре ушёл. Дома его ждут задачки, понять которые и то проще, чем новую знакомую.
Следующим утром жители деревни собрались в храме. Кто-то шёпотом молился, другие оставались безмолвными. Юная жрица, которая, по мнению Листика, даже ни в одного бога не верит, начала пение. Через несколько пропетых строк песню подхватили остальные служители храма. Мальчик приподнялся и завертел головой во всех направлениях, выискивая взглядом исполнителей, разместившихся, кажется, по всему зданию. На таком мероприятии Листик присутствовал впервые. Никто не смеялся и не улыбался, словно на похоронах. Но погребение будет в два часа завтра — прошедшей ночью утонул кто-то ещё. В дальнем углу овдовевший старожил тихо оплакивал свою потерю. Ранним утром, едва пропели петухи, трагедия уже случилась. А ведь его старуха-жена даже не собиралась идти к морю.
Листик подёргал отца за рукав и спросил, почему они здесь. Ответом послужило давящее молчание. Мальчику это не понравилось. Он дёрнул за рукав отца увереннее. Матушка мягко отцепила его словно липучку. Её брови приподняты и сведены к переносице больше чем обычно. Она только покачала головой и попросила молчать до конца песнопений. Листик насупился, вжал голову в плечи и просидел с ещё более хмурым видом, чем у родителей. Ему так ничего и не объяснили, даже когда они вышли из небольшого храма. Грустный вид матушки и безучастная потерянность отца не могли не расстраивать ещё больше.
Теперь каждое утро в храме начиналось с пения пожилого служителя храма. Хотя его голос звучал твёрдо, казалось, что он вот-вот сорвётся. По вечерам арии исполняла юная жрица. На отпевании присутствовали все служители храма. Листик подумал, что из данных фактов можно составить задачку и прибавить к тем, что есть в учебнике. Только его не поймут. «Это грубо», — скажут они. И никто не потребует уважения к священному, таинственному и несуществующему, ведь считают его наличие неоспоримой реальностью.
Мальчика не отпустили к морю, сколько бы он не просил. Домашние дела выполнены, а новые темы в учебнике сложны для понимания в одиночку. Часы тикают и пробивают очередной час. Следить за ходом стрелок? Исход предрешён: наступит следующая секунда, минута, час. Одно не случится раньше другого. Водить пальцами по ковру? Нет, он так проводит каждую зиму.
Секундная стрелка обогнала минутную ещё пятьдесят семь раз, прежде чем закралась мысль, что даже поиграть с куклой было бы веселее, а что подумают другие — неважно. Листик решил уйти тайком — все остальные мальчишки в деревне тоже сбегают, значит, и ему можно. Хотя другие дети сейчас также сидят по домам, значит, он в чём-то их обыграл? Маленькая победа почему-то сдавила горло.
Море спокойно разглаживало неровности на песке. Погода держалась спокойно. Листик добрался до берега без происшествий. Несколько встретившихся жителей деревни либо не обратили на него внимания, либо просто не стали задавать вопросов. Мальчик бродил и всматривался в выброшенный на берег морской мусор, до которого волны пока не дотягиваются. Он шёл, иногда затаивая дыхание при виде больших куч водорослей или старого хлама. Найдя куклу, Листик подхватил её и поднял к послеполуденному солнцу.
— Погуляешь со мной? — предложил мальчик, уверенный в положительном ответе. Он помнил, что в книжке такой вопрос назывался риторическим.
Кукла несколько раз легко мотнула головой вперёд-назад почти без скрипа. Листик опустил её на песок и неторопливо зашагал. Кукла бы разозлилась, если бы не поспевала, но мальчик шёл, подстроившись под неё, так что ей оставалось только сохранять темп ходьбы. Они вместе прогулялись по пляжу, а потом вдоль края леса, где кукла насторожилась. Листик удивился, услышав, что ей не нравится большое скопление деревьев.
— Разница с моими сёстрами-хохотушками небольшая: вместо царапающих воздух ручек-ножек впивающиеся в землю корни, — замерла и прошептала кукла, вглядываясь в гущу леса.
Листик решил не задумываться над её словами. Кукла много запутанных вещей говорит. Старые легенды звучат похоже. Как и пророчества. Слова куклы отдалённо напоминают предсказания, которые разгадаешь лишь тогда, когда неизбежное уже произойдёт.
Позже у подножия оба маленьких человечка задирали головы в попытках разглядеть верхушки гор. Мальчик знает, что оттуда падали и разбивались, но никогда этого не видел. Родители ограждают его от бед и ужасов, пока могут. Листик задумался: волнуется ли кто-то о нём? говорит ли кто-то, что видел его на прогулке? ждут ли его возвращения? Искать особо не станут, наверное, до самого вечера: недавно утонувшие встретили свою судьбу ночью. Мальчик слегка расстроился. Оставалась пара часов, после чего придётся возвращаться домой.
Мальчик и кукла ходили долго, изредка переговариваясь. Листик не считал её живой, чтобы поддерживать беседу постоянно. Кукла на самом деле в этом и не нуждалась. Солнце опускалось к горизонту, окрашивая небо огненными оттенками. День близился к завершению, как и прогулка. Листик собрался идти домой, когда кукла обхватила его крепкими маленькими ручками. Мальчик обнял её в ответ. Минуту спустя кукла всё ещё не отпустила его.
— Нужно продолжить играть, иначе всё не имеет смысла, — послышался скрипучий лепет.
— Тогда поиграем завтра, — с дрожью в голосе произнёс Листик, не решившись спрашивать.
Кукла стиснула деревянные руки сильнее. Ответ её не устроил. «Мы будем играть вечно вместе с остальными», — услышал мальчик, прежде чем вскрикнуть от боли и начать вырываться. Кукла оказалась сильной, но не очень крепкой. Вскоре деревянные конечности треснули и ослабли, освобождая мальчика. Он побежал, спотыкаясь и падая, размазывал слёзы по щекам и рыдал во весь голос. Ужас переполнял его даже на пороге дома. Родители собирались его отчитать, но видя, как мальчик напуган, оставили это. Матушка упала рядом с Листиком на колени и принялась утешать его, вытирая его лицо широким платком. Отец также опустился вниз и спросил у него про царапины на руках. Продолжая рыдать, мальчик рассказал про внезапно ставшую страшной куклу.
Кожа немела от заноз, пока совсем не потеряла чувствительность. В ушах звенел скрипучий шёпот: «Мы будем играть… вечно….» Две пары тёплых рук удерживали Листика. Он не ощущал ничего кроме страха. Воспоминания расплывались из-за слёз — своих и чужих. Матушка плакала, зовя его «мой бедный мальчик», отец крепко сжимал в объятиях. Листик не смог вспомнить ни раза, когда родители называли его сыном. Крики ужаса и бессилия разрезали тихий шум сумерек. На закалённых тяжёлым трудом руках безвольно болталось деревянное тельце.
Горе накрыло ладонями ещё один дом, затмевая все прочие радости и беды. Одна лишь правда сумела пробиться. Она рассыпалась на части и проскользнула сквозь прутья несчастий в живые разумы. Первый позвал соседей, а те окликнули всех остальных. Все вместе жители деревни пришли к храму, вооружённые факелами, граблями и тяпками. Сторонний наблюдатель мог бы сравнить данное шествие с охотой на ведьм. Только немногочисленные вилы остались в сараях — ни к чему брать инструмент, которым бегающую деревяшку с трудом расколешь.
Узнав, что является источником бед, служители храма пропели соответствующую молитву. Куклу изловили в течение часа и засунули в заговорённый мешок. Обычным жителям деревни не разрешили следовать вглубь леса, так что они собрались в храме и ждали, когда жрецы исполнят свой долг. Чтобы найти нужное место, пришлось отойти достаточно далеко от деревни. Наконец, перед жрецами предстало старое умирающее дерево, увешанное куклами. Содержимое мешка задёргалось, защёлкало и затрещало. Сёстры, повешенные за горло на ветках, заливисто смеялись. Прислонившись спиной к стволу дерева, сидела кукла девушки в полный рост. Её одежда истрепалась, а черты лица истёрлись, так что уже нельзя было сказать, как именно она выглядела раньше или откуда она родом. Время приковало её мхом к дереву и земле.
В свете луны провели ритуал. Куклу повесили на одну из немногих крепких веток. Также жрецы проверили, чтобы все верёвки сдерживали пленниц. Об этом месте есть записи в архиве, но годами о нём никто не заботился, так как не видели в этом необходимости. Служители храма обязались следить, чтобы зло не вырвалось.
Юная жрица следила за всем, затаив дыхание. Её пронизывали ужас и восторг. Во время ритуала у куклы треснуло лицо и вывалился левый глаз. Он походил на человеческий, но вблизи больше напоминал конфету. Правда, на ощупь стекло оставалось гладким, твёрдым и холодным. Свет играл с цветом зрачка, но серость никуда не исчезала. Девочка вертела в руке предмет, пока к ней не обратились, наказав по возвращении спрятать его в специальной шкатулке. Юная жрица послушно кивнула и крепко сжала стеклянный шарик в замке рук.
У дерева положили деревянное тельце мальчика. Куклы звонко смеялись, а одна, раскачиваясь в ритм ветра, прошептала «мы будем играть вечно». По гладкой щеке новообращённого стекает капля смолы, чтобы застыть у подбородка. Вместе с уходом ветра всё замирает. Деревья продолжают шептать ещё некоторое время. Несколько листьев опадают. Для кукол наступает тишина.