Лютая зима в том году наступила как-то рано. Даже вода в Одесском порту начала подмерзать. Об стены мола билась свинцовая, ледяная волна. Тысячами брызг обдавала она безмолвные камни и навивала грустные мысли на рыболовов, сидящих праздно в портовых кабачках. С момента начала войны жизнь в порту замерла. Исчезли десятки иностранных пароходов, вносивших колоритную жизнь. Наши пароходы, будучи мобилизованными, несли только военные задания. Война происходила на фронте, тыл жил нормальной, веселой жизнью. Никаких налетов аэропланов, прибывали санитарные поезда, привозили заботливо своих и чужих раненых в теплых, прекрасно оборудованных вагонах, под присмотром опытного медицинского персонала.
Наши товарищи несли тяжелое сторожевое наблюдение на подводных лодках у Босфора, лихие миноносцы под командой князя Трубецкого носились вдоль Анатолийских берегов, топя и сжигая беспощадно турецкие лайбы и фелюги, а мы, груженные минами тихо отстаивались в порту».
Город гостеприимный, радушный, быть рад нам несказанно, а мы, в свою очередь, отблагодарили население, заминировав всё подступы с моря - даже «Гебен» и «Бреслау» были нам уже не страшны.
Командир, «женатики»-лейтенанты выписали жен, а мы - мичманы тоже, по примеру старших обзавелись знакомыми.
И мои мысли обвили тяжелые, золотистые косы, заполонили голубые очи...
После вахт и судовой службы, берег яркий, сияющий, весь в огнях неумолимо притягивал, а там уютный фанкони, опера, театры… Да, что там перечислять, чем была богата Одесса.
Много посвящалось ей веселых песен, веселых анекдотов, во главе со знаменитым Хонкиным, сами одесситы, радостно разносили эти анекдоты, по всем уголкам матушки России. .
Подошла Рождественская неделя. Доставили на корабль елку. Я, как ревизор, закупил подарки команде в универсальном магазине Петрококина. Корабль начистился, убрался, засверкали палубы и судовая медь, команда радостно настроилась и, вдруг, 23-го декабря, шифрованная телеграмма - выйти в море, в указанных районах, поставить дополнительный мины, . .
Притих корабль, тоска подступила к горлу - выход в море в самое несуразное время, а там еще неизвестно куда, потом пойдем? Штурманский офицер - лейтенант Никольский совсем испортил настроение: «барометр сильно падает, пургу нужно ждать.» Засвистели унтер-офидерскйе дудки «всем наверх! С якоря сниматься!» . -
Затопали матросские пятки по трапам, убрали сходни, швартовы, закрепили все по-походному, оттолкнулись от стенки и пошли к выходу из порта.
Загудело в вантах, застонал корабль на лютой волне, зарылся боком, выпрыгнул, отряхнулся и, понеслись колючие брызги, вокруг, затягивая тонким слоем льда борт, надстройки и судовой рангоут.
Все живое с мостика спряталось в судовой рубке. Страшная работа началась в трюмах и жилой палубе корабля: мины поднимались наверх, подвешивались непрерывными рядами на параллельные рельсы и вдоль этого жуткого конвейера, стояли рядами специалисты минеры, вооружая их, В самой корме был открыт громадный портик, через который мины выбрасывались в море справа и слева, через точные промежутки, под номерами, в строгой последовательности.
Мертвая тишина среди людей... Сосредоточено, угрюмо каждый делал свое дело. Отрывчатая, короткая команда минного офицера лейтенанта Смирнова, да лязг блоков, передвигающихся мины нарушали эту тишину.
В открытый портик врывалась ледяная волна, угрюмая, как люди, обдавала холодной мокротой. Соль слепила глаза, мешала последним операциям - присоединению якорей и минреповъ. Шел час за часом. Бесконечно тянулось время, а мины все поднимались наверх, шлепались в море и, казалось, нет конца этой работе. Наконец последняя мина полетела за борт, вздох облегченья пронесся по всем палубам, радиотелеграмма понеслась в Севастополь «операция закончена благополучно, ждем указаний».
Эх, вернуться бы в Одессу, - общая мысль, кажется, была у всех, начиная от командира - капитана второго ранга Плонского и до последнего палубного матроса…
Я опустился в каюту, подошел к моей иконе - Николаю Угоднику - благословение мое от будущей жены и искренно зашептал: «Святой Угодник! Вразуми штаб послать нас обратно в Одессу!» Ну, какая могла быть молитва у молодого мичмана? ... .
«Возвращаться в Одессу» - была ответная телеграмма Наморси - это была награда за выполненную работу.
Как крякнул наш боцман от удовольствия - не передать. Видно, на берегу тоже быль великий грешник … _
Оттянулся корабль от минных полей, проложил курс крепко на Воронцовский маяк, заболтался порожняком среди пенящихся валов, а тут и первые снежинки, предвестницы пурги, нежно замелькали в воздухе. Снег начал падать все гуще и гуще и, наконец, затянул всю видимость сплошной непроницаемой массой.
- Вахтенный. Доложи старшему офицеру и командиру, подходим к Одессе, - отдал приказание старший штурман.
Командир быстро вошел в походную рубку, посмотрел место на карте. Улыбнулся - конец тяжелому походу, канун Рождества, все праздники в семье.
Мы тоже радостно переглянулись. Время подходило к восьми часам вечера, темень и пурга лишили корабль точной ориентировки.
- Передать радио Синопу - развесить боны, осветить вход прожекторами.
- Лучших сигнальщиков на бак: следить за волной, бурунами...
Зазвенел телеграф в машину - корабль замедлил ход.
Все вышли на крылья переднего мостика, уставившись в снежную завесу - никакой видимости, завывание ветра, страшные удары волн, беспомощно болтающаяся палуба под ногами, тоска на сердца, а радость то, покой, тут же, где-то рядышком, за волнорезом. И всему помеха - пурга....
- Прямо по носу буруны ...- завопили сигнальщики...
- «Стой! Полный назад!» - зазвенел телеграф. Корабль попятился назад.
Проходил час за часом, мы вертелись на месте, меняя курс то вправо, то влево… Входа в порт не было. Все вокруг кипело, клокотало. Волна поблизости накатывалась на гранит невидимой скалы, откатывалась назад, беспомощная, обессиленная и все-таки грозная для нас.
Командир начал терять терпение и решил уже уходить в открытое море отстаиваться, ждать окончания пурги»
- Прожектор по носу... - завопили сигнальщики. Корабль подошел осторожно к лучу прожектора, удерживая ход машинами и, потом сразу полным ходом вскочил в узкую, еле заметную щель. Волшебный покой, твердая палуба под ногами, еле заметная рябь на воде, нежные ласковые пушинки, огни в порту…
Все забыто вмиг. Сегодня поздно, но завтра после подъема флага, все свободные от вахты сойдут на берег.
Первый момент - в порту замелькают черные бушлаты, георгиевские ленточки на бескозырках, потом все радостное, возбужденное растворится в улочках, да переулочках чудесного города. У каждого проложен свой курс и здесь на берегу нам видимость не страшна.
Н.В.Оноприенко
редактировал БИТ