Наталья Ивановна Морозова, урожденная Абрагамс, живет в городе Северске Томской области. В прошлом работала в Томске на заводах ГПЗ-5 и Приборном.
Наталья Ивановна посетила музей в августе 2023 года. Она — хранитель архива своей семьи, принесла в Мемориальный музей документы, связанные с судьбой прадеда, Фишера Давида Андреевича, и поделилась своими очерками об истории семьи. Аудиозапись интервью размещена на сайте музея в рамках проекта «Последний Свидетель».
Рассказ о судьбах членов семьи Натальи Ивановны в нашей публикации построен на основе интервью и очерков.
— Время, войны и другие события, расселили наш народ по всей территории России. Я и мои ровесники, относимся к последнему поколению, которое ещё владеет языком, не меняло религию и помнит наши обычаи. Наши дети немцами себя не чувствуют, а внуки и подавно. Вот и решила записать хронологию событий, простым языком, для своих потомков.
Давид Андреевич Фишер
Прислали мне из Германии списки первых переселенцев из немецких земель в Россию. Путешествие было долгим и трудным. Вначале на подводах до Любека, далее на корабле до севера Российских земель. Затем, опять на подводах до судоходной части Волги. И только потом вниз по реке до Саратова.
5 марта 1767 года семья Генриха Фишера, 54-х лет, прибыла на место теперешнего города Маркса, в Саратовской области. Указана и профессия, мой далёкий предок занимался обработкой шерсти. В списке переселенцев они значатся под номером 93. С ним следовала жена, со странным для нас именем, Петернел, 37 лет. На то время была у них одна дочь Гута. Сыновья появились позднее, иначе фамилия бы не сохранилась. Больше в списке нет переселенцев с такой фамилией.
Все семьи получали различную помощь в конторе города Саратова. Семья моих предков получила 60 рублей. Есть приписка, что в 1768 году, то есть через год, в хозяйстве было уже 3 коровы. Это всё, что мне стало известно из списка.
Мой прадед, Фишер Давид Андреевич, родился в 1871 году. В городе Марксе женился на мой прабабушке, из деревни неподалёку — Орловское. Посёлок существует и ныне. Как тогда было принято, носила она два имени, Олинда-Гермина. И была у неё интересная фамилия — Ротэрмель. В переводе означает — красный рукав. Это говорит о том, что, кто-то из её предков проявил героизм на поле брани, или оказал услугу своему удельному князю, и было ему разрешено внести в одежду элемент красного цвета. В средние века, одежду красного цвета дозволялось носить только знатным особам. Под камзол, который не имел рукавов, предок прабабушки одевал, рубашку с красными рукавами. Наверняка их род обеднел, поэтому потомки искали лучшей жизни на чужбине. Фамилия Фишер, переводится — рыбак, понятно, что предки занимались рыболовством...
Сейчас, в нашей семье, фамилию Фишер, носит мой старший сын.
Прадед прожил в Марксе всю жизнь, до своего расстрела в 1937 году. Он был церковным старостой и музыкантом — играл на органе. Когда в городе арестовали всех пасторов, он продолжал работать, чтобы не оставить прихожан без религиозного служения. За это и был арестован, как служитель культа.
10 ноября 1937 года Давид Андреевич был расстрелян. Реабилитирован в июне 1990.
В 2015 году Наталья Ивановна посетила город Маркс. В одном из очерков она написала о своих впечатлениях от этой поездки.
— В сквере снова возвышается на мраморном постаменте памятник Екатерине II, который был переплавлен в годы войны. Возводили его на народные деньги немецкие колонисты, в благодарность за приглашение на поселение в Россию. Установлен он был 4 октября 1851 года. А город тогда назывался Катериненштадт. В 2007 году памятник был восстановлен по старым фотографиям и чертежам мастера Клодта — автора памятника. Величественная царица сидит на троне и держит в руке манифест 1763 года, о приглашении немецких колонистов для освоения земель в Поволжье.
В музее выставлены картины местных художников, много стендов с информацией о немецких колонистах, репрессиях и высылке. В одном из залов нашла я и витрину, посвящённую моему прадеду, где находятся его фотографии и личные вещи — чернильница с пером, нож для бумаги и пресс-папье, фотокопия его свидетельства о смерти, он был расстрелян, как и тысячи других в 1937 году, и фотографию домашней физгармонии, старинной и резной. Я с радостью передала в музей привезённый документ, полагаю, он тоже найдёт своё место под стеклом.
Депортация
Осенью 1941 семья Фишер была выслана. Часть — в Казахстан, часть — в Томск, и на север, в село Александровское Томской области.
На сборы немцам Поволжья дали двое суток. Разрешили взять с собой по двадцать килограммов вещей на человека и продуктов на неделю. В назначенное время подали состав, сформированный из вагонов-телятников, погрузили людей и повезли в неизвестность. Моя мама, Нина Иоганесовна Фишер, которой на тот момент было пять лет, с двумя тётями, Юлией и Эрной Фишер, оказались в Северном Казахстане на станции «Айдабул». Добирались туда целый месяц...
Моя мама запомнила на всю жизнь один эпизод. Её тётушки, первое время никак не могли устроиться на работу. Было очень трудно с продуктами. Соседка принесла большую головку чеснока. И пока одна из тётушек пошла занять кусочек хлеба, которого не было уже пять дней, моя мама подошла к столу, взяла эту головку чеснока и моментально съела её вместе с шелухой, и даже вкуса не почувствовала. Вот, что делал с людьми голод!
Остальные мои родственники, с другим составом, попали в Томск и Томскую область. Вспоминая о прошлой жизни в Поволжье, тётушки говорили, что о Сибири знали только из учебника географии, обучаясь в гимназии. Они даже предположить не могли, что через какое-то время увидят её во всей сибирской красе.
Очень поразили трескучие зимние морозы. Тёплой одежды они не имели. Мёрзли первое время ужасно. Мужчин с пятнадцати до шестидесяти лет, призвали в «Трудовую армию». Их отправляли на лесоповал, шахты и рудники, где они были обязаны находиться до конца войны. Не все выдерживали условий адского труда. Отпускали из трудармии только безнадёжно больных людей. Многие стали инвалидами, многие умерли.
Некоторых родственников увезли на север Томской области, в Александровский район. Туда попала семья Марты Греф, у которой на тот момент было семеро детей. Там переселенцы работали в рыболовецкой бригаде. Невыносимый холод, мокрые руки на ледяном ветру — доходило до того, что в минуты отчаяния, чтобы не отморозить руки, их отогревали собственной мочой...
Настал долгожданный день победы. Радовались все, обнимались и целовались на улицах даже незнакомые люди. Нина на всю жизнь запомнила, как её радость прервали: «А ты что радуешься? Это наш праздник, фашистка». После этих слов Нина долго плакала. Посоветовавшись, тётушки решили ехать в Сибирь для воссоединения с родными. Ехали несколько недель и приехали в Томск поздней осенью 1945 года...
Жить пришлось в деревне Чёрная речка в землянке. Через некоторое время переехали в Томск, снимали жильё. На работу немцев-переселенцев брали неохотно. Русский язык знали плохо. Все немцы должны были ежемесячно отмечаться в комендатуре. Это унижение продолжалось до 1955 года. Но и после этого немцы не имели право возвращаться в свои родные места в Поволжье. Запрет сняли только в 1972 году. Однако возвращаться захотели не все. Многие имели работу, обзавелись семьями, пустили в Сибири свои корни. Некоторые, побывав на своей родине, не узнали родных мест. В их домах жили чужие люди. Никаких вещей, оставленных во время эвакуации в домах, не сохранилось. Остались в памяти только яблоневые сады да бахчи на Волге. На этих рассказах моих родных я и выросла.
Те годы давно миновали. Жизнь прожита большая и трудная. Слушая воспоминания бабы Нины, многое её внукам кажется нереальным и удивительным.
И не понимают они, почему бабушка плачет, рассматривая старые фотографии, каждый раз тихо повторяя: «Пусть такое не повторится, никогда... никогда...»
Абрагамс
Предки моего отца приехали в Россию одними из первых переселенцев из Голландии. Данные есть о 1747 годе. Говорили они на платском диалекте, который мало похож на немецкий, и по вере они были менонитами. Поселились переселенцы на землях современной Украины, в Запорожской области. Там и родились мои бабушка с дедушкой в 1903 году.
В августе 1906 года, начала работу Столыпинская реформа. Наряду с различными преобразованиями предлагалось добровольное переселение большого количества населения в Сибирь, Казахстан и Урал. Вот так и оказались мои предки на Алтае.
Семья деда, Давида Абрагамса, была многочисленной, много и тяжело работали. Прижились на новом месте и завели крепкое хозяйство. Бабушка Нейта Блок, уже в советское время она поменяла имя на Наталью, и её сестра Мария остались сиротами, и пришлось бабушке в работницы идти, волею случая попала она в семью Абрагамсов. Так встретились мои дедушка с бабушкой, и было им по 16 лет.
У дедовых родителей был магазин в том же здании где и жили. Висела табличка «Handel Abrahams». Естественно, они были против женитьбы деда на работнице. Через пару лет, когда началось объединение в колхозы и национализация, всё нажитое у них отобрали. И стали они одинаково бедны и смогли пожениться. Даже после рождения старшего сына Давида, отношение в семье к бабушке не изменилось, и жилось ей нелегко. Семья росла, дочь Анна и сын Пётр были двойняшками, а в феврале 1931 года родился мой отец Иван.
Отцу было пару месяцев, когда пришли их раскулачивать. До последних дней бабушка помнила, что взяла ребёнка вместе с подушкой, прижала к себе и её не остановили. Так и повезли их, в чём были.
Не приспособленная к перевозке людей баржа была загружена под завязку. Конвоиры знали, что до конечного пункта доедет в лучшем случае половина, поэтому народ на палубе сидел вплотную. Через несколько дней пути от скученности начали болеть и умирать самые слабые, дети и старики. Дизентерия и голод косили без разбора. Баржа пришвартовалась к большому болотистому, острову, чтобы похоронить умерших, Нюрочка и Петя, как называла их бабушка, были среди тех, кто не перенес тягот пути. Ни лопат, ни каких-либо других инструментов не было. У деда был только нож, вот им он и срезал пласты коры с деревьев. На один пласт положили тельце ребёнка, вторым прикрыли. Эти импровизированные гробы поглотила трясина. Это было всё, что родители смогли сделать для своих детей.
Привезли их в Нарымский край. Дали топор и лопату. Дед построил землянку. Чудом было, что у бабушки не пропало молоко, и мой отец выжил. Сестра бабушки, Мария, к тому времени тоже с детьми попала в Нарым. Началась эпидемия тифа, и она за девять дней потеряла всех своих пятерых детей. Работали на износ на лесоповале. Питание было скудным. Как выжили, и сами не понимали.
К началу войны старший брат отца уже был подростком. 10 января 1942 вышел приказ об использовании лиц немецкой национальности от 17 до 50 лет. А осенью возраст изменили и призывали мужчин с 15 лет до 60. Почему деда не мобилизовали, трудно сказать. А Давида забрали в трудармию. Скорее всего, работал в шахте. Угольная пыль и вечный голод, как правило, приводили к туберкулёзу. Мы точно не знаем, когда его вернули домой смертельно больным. Дистрофия, тиф и туберкулёз — шансов выжить у него не было.
В 1955 году сняли немцев с учёта переселенцев. Стало возможным сменить место жительство. Но имущество не возвращали, и домой, на Алтай, ехать не было смысла. Почему выбрали Томский район, даже не знаю.
Спрашивала я у бабушки, почему они говорили между собой только на русском. Грустно она вздохнула, сказала, что боялись всего, и детям потому русские имена давали.
До конца жизни жили они в Тимирязево. На левом берегу Томи. Дед был садоводом по призванию. Вёл обширную переписку с такими же любителями. Рос в его саду маньчжурский орех, пару сортов винограда, груша, вишня и десяток стелющихся яблонь. Помидоров до трёхсот корней высаживали, огурцы солили бочками. Всё время он был в поиске новшеств по выращиванию овощей и фруктов. Скрещивал различные сорта, радовался успехам.
Я уже заканчивала школу, когда умер дед. Мало общались мы, если пытались говорить о прошлом, он хмурился и не шёл на разговор. Вот в последние годы жизни бабушки она иногда что-то и говорила. На этих скудных знаниях и основана эта история. Не хочется повторения таких времён нашим потомкам.
Информация, документы и семейные фотографии предоставлены музею Натальей Ивановной Морозовой.
Сведения о репрессиях дополнены информацией из БД «Жертвы политического террора в СССР» и архива УВД Томской области.
Аудиозапись интервью, дополнительные фотографии и копии документов вы сможете посмотреть на странице «Морозова (ур. Абрагамс) Наталья Ивановна» проекта «Последний свидетель».
#ссыльныенемцы #советскиенемцы #последнийсвидетель #политическиерепрессии #депортация
