Я заметила эту светловолосую женщину сразу, как только пришла работать в центр реабилитации для слабослышащих детей. Оксана была дефектологом и сурдопедагогом. Я наблюдала не один раз, как она проводит занятия с детьми: спокойная, уверенная в себе, с трепетом и любовью к предмету и особенной теплотой к детям она терпеливо объясняла, учила, рассказывала. Вьющиеся волосы, карие глаза. Оксана — красивая и ухоженная женщина лет тридцати пяти. Мы с ней быстро нашли общий язык и подружились. Глядя на эту жизнерадостную учительницу, педагога по призванию, было просто невозможно представить себе то, что она пережила.
В тот вечер мы засиделись допоздна. Оксана пригласила меня к себе на ужин. За столом в гостиной мы много говорили, вспоминали родителей. Моя мама умерла много лет назад. С теплотой в душе я рассказала Оксане о ней.
— Знаешь, Надя, а мои бабушка и мать продали меня цыганам за бутылку водки, — выслушав, вдруг выдала побледневшая Оксана. Она решительно встала из-за стола, налила себе и мне кофе и начала свой долгий рассказ о нелегкой судьбе...
Иногда я думаю, что лучше умереть, чем пережить то, что пережила я. В семье я была нежеланным ребенком. Кто мой отец — неизвестно. Все, что я помню из раннего детства: моя мать-алкоголичка была не замужем и не работала. За мной ухаживал дедушка. Но вдруг у моей матери проснулся родительский инстинкт, и она забрала меня. Пару лет я жила у нее. Свою мать я возненавидела, когда узнала о ней правду. Она убила моего дедушку, своего отца. Представь, пожилой человек был избит собственной дочерью! Да так, что скончался от полученных травм. Каким животным надо быть, чтобы сотворить такое? Вскоре эта женщина, иначе не могу ее называть, отдала меня своей матери. Но у бабушки в деревне мне жилось не лучше. В доме было холодно, есть особо было нечего, потому что бабка тоже часто прикладывалась к бутылке и вообще забывала обо всем на свете. Однажды она поссорилась со своим сожителем-собутыльником и ушла вместе со мной к знакомым цыганам. Мне тогда было шесть лет. Целыми днями я играла с цыганским малышом. Это заметили его родители. Им понравилось то, как я с ним нянчилась, и они предложили бабушке деньги за меня». Из-за тяжелых воспоминаний Оксана заплакала. Я подошла и обняла ее. «Ничего, Надя, все в порядке. Я просто не могу понять: как можно продать свое дитя, свою кровиночку?! У меня тоже есть ребенок. И до последнего вздоха я буду рядом с ним. А бабушка согласилась продать меня за бутылку! За одну бутылку водки! Так в шесть лет я и стала цыганской рабыней. Табор вскоре переехал далеко от нашего хутора и поселился в большом поселке. Меня назвали Роксаной. У цыганпринято давать два имени. Вот и у меня их стало два. Но кроме красивого имени, у меня ничего не было. Целый день я следила за цыганскими детьми, хотя сама была еще ребенком, убирала в доме и помогала готовить еду. В мои обязанности входило гулять с ребятишками, переодевать, кормить, гладить их вещи. За малейшую провинность на меня неистово орали. Если ребенок упал, его кто-то ударил — во всем была виновата я. И тогда меня наказывали. Даже частенько били...» Оксана, вытерев слезы, отправилась на кухню, вытащила из духовки пиццу, и мы с ней сели ужинать. «А цыгане едят достаточно однообразную пищу, — вдруг заметила подруга. — Работать они не любят. Такой народ...»
«Руслан и Ирена, родители мальчика, за которым я присматривала и которые купили меня, часто ходили на местный вокзал, подбирали там бомжей. Предлагали им комнату, кое-какую еду и одежду, и те вынуждены были работать на них. Так что я была не единственной рабыней... На вырученные деньги женщины табора, и я вместе с ними, готовили мясо, картошку и рис. Если же денег не было, цыгане ели хлеб с водой. Мне доставались крохи. Вообще, если к цыганам приходят гости, женщина только подает на стол еду, но не сидит за столом с мужчинами. По их обычаям женщина должна следить за всем в доме. Она даже дрова рубит. Мужчина же — царь и бог. Он может не делать ничего. Я наблюдала, как их мужики сдавали металлолом, пели песни. А женщины подрабатывали гаданием, чтобы прокормить себя, мужчин и детей. Шли годы. У Руслана и Ирены родился еще один ребенок, больной. Он плохо слышал и говорил, почти не ходил. Отец и мать бросили его полностью на мое попечение. Не интересовались и не занимались его здоровьем. Мне, хрупкой девочке, приходилось постоянно таскать ребенка на руках. Несмотря на все эти трудности, было безумно жаль малыша. Как и всякому ребенку, мне хотелось резвиться, играть с другими детьми. Но я была лишена детства, возможности жить так, как все нормальные ребятишки. Давно пора было ходить в школу, но я росла дикой и безграмотной, ведь никто не занимался со мной. Не читал мне книжек, не учил считать. Цыгане вообще не любят учиться. Их дети ходят в школу лишь до того момента, пока не придет пора выходить замуж или жениться. А это по их обычаям происходит очень рано — примерно в двенадцать лет. Если девушке стукнуло семнадцать и она не замужем, считается, что она уже засиделась в девках. По цыганским меркам в семнадцать лет у девушки уже должно быть не меньше двух детей. Я видела не одну цыганскую свадьбу. Мнение девочки при этом никогда не учитывается. А еще цыгане женятся только на «своих». За общение с теми, кто не принадлежит цыганской «семье», выгоняют из табора. Я видела, как выдавали замуж Нану. Ей только исполнилось двенадцать. Я очень любила ее. По сути, она единственная, с кем я общалась и дружила. Нана очень не хотела замуж. Она и видела своего жениха всего-то пару раз. Но ее никто не спрашивал. Она пожимала плечами и покорно подчинялась: мол, ничего тут не поделаешь — обычаи... Девочку забрали из школы, купили белое платье и сыграли свадьбу. Конечно, ни о какой поездке в загс речи не шло. Отгуляли и стали жить вместе как муж и жена. Браки у цыган довольно крепкие. У них не принято разводиться. Может, потому что жена не имеет права перечить мужу ни в чем. Знаешь, я в какой-то степени тоже цыганка, ведь прожила с ними много лет. Я во всем соглашаюсь с мужем, в этом обычае «не перечить» есть доля мудрости».
Видно было, что воспоминания даются Оксане с трудом, потому она взяла сигарету и вышла на балкон...
«Но я тянулась к знаниям, — продолжила она, когда вернулась, — несмотря на то, что меня не пускали в школу и росла я, по сути, как Маугли. Когда Ирена с Русланом уходили на вокзал, я бегала к тете Кате. Эта добрая женщина жила с нами на одной улице. Она часто меня подкармливала, учила читать и писать. Однажды она подарила мне яркую детскую книжку. Я так радовалась! Но когда Ирена ее заметила, то на моих глазах разорвала книгу и сильно отчитала... Мне уже стукнуло восемнадцать лет, но я все так же оставалась цыганской рабыней. Меня не выдали замуж. А зачем? Ведь тогда я уйду жить к свекрови и моя «семья» лишится бесплатной домработницы. Однажды на рынке я познакомилась с Володей. Он приехал из города погостить к бабушке. Сам он учился в институте на юриста. Я почему-то доверилась ему, рассказала, кто я и где живу. Мы стали тайно встречаться. Это был грех, равносильный смерти. Если бы Ирена и Руслан узнали, то света белого я бы больше не увидела. Но чувства оказались сильнее страха. Мы полюбили друг друга. Володя звал меня в город, но я боялась. Я столько лет жила в постоянном страхе, что цыгане казались мне вездесущими. Я боялась сделать шаг вперед. Но в деревне, как правило, все тайное становится явным. И однажды цыгане все-таки узнали о наших встречах — кто-то донес. Меня тут же заперли в подвале, били палками, кричали, что я больше никогда не выйду из дома. Я думала, меня убьют. Но нет, я ведь была им нужна как нянька для их детей... После случившегося я прекратила общение с Володей. Я боялась за себя и за него. В невыносимой разлуке с любимым прошел год, но мои чувства не остыли. Я каждую минуту думала о парне.
— Ты имеешь право быть счастливой. Уезжай, устраивай свою жизнь. Я помогу тебе, — сказал мне однажды Ильдар, мальчик, которого я воспитывала. — Завтра родители уедут в гости в соседнюю деревню на свадьбу. Все наши будут там. Даже барон. Я выпущу тебя и дам денег. Готовься!
Впервые я поняла, что и среди цыган есть благодарные люди. Утром, когда все уехали, я попрощалась с Ильдаром и помчалась на вокзал. О, с каким страхом я ждала электричку! Мне казалось, что меня вот-вот догонят и схватят. Куда я пойду, что буду делать? Адреса Володи у меня не было. В городе я долго скиталась. Ночевала прямо на лавочке. Потом попала в приют для бездомных. И он стал для меня спасением. Социальные службы помогли мне сделать паспорт, найти родственников. Однако им я была не нужна. Но судьба оказалась ко мне благосклонна, потому что в огромном городе я вновь, совершенно случайно, встретила Володю! Он узнал меня сразу и больше не отпустил. Я боялась, что родители Володи не примут меня. Ну как же, неграмотная цыганка с улицы. Но они отнеслись ко мне с теплотой и любовью. А ведь меня никто никогда не любил... Благодаря им я выучилась, поступила в институт. Я выбрала профессию сурдопедагога осознанно, в память о больном цыганском мальчике, с которым провела свое детство. Теперь я словно родилась заново. Я дышу свободно!»
