Мы заходим внутрь, и я оказываюсь в другом мире. Меня ведут через центральный вход, по парадным коридорам и залам. Здесь есть фонтаны, здесь есть цветы, здесь есть чистый воздух и яркое освещение.
Я не видела, что стало с остальным миром. Я была взаперти все это время. Наш мир разрушался медленно, постепенно. Я плохо помню, что было со мной в детстве. А времена из прошлого, те, что более красочны в моей голове, тогда мир уже начал чахнуть, гибнуть. Природа умирала, животные исчезали. Мир был нестабилен, как на пороховой бочке. Болезни и войны, парады и протесты. Каждый тянул подушку на себя, пока она не разорвалась и все вокруг не засыпало белым пухом. Этим и воспользовалось Восстановление. Они начали давать обещания. Семь лет они убеждали бороться против того безумия, в которое превратился наш мир. И люди готовы были слепо шествовать за новой надеждой. Нас всех жестоко обманули. Я думаю, что стала одной из первых жертв. Они хотели избавиться от всех слабых и в начале не отбирали больных физически или умственно у их родственников. Они предлагали сдавать их добровольно. Что и сделали мои родители, с радостью избавившись от меня.
Пока я была под наблюдением врачей, я слышала, что у них прибавилось работы. С каждым днем становилось все хуже. Настоящий ужас для них настал, когда больных стали отбирать принудительно, а здоровых расселять в новые временные жилища. Я не знаю, на что это стало похоже. Я видела лишь как жилища начинали строить, но я понятия не имею, как устроена жизнь граждан теперь. У меня не было возможности увидеть или узнать много. Я получала информацию в виде обрывков фраз, приглушенных разговорах за закрытыми дверями. Но я научилась слушать, прислушиваться, наблюдать и анализировать. Пока меня не лишили и этих незначительных возможностей.
Очевидно, что мир не был прекрасным местом. Но здесь. Это монумент обману, коррупции, страданиям и смертям.
Я падаю на колени, я задыхаюсь. Я больше не могу ни шевелиться, ни думать. Я почти теряю сознание. Я парю. Я не сразу замечаю, что это Адам несет мое тело, избитое, изможденное, куда-то наверх. Я плачу, уткнувшись в жесткую ткань его униформы. Я хватаюсь за него как за единственную надежду, за что-то единственно реальное в этом мире фальши, крови, мучений. Я не хочу, чтобы он отпускал меня. И я вспоминаю, что я монстр. Я вспоминаю, что он не спасет меня.
Я начинаю умолять его убить меня. Избавить меня от мучений, избавить мир от опасного оружия. И я говорю ему это. Я прошу остановить то, что может произойти. Но Адам взмаливается в ответ. Он просит меня остановиться, просит прекратить. И моя истерика истончается, надежда снова гаснет, второй раз за полчаса. Адам снова не дает мне шанса на спасение, и я снова не могу его винить.
Он наконец-то останавливается. Я поворачиваю голову, чтобы увидеть дверь своей новой клетки. Я прошу его поставить меня, и он делает. Потом открывает дверь и впускает меня первой.
То, что я вижу, расстраивает меня. Когда тебя держат в плену, удерживают против твоей воли, в мрачных серых стенах есть какая-то справедливость. Они символ наказания. Ты принимаешь это, ты имеешь право чувствовать себя жертвой, испытывать к себе жалость, чувствовать несправедливость. Ты получаешь немного в наказание за то, кто ты есть. Или ты жертвуешь своим благополучием во имя негласной борьбы, ты герой, терпящий неудобства всех тиранов этого мира. Но роскошь заставляет тебя выглядеть жалким и неблагодарным существом, капризным ребенком. Они сказали бы: "Что еще тебе надо?" У других и этого нет, и многие бы отдали очень многое ради таких благ.
Это вопрос принципов, морального компаса. Но ты больше не можешь жаловаться или ныть, потому что тебе дают возможность почистить перышки, залечить кровоточащие раны. Как ты можешь говорить о несправедливости этого мира по отношению к тебе, когда у тебя двуспальная кровать с мягкими подушками и шелковыми простынями, когда под твоими ногами пышный ковер, когда тебя освещают хрустальные светильники, когда у тебя есть одежда, когда тебе тепло…? Ты больше не можешь плакать о том, как тебе плохо. Тебе больше нечем оправдывать свою слабость. У тебя есть все, что тебе нужно, чтобы восстановить силы и начать бороться.
Мне претит все это. Я хочу разнести эту комнату вдребезги. Я хочу сделать ее похожей на свою прежнюю клетку, чтобы можно было снова сидеть в углу и мечтать о птице, которая прилетит, чтобы спасти меня. Но окно в этой комнате слишком большое, здесь слишком много света, здесь слишком тепло, чтобы спрятаться, сжаться в собственный маленький мирок.
Я трясу головой, отказываясь проходить дальше. И Адам смотрим на меня с растерянностью.
- Ты в порядке?
- Я не хочу быть здесь, я не хочу, я не должна, я не хочу…
Я пячусь назад, чтобы выбежать отсюда, Адам все еще стоит на входе, кажется не понимая моей реакции или понимая ее слишком хорошо, но он уже успел закрыть дверь. Его руки в перчатках обхватывают мои плечи, он смотрит на меня своими сапфировыми глазами, и у меня начинает щипать глаза.
- Пожалуйста, пожалуйста, я не могу, я не могу...
- Тише, тише...
Он говорит, его губы едва шевелятся. И я жду, что он прижмет меня к себе, но он вдруг резко бросает руки и опускает глаза.
- Здесь есть все, что тебе нужно. Ванная комната, одежда в шкафу, постельное белье.
- Адам. - Шепчу я, внезапно расстроенная из-за его резкой смены настроения. Я хочу, чтобы тот восьмилетний мальчик вернулся, я хочу, чтобы он снова был самым милым человеком, которого я видела. Он уже показал мне, что в нем все еще живет эта его часть. Или нет? "Почему он должен рисковать ради кого-то вроде меня?" Спрашиваю я себя и сажусь на кровать, опуская голову в ладони.
Адам прочищает горло.
- Ты можешь принять душ в ванной комнате. И переодеться. - Он издает подобие смешка, какого-то натужного, выстраданного. - Можешь не волноваться. Там нет камер.
Подо мной пропасть, и я лечу в нее. Мне не за что держаться. Я понимала, что за мной будут наблюдать. Они делали это и раньше. Но почему-то услышать сейчас это подтверждение от него кажется почти жестоким, и мне не за что ухватиться.
- У тебя есть время отдохнуть. Поспать. Тебе дают несколько часов. Уорнер будет ждать тебя к ужину.
-К ужину?
- Да.
Я немного удивлена. Я совсем не удивлена. Он ясно дал мне понять, что меня не пытаются наказать. Меня даже не пытаются купить. Я собственность, часть интерьера. Без права на стоны, жалобы и мольбы. Меня будут кормить, и одевать, и позволять мыться, и спать в мягкой кровати. И у меня не будет права быть недовольной своей жизнью. Я должна буду быть благодарна своим благодетелям. А за это…
Адам подходит к шкафу, открывает дверцу, поднимает руку к одежде.
- Тебе нужно будет надеть что-то из этого к ужину. Например, вот это темно-фиолетовое платье. Оно тебе понравится.
Я слышу шелест ткани, словно куча маленьких паучков ползет по стенам вокруг меня. Мое тело ломает, как и мой разум.
- Я не хочу.
- Это приказ… просьба Уорнера.
Он закрывает шкаф и снова смотрит на меня.
- Если хочешь, я покажу тебе, как пользоваться ванной. - Тихо говорит мне Адам и начинает двигаться в сторону еще одной двери в комнате.
- Не нужно, я знаю, как пользоваться сантехникой.
- Я все же покажу. Говорит он и входит в комнату.
Я встаю, но не двигаюсь с места в нерешительности. Я не знаю, как поступить. Я бросаю взгляд на дверь. Адам все еще в ванной, и я пячусь к двери, хватаюсь за ручку.
- Я не рекомендую тебе пытаться выйти.
Я зажмуриваюсь. Выдыхаю. Он меня даже не видит. Определил ли он мои намерения по шагам? У меня нет никаких вариантов. Он добр со мной, пока я выполняю его требования. И Адам не тот, с кем я хочу спорить. Не он отдает эти приказы, он их лишь выполняет. И я не знаю, что будет с нами обоими, если он не справится.
Я вхожу в ванную. Помещение небольшое, и Адам стоит так близко ко мне. Он вдруг начинает медленно поворачиваться, и меня охватывает внезапная паника. Он напряжен, он что-то хочет сделать. Возможно, ему приказали что-то сделать. Я и сама не знаю, чего боюсь. Разве он не сказал, что здесь нет камер, что он пытался мне помочь? Но он так же сказал, что все это бесполезно, что он должен подчиняться. Я начинаю пятиться. Мне хочется вытащить его пистолет и застрелиться. Достоинство – единственное, что у меня осталось.
Адам, кажется, понимает, что я в ужасе, и открывает рот от удивления.
- Боже мой, нет, Джульетта… - Он шепчет. А потом включает воду в кране.
- У нас не больше пары минут. - Он выключает воду. Потом включает снова и говорит только тогда, когда льется вода. Говорит тихо, так что я его еле слышу. - За тобой наблюдают, и если ты делаешь что-то не то…
Он выключает воду, подходит к душу и поворачивает кран. - Они сразу же говорят мне. Через наушник. Я все время за твоей дверью. - Он выключает воду и поворачивается ко мне боком. Я действительно вижу какое-то устройство в его ухе. Он снова включает воду. - Джульетта… Ты должна слушаться его. Ты не представляешь, с чем имеешь дело. Этот человек… - Адам качает головой и снова выключает воду. Затем подходит к унитазу и нажимает на слив, не открывая крышку. - Он настоящий монстр.
Я тяжело дышу. Мне хотелось бы верить, что я в безопасности, что все хорошо, что моя жизнь не превращается во все больший кошмар, но это не так. Я благодарна Адаму за его предостережение. Не то чтобы я собиралась доверять кому-то, кто собирался заставить меня пытать людей. Но это напоминание не даст мне купиться на гнусную ложь, на лесть, на обманные способы склонить меня на свою сторону, возможные манипуляции. Адаму я верю больше, и он говорит мне, быть осторожной.
- Теперь понятно, как этим пользоваться?
- Да, - бормочу я. Теперь я понимаю, что делал Адам. Он притворялся, что учит меня пользоваться всем, что есть в ванной комнате. Звук воды заглушал его голос. Боже, неужели это единственная возможность перекинуться хотя бы парой слов?
Уорнер все видит. Уорнер все слушает. Уорнер монстр, которого мне следует бояться. Я ужасно не хочу возвращаться в комнату. Я ужасно не хочу быть как на ладони. Я чувствую, что ванная комната станет моим любимым местом здесь.
- Я оставлю тебя. Приведи себя в порядок и ложись спать. Позже я заберу тебя.
Адам говорит сухо. Он выходит, не оглядываясь, а я сажусь на пол, закрывая голову руками. Я наконец-то собираюсь позволить себе заплакать, но почему-то даже это у меня не получается.
1 глава | предыдущая глава | следующая глава
Заметки к главе для тех, кто знаком с оригинальной серией книг (могут содержать спойлеры)
В книге был очень клевый момент. Приезжая в штаб, Джульетта говорит важную фразу. "Они говорили, что помогут нам вернуть назад мир, который мы знали: мир со свиданиями в кинотеатрах и весенними свадьбами, и праздниками для новорожденных". Уорнет не стали ждать и поженились именно весной. Это так мило. Просто гениально на самом деле, особенно когда перечитываешь книгу заново, не правда ли? Начинаешь лучше понимать, почему свадьбу Джульетты и Уорнера считали такой важной.
И еще один, просто шедевральный момент в книге. Когда Джульетта боится Адама, она хочет вытащить у него пистолет и застрелиться. Но когда такой момент действительно происходит с Уорнером, она стреляет не в себя, а в него. Уорнер всегда понимал ее лучше, чем она саму себя, и помог ей раскрыть в себе черты характера, которые она прятала. Но мне не нравится, как их подвели к этому моменту. Так что я сделаю это немного по-другому.
Вопрос с камерами один из самых странных для меня в книге. Уорнер часами смотрел за ней, всматривался в ее лицо. Но он не знал про блокнот. Он не замечал, что Адам и Джульетта пропадали в ванной или спали вместе на полу, пока Адам был без рубашки. Алло, чувак, тебе стоит купить камеры получше или протереть объектив. А может купить очки. Или все сразу. Ну реально. Каждый ее шаг записывается, и она так открыто строит козни за его спиной или сохраняет какие-то секреты.
Я верю, что Уорнер знал больше, чем говорил, и ей приходилось прикладывать больше усилий, чтобы скрыть от него что-то.
Еще по поводу этой главы, вы помните, что я пропускаю лишние описания, которые были и без того прекрасны в книге. Поэтому я не стала описывать интерьеры.