В детстве меня часто принимали за мальчика. А на кого ещё могла быть похожа дочь автомеханика и по совместительству отца-одиночки?
Папа не заморачивался на все эти атрибуты девчачьего гардероба - юбочки, платьица, белые гольфики. У меня никогда не было косичек и даже хвостиков. Отец водил меня на стрижку к старому парикмахеру, Семёнычу, нас с отцом стригли по очереди и практически одинаково. Разве что мне Семёныч оставлял побольше волос сзади и над ушами.
- Женёк, держи конфетку, - старик совал мне помятую карамельку, чтобы я не скучала, пока жду папу.
Да, Женёк - это я. Так меня назвала моя мать, которую я видела только на фотографиях. Она бросила нас с отцом, когда мне было чуть больше года. Поэтому я совсем её не помню. От матери осталось несколько фотографий, где она молодая и красивая, с золотой копной волос, спускающейся на худенькие плечи. Огромные глаза смотрят прямо в объектив, аккуратный вздёрнутый носик на всех фотографиях задран вверх, улыбается она везде снисходительно, но это её ничуть не портит, наоборот, придаёт некий шарм.
Мне не досталось ни капельки красоты моей матери, я - вся в отца. Оттопыренные уши, нос картошкой и узкие губы, но моя внешность меня никогда не волновала.
Наверное, отцовское воспитание и отсутствие материнской ласки наложили отпечаток на мой характер.
Из всех мальчишек нашего двора я была самой хулиганистой. Пацаны принимали меня за своего, называли Женьком и Джоном. Я и не возражала. Пока все приличные девочки в красивых платьицах играли в куклы и дочки-матери, я лазила по деревьям и стройкам, гоняла на велике, воровала газеты из почтовых ящиков, хотя и читать тогда толком не умела.
Амалия Карповна, пожилая дама с первого этажа, глядя на меня, возмущалась:
- Евгения, ну, что из тебя вырастет? Ты же чертёнок, а не девочка! Такая же чумазая и непослушная!
Я в ответ только заливалась хохотом и прикладывала к голове указательные пальцы, изображая ими рожки, да прыгала, как будто у меня вместо ног копыта.
Амалия Карповна поджимала губы и осуждающе качала головой, всем своим видом показывая презрение к такому бесполезному и глупому существу, как я.
Меня же ничуть не волновало то, что у меня не было платьев, бантиков и заколок. Я не умела пришивать пуговицы и штопать носки, вечно колола пальцы иголкой! Зато я могла поскребсти ножом молодую картошку, быстро развести костёр и запечь корнеплоды в фольге. Какая это была вкуснотища! Заклеить дыру на велосипедной шине? Без проблем! Повесить полку, прочистить засор? Всему этому меня научил папа. А еще: давать сдачи, не врать и никогда не сдаваться!
Вообще, мы с ним хорошо жили. У нас не было никого, кроме нас самих, но нам никто и не был нужен.
Папа работал, чтобы у нас было всё необходимое, а я, как могла, помогала ему по хозяйству.
Почему отец не женился снова? Кажется, он видел во мне пацана, и не хотел, чтобы в нашей "мужской" компании появилась женщина.
Но иногда всё-таки нам не помешала бы советчица или помощница, короче, кто-то женского пола.
Я уже ходила в школу, кажется, в шестой класс или в седьмой... Отец разбудил меня утром и пошёл на кухню, чтобы подогреть завтрак. А я встала с кровати и тут же согнулась пополам от чудовищной боли в животе, всё моё тело мгновенно покрылось холодным липким потом, я почувствовала, как по ногам потекло что-то неприятно тёплое. Я потёрла ногу, моя ладонь покрасилась красным...
- Папаа! - Я заорала, как резаная, я очень сильно испугалась, мне казалось, что я заболела чем-то ужасным и скоро умру.
Отец прибежал с кухни, глаза навыкате, в одной руке - лопатка для переворачивания блинов, в другой - полотенце.
- Что, Женька? Что ты так кричишь?
- Папа, я, кажется, умираю, - я показала ему запачканные ладонь и ноги, из глаз у меня текли слёзы.
Отец кинул на меня один только взгляд и резко отвернулся, прямо кухонным полотенцем он вытер лицо. Его поведение и молчание лишь подтвердили мои мысли о грядущей кончине, я опустилась на колени и зарыдала в голос.
- Женя, девочка моя, успокойся, - папа вспомнил, что я, оказывается, девочка, - ты не умрёшь. Нет, умрёшь, конечно, когда-нибудь, но точно не сегодня. Это... понимаешь... физиологический процесс.
- Ччтто? - Переспросила я сквозь слёзы, не понимая, радоваться мне или огорчаться.
- Ты повзрослела, Женька, - с тихой грустью ответил мне отец и, как был, в домашней одежде, вышел на улицу.
Он вернулся с кучей гигиенических принадлежностей, положил пакет на мою кровать и сказал:
- Ну, ты это... Разберёшься как-нибудь сама, ладно? - Он почесал затылок. - Прости, я совсем забыл, как это бывает у девушек...
Конечно, я разобралась, что и куда. Потом в школе одноклассницы просветили меня на эту тему, а ещё я узнала от них много нового о тычинках, пестиках, и откуда берутся дети.
В пятнадцать я закypила. Конечно, отец меня спалил. И несмотря на то, что я девочка, надавал мне по губам и заставил выкypить несколько сигарет подряд. Я давилась, кашляла, плакала, но он не отставал. Кажется, его также отучал кypить мой дед, но это не точно.
Зато потом я даже смотреть не могла на сигapeты, меня начинало мутить. И тогда я думала, что вот была бы мама, она бы не позволила отцу так надо мной издеваться. Но мамы не было.
Закончив девятый класс, я поступила в педагогическое училище. Да, да, я, не получившая в детстве материнской любви, решила стать учителем начальных классов, как говорят, второй мамой своим ученикам. Училась я хорошо, постоянно приносила домой грамоты и всякие разные награды, мой поседевший отец гордился мной.
После третьего курса я устроилась кассиров на подработку в магазин самообслуживания, хотела пойти няней в садик, как и в прошлые годы, но все вакансии разобрали студентки-практикантки. Пришлось сесть за кассу и с утра до вечера предлагать посетителям пакет и товары по акции.
Её я узнала сразу. Та же копна золотистых волос, тот же вздёрнутый нос и капризная улыбка. Это была моя мать. И она направлялась прямиком ко мне.
- Здравствуйте, - я, как и должна была, поприветствовала очередного посетителя, точнее посетительницу.
- Женечка! - Она растянула губы в улыбке, пытаясь изобразить радость. - Как ты выросла! Как похорошела!
На этих словах я не сдержала усмешку: "Да уж похорошела! Я, вообще-то, утром видела себя в зеркале!" Разумеется, ей я сказала совсем другое:
- Что Вы хотели?
Я нарочно обращалась к ней, как к чужому человеку, тем более, что она им и была.
- Товары по акции? Может быть, сигapeты? - Продолжала я задавать вопросы.
Она стушевалась:
- Женя, ты меня не узнаёшь? Я - твоя мама!
- Вы что-то напутали, у меня нет мамы, я живу вдвоём с папой. - Я не собиралась давать ей повод броситься мне на шею.
- Женя, мы можем поговорить? Пойми, раньше я никак не могла встретиться с тобой!
" Ага, ни позвонить, ни написать хоть строчку, ты тоже не могла!" - думала я про себя, разглядывая её ухоженные руки, её идеальную причёску и красивую, дорогую одежду.
- Обстоятельства... - Лепетала она, явно не ожидая, что я буду молчать, как рыба.
- Женщина, Вы сигapeты брать будете? - Грубо оборвала я её. - Нет? Тогда не задерживайте других, Вы тут не одна!
Она ещё потопталась перед кассой, но сзади уже подошёл наш постоянный покупатель, мужик, ростом под два метра и весом под центнер. Он выложил на ленту покупки и боком аккуратно подвинул мою мать к выходу.
- Привет, Женёк!
- Привет, дядь Слава!
Мать ещё помялась у края ленты, окинула меня взглядом и громко прошипела прежде, чем уйти:
- Вся в отца!
Я широко улыбнулась, ведь эти слова были для меня лучшей похвалой.
Благодарю всех за лайки, комментарии и подписку!
Будьте здоровы!