Клинический психолог, работающий с вменяемыми пациентами, был(а) поставлен(а) в сложное положение после эксперимента с тестом на составление яркой сильной эмоции, которая выражала бы внутренние ощущения больного.
Ирина Сергеевна пришла в психоневрологическую клинику недавно. До этого практиковала психологическую помощь в роддоме. Сказала, что с роженицами ей было тяжелее, чем в психушке. Такое у нее сложилось частное мнение. Ну, правильно, там приходилось уговаривать, отговаривать, примирять с действительностью, а тут - экспериментировать, тестировать, проверять уже существующие диагнозы.
Сначала Ирина Сергеевна прошлась по пациентам тестом Роршаха - показывала картинки с чернильными пятнами и просила рассказать о своих ассоциациях.
В первом остром отличился расторможенный "дядя Гога" - мужчина, который месяц назад в маниакальной фазе БАР (биполярное аффективное расстройство) возжелал осеменить всю плоть земную, а "разбился и пал" на соседке, которая вызвала полицию, видя его неадекватное поведение. В отделении бредовые вспышки Гоги стихли, но приход новой психологини вызвал у него бурную реакцию.
Поглядывая на чернильные пятнышки немца Роршаха, Гога томно улыбнулся, как сытый кот, потом изрек под хохот остальных пациентов:
- В каждом чернильном пятне я вижу обнаженную женщину, которую осеменяет рядом стоящий мужчина.
Ирина Сергеевна - дама закаленная, она тут же сменила картинку и показала ему "крылья бабочки".
И тут дядя Гога нашелся.
- Бабочка - от слова баба. В просветах ее крыльев вижу силуэт обнаженной женщины, которую осеменяет невидимка.
Снова - хохот.
Невозмутимая Ирина Сергеевна достала третью картинку - обыкновенная туча, что еще можно прочесть в сером безликом бочонке? Но дядя Гога стоял на своем:
- Вижу женщину.
- Где?
- Как где? Пятно это и есть женщина. Полная. Лежит вполоборота, повернулась к стенке. А сзади к ней....
- Стоп! - воскликнула психологиня. - Пока прервемся.
После тестов Роршаха она решилась на другой эксперимент. Из нескольких слов попросила составить предложения, которые описывали бы душевное состояние человека. Слова были самыми обычными: "Ствол. Яма. Коса. Дерево. Дорога. Мужчина. Женщина. Радость". Необходимо было описать свое настроение с помощью этих слов. Слова эти должны быть основными в описании, а добавленные от себя - вспомогательные. Тут, конечно, широка была дорога. Тест непростой. Для обычного человека и то сложно. И тут нас всех порадовал поэт Вагин - тот самый, у которого полгода назад "в голове вдруг затикала часовая мина, а в носу появился запах тления", и он пошел в супермаркет "воевать за планету Земля" - едва не погубил кассиршу, выстрелив ей в лоб новогодней хлопушкой. Он составил для Ирины Сергеевны следующее описание своего душевного состояния:
"Был я как-то на косе, шел к морю, мимо сухого дерева. Свалился в яму, гляжу, а там ствол. Взял его и пошел к дороге. Едет машина, в ней мужчина и женщина. Говорю женщине: "Радость моя, оставь мужчину и поехали со мной".
Другие пациенты заслушались.
- А дальше? - спросил кто-то.
- Дальше беру ствол и....
- Стоп! - прервала эксперимент Ирина Сергеевна. - Закончим в другой раз.
На следующее утро на планерке в конференц-зале наш главный рассказывал на примере тестов Ирины Сергеевны о том, как не надо проводить эксперименты с пациентами первого острого отделения. Именно - как не надо. Нельзя больных провоцировать. Это, по словам профессора, все равно, что затягивающуюся ранку на теле постоянно соскребать, чтобы она снова кровоточила. Такие эксперименты могли быть уместными со спокойным пациентами, но отнюдь не с острыми.
В тот день я впервые увидел, как наша "железная муттер" Ирина Сергеевна плачет. Проходил мимо ее кабинета, он был приоткрыт, психологиня сидела над бумагами, а по ее щекам текли слезы. Что ж, живой человек. И психологиню можно обидеть.