Щедрое кавказское солнце величаво уходило за горизонт, бронзовым золотом расцвечивая горы
Щедрое кавказское солнце величаво уходило за горизонт, бронзовым золотом расцвечивая горы.
Вах, что это были за горы! Гордым орлом хотелось взмыть ввысь, чтобы с высоты птичьего помета, ой , полета захватило дух, захотелось петь " Сулико" и кричать:" Вах, какие горы!"
В воздухе пахло кофе, специями и вином. Вах, что это был за воздух! Хотелось налить его в хрустальный бокал, пить мелкими глотками в хорошей компании с тамадой, лезгинской и подпевать " Сулико" орлу, тому, что в горах.
К пансионату " Жесть коммунизма" галопом подскочил дымчатый " мерин", оттуда пардусами выскочили три джигита. Какие брови! Какие глаза! Какие кепки! Вах! Глазами можно было зажечь потухший вулкан, трубку мира и страсть в сердцах доброго десятка отдыхавших в пансионате дам.
На кепках - расположить "Пулково один". А за брови любая моль отдала бы пять лет жизни:
- Гурген, Восген, Пурген, мальчики дорогие! - сильный женский голос заставил стекла в окнах дребезжать, соседского ишака нервничать, а кепки братьев снесло на затылок.
- Тетя Нино! Как здоровье, как поживаешь?
- Уже лучше, мальчики. Как вас увидела, стало гораздо лучше.
Тетя Нино была вахтершей пансионата и тёткой замечательных джигитов. Вах,что за тетя! От её кофе хотелось к орлу, в поднебесье, летать,петь и гадить от счастья. От её пахлавы было плевать на вес, кариес и стройную стерву- соседку
- Тетушка Нино, мы по делу. Дядя Гиви попросил забрать ковер, - начал Гурген.
- Не совсем ковер, - продолжил Гурген.
- Не совсем забрать, - хихикнул Пурген.
Дядя Гиви был директором пансионата, почитателем кулинарных талантов тётушки Нино и братом мужа двоюродной сестры тетки братьев с отцовской стороны:
- Ну, раз дядя Гиви сказал, надо делать, - кивнула тетушка Нино, и джигиты резво взлетели по видавшей виды лестнице на второй этаж.
Восген жестом киношного злодея распахнул дверь номера 666.
За дверью обнаружились стол, два стула, печальный в своей беушности графин, кровать и Иван Иванович Бобиков, по случаю жары дефилировавший в семейных трусах в нежную ромашку и ярко- красных носках с дыркой на правой пятке. Легкомысленные льняные кудряшки обрамляли нежно- розовую лысинку, бодрое пузико прилично так нависало над ромашками. Довершали дивный пейзаж нос уточкой и бровки домиком над небесно- голубыми глазками:
- Вах! - удивился Гурген.
- Ах, - изумился Восген.
- Ой, - обомлел Пурген.
Иван Иванович , едва взглянув на братьев, сразу понял: будут похищать.
Но русские не сдаются! Бобиков прокашлялся и голосом, в котором сквозили чахлые нотки мужественности, изрёк:
- Что вам нужно?!
- На рынке был?- спросил Гурген.
- Был, - согласился Иван Иванович.
- Красивой девушке улыбался? - продолжил Восген.
- Нет, - проблеял Бобиков
- Нехорошо. Теперь, как порядочный мужчина, обязан жениться. На нашей тете
Вот тут стало страшно по- настоящему: сколько лет тете, если племянникам чуть за тридцать?!
А братья недоумевали. Что привлекло тётушку в этом ... В общем, ох, ах и вах! Но старших надо уважать:
- Как брать будем? - шепнул Гурген, выразительно чиркнув себя пальцем с перстнем по горлу. Вах, что за перстень! ( Не будем отвлекаться).
- Нет, тетушка расстроится, - жестом фокусника Пурген извлёк из адидасовского кроссовка носок, зашёл Бобикову за спину и резким движением приложил аксессуар к носу. Мир в глазах взорвался, Иван Иванович обмяк.
( Окончание следует)
-
