Приключения русского парня, который совершил переворот на Гаваях и стал американским генералом
Я узнал об этом человеке с совершенно необыкновенной судьбой, когда ездил на Гавайские острова. Потом нашел архивные документы и написал статью вместе с Амиром Хисамутдиновым, которую мы опубликовали несколько лет назад в «Военно-историческом журнале». Сейчас кое-что сократил с учетом формата «дзен» ‒ надеюсь, будет интересно.
В мае 1908 г. полковник гавайской Национальной гвардии Сэмюель Джонсон написал письмо помощнику русского военного агента в Токио полковнику Борису Анатольевичу Семенову. Оба корреспондента к тому времени уже состояли друг с другом в оживленной переписке. Годом ранее Семенов проездом посетил Гонолулу, столицу Гавайских островов, и свел знакомство с американским офицером.
Тот слыл человеком влиятельным, пользовавшимся расположением губернатора островов, которые в 1898 году вошли в состав Соединенных Штатов на правах самоуправляемой территории. Помимо военных дел, он занимался и гражданскими – заведовал всей транспортной сетью на Гаваях, являлся председателем Спортивного комитета. По просьбе Семенова Джонсон взялся за поставки в Японию местных фруктов (по всей видимости, для русского дипломатического представительства), и в письме обсуждались некоторые детали этого, вероятно, обоюдовыгодного бизнеса.
Поднимался еще один вопрос, не менее важный: о назначении Джонсона представителем Российской империи в Гонолулу в чине вице-консула. Изюминка заключалась в том, что американский полковник был по происхождению русским, уроженцем Харьковской губернии, перебравшимся в США около 15 лет назад. Тогда-то он и стал Джонсоном. А прежде носил данное ему при рождении имя Саввы Игнатушина.
Будучи человеком амбициозным, он был не прочь занять еще один важный пост, да еще дипломатический. Заверял, что сохранил теплые чувства к России, хотел бы поддерживать связи с соотечественниками и готов выполнить все необходимые формальности, если российские власти одобрят его кандидатуру.
12 октября 1908 года Семенов обратился к российскому консулу в Сан-Франциско Григорию Михайловичу Козакевичу с предложением назначить Игнатушина-Джонсона на искомую должность. «Припоминаю, − писал помощник военного агента, − что Вы затруднялись в выборе подходящего лица для Acting Consul’a на Гаваях, и смею обратить Ваше внимание на полковника Джонсона как на лицо, как мне казалось бы, подходящее к занятию этого поста».
К письму прилагалась биография претендента, якобы собственноручно им написанная. Но, судя по почерку и содержанию, биографические данные зафиксировал Семенов.
Отмечалось, что Савва Иванович Игнатушин родился «4 или 5 декабря 1873 г.» в Харьковской губернии, в городе Валки. Об отце не говорилось ни слова, упоминалось лишь, что мальчик его рано потерял (из других документов известно, что родитель носил фамилию «Лебедев»).
Татьяной Игнатушиной звалась мать, и остается неясным, почему Савва предпочел взять себе ее фамилию, а не фамилию отца. Она работала в харьковской больнице старшей акушеркой, потом с сыном переехала в Одессу, где вторично вышла замуж за Отто Гроссе, капельмейстера 16 стрелкового батальона, расквартированного в этом городе.
Перед тем, как обращаться к Козакевичу, Семенов проконсультировался с консулом России в Иокогаме Виктором Федоровичем Гроссе. В своем послании он подчеркивал: дескать, долго не решался «утруждать» главу представительства в Сан-Франциско и только «спросив совета» у генконсула Гроссе, позволил себе «представить настоящее дело на Ваше усмотрение».
Скорее всего, Гроссе-генконсул и Гроссе-капельмейстер были просто однофамильцами. Возможно, расчет делался на то, что Козакевич невольно отреагирует на такое совпадение. Возможно, были и другие причины, побудившие Семенов сослаться не на главу русской дипмиссии в Токио Юрия Петровича Бахметева или своего непосредственного начальника (которые как и помощник военного агента были аккредитованы в Токио), а на консула в Иокогаме.
Но не будем забегать вперед. Проучившись какое-то время в гимназиях Харькова и Одессы, Савва поступил в херсонское мореходное училище. Закончив обучение, отправился на судне «Блеск» в дальнее плавание «учеником», то есть гардемарином. Во время стоянки в Филадельфии произошел неприятный инцидент. Он подрался с одним из офицеров и был строго наказан. Затем получил сообщение о смерти матери, что, давалось понять, окончательно вывело молодого человека из равновесия. В результате он дезертировал и «погрузился на американское купеческое судно, шедшее в Буэнос-Айрес».
В 1893 году наш герой прибывает в Гонолулу на борту шхуны «Р.П.Ритчетт», уже как Сэмюэль Джонсон. Как раз в то время проживавшие на островах белые американцы готовились свергнуть последнюю гавайскую королеву Лилиуколани. Джонсон вместе с товарищами-моряками принял участие в государственном перевороте, который привел к созданию Республики Гавайи. Тогда же он начал службу в армии этого квазигосударства, прососуществовавшего совсем недолго, до его аннексии США в 1898 году.
Процитируем «биохронику» Джонсона в изложении Семенова: «Принял участие в тамошней революции, состоял в американской армии капралом до 1895 года, когда был произведен в сержанты, а вскоре был произведен во 2-го поручика. По присоединении острова был списан из регулярной армии и определен на службу по организации Национальной гвардии. В октябре 1907 г. состоял полковником, командующим 1-м полком Национальной гвардии и заведовал управлением улиц и дорог на островах (Superintendent of Streets and Roads of the Islands)».
Даже это краткое жизнеописание должно было насторожить российское Министерство иностранных дел и заставить его руководство усомниться в целесообразности назначения Джонсона вице-консулом. Неудивительно, что Семенов колебался, прежде чем направить свое предложение Козакевичу. Из представленных им сведений вырисовывался портрет человека смелого, предприимчивого, но со всеми задатками авантюриста. Драка с офицером, дезертирство – одного этого было достаточно, чтобы посчитать репутацию кандидата подмоченной.
Мало что могла изменить ссылка на В.Ф.Гроссе. Ведь Семенов отметил, что лишь посоветовался с ним, умолчав о том, что именно сказал Гроссе, то есть была ли дана им рекомендация. Не исключено, что этого не произошло.
Свою роль могло сыграть и то, как было написано письмо помощника военного агента − небрежно, если не сказать коряво, отнюдь не каллиграфическим почерком, Обычно русские дипломаты составляли официальные документы (а выдвижение кандидатуры на занятие высокой должности имело вполне официальный характер) аккуратно и тщательно. Складывается впечатление, что Семенов писал наспех, особенно не заботясь о результате. Понимал, что добиться желаемого не удастся, но было дано обещание партнеру по бизнесу, которое следовало выполнить. Таким могло быть одно из объяснений.
Можно только предполагать, каким консулом стал бы Джонсон. Допустим, Россию он не забывал и тепло отзывался о своей родине. Косвенно об этом свидетельствует проявлявшийся им интерес к судьбе своих близких (в письме Семенову просил навести справки о своем дядя, Владимире Хрисанфовиче Лебедеве, армейском капитане, в 1888 или 1889 годах служившем в Харькове «по тюремному ведомству»). Но его дипломатическая карьера оборвалась, так и не начавшись. Российский МИД назначил вице-консулом в Гонолулу другого претендента − француза по имени Огюст Маркос, который пробыл на этом посту до самого краха империи в 1917 году.
Что касается Игнатушина-Джонсона, то восстановить во всех деталях его подлинную биографию, особенно в части, предшествовавшей эпизоду с неудачным продвижением в дипломаты, непросто. Он ее неоднократно приукрашивал и «расцвечивал» разного рода приключениями и «подвигами». Информация, содержащаяся в различных источниках, включая письмо Семенова и собственные рассказы Игнатушина-Джонсона (на основе которых, кстати, был составлен его некролог) противоречива. Тем не менее, попытаемся докопаться до истины, хотя бы отчасти. В конце концов Игнатушин-Джонсон этого заслуживает. Пускай не сгодился на роль вице-консула, человеком он являлся, безусловно, колоритным и жизнь прожил необычную, наполненную неожиданным поворотами. Под стать эпохе.
Простим ему тщеславие и страсть к мистификаторству. Уже в зрелые годы он принялся выдавать себя за потомка старинного русского дворянского рода Игнатьевых. Звучало лучше, чем плебейская фамилия «Игнатушин», не правда ли? На склоне лет на всех своих бумагах Джонсон расписывался исключительно как «Игнатьев». В тогдашнем американском обществе провинциализма хватало, и все, связанное с аристократией Старого света, воспринималось с придыхание и преувеличенным восторгом. Недаром марктвеновские жулики из «Приключений Гекльбери Финна» выдавали себя за короля и герцога. Так легче было мошенничать и проворачивать грязные делишки.
Джонсон alias Игнатушин alias Игнатьев мошенником не был, грязными делишками не занимался, но, видно, был не прочь подурачить местных простаков. Да и себе общественного веса прибавить не мешало.
Он рассказывал, что еще мальчиком, перенес долгую болезнь, и семья отправила его вместе с преподавателем и «физическим инструктором» в Европу, чтобы восстановить силы. Путешествовал по Италии, Франции, Германии, Швейцарии и Испании, овладевал иностранными языками и учился стать «эксперт-пловцом». Вернувшись в Россию, получил образование в Полтаве, в одной из престижных военных школ. Ни слова про мать-акушерку, занимавшуюся определенно не аристократическим делом. Ну, а муж-капельмейстер превратился в прусского полковника и в таком виде выглядел вполне достойно.
Иногда новоиспеченному американцу хотелось представить себя отважным воином. Он любил называть себя «солдатом удачи», создавая образ этакого бесшабашного вояки, кондотьера, предоставлявшего свои услуги тому, кто больше заплатит. Объявлял себя сыном казачьего офицера и утверждал, что сам был казаком Донского войска. Дескать, в 17-летнем возрасте спас командира, вытащил из-под огня турок, и орден парню не дали только по причине его молодости. Словно в российских вооруженных силах возраст когда-то был помехой для награды за подвиг! Согласно легенде, которую придумал себе матрос-дезертир, сделавшийся американским офицером, он на протяжении шести лет (то есть до того момента, как ему исполнилось 23 года) сражался на Балканах в рядах «разных армий» , принял участие в 30 (!) битвах и разных революциях, был тяжело ранен.
Все это являлось чистым вымыслом. 17 лет Игнатушину исполнилось в 1890-м или 1891 году, и никаких крупных войн, вооруженных конфликтов или революционных потрясений тогда на Балканах не замечалось, сражения с турками давно отгремели.
Он также вспоминал, что успел повоевать в Аргентине. Гипотетически это можно допустить. Когда русский моряк-дезертир отправился в Буэнос-Айрес, Аргентина вела боевые действия против индейских племен в Гран-Чако..
В рассказах Игнатушина-Джонсона новыми подробностями обрастал его отъезд из России. Он объявлял себя противником царского режима, будто бы вынужденного бежать из страны. В других случаях ограничивался ссылкой на разногласия с отчимом-прусским полковником (сразу приходило в голову, что тот был солдафоном, тиранил пасынка и пр.), что должно было вызывать сочувствие к «бедному юноше».
Приводились новые детали его конфликта с офицером, который, мол, избивал матроса. Игнатушин вступился за бедолагу и был закован в кандалы. На подходе к Филадельфии прыгнул за борт (выходит, кандалы к этому моменту сняли) и доплыл до берега. Затем, спрятавшись на судне-угольщике, отправился не в Аргентину, а… в Портленд, город и порт в штате Мэн.
То, что он побывал в Портленде, не подлежит сомнению, но это могло произойти значительно позже. Иначе зачем было вводить в заблуждение Семенова, заявляя, что, дезертировав с «Блеска», он отплыл на в Буэнос-Айрес?
Занятный штрих. В Портленде он встретился с Джеком Лондоном, будущим знаменитым писателем, который тогда плавал на разных судах, собирая материал для своих будущих произведений. Оба моряка были молоды (Джек Лондон − на пару лет моложе Джонсона), обоих манили дальние странствия, и ничего удивительного в том, что они почувствовали взаимный интерес и разговорились. Некоторые рассказы Джонсона писатель позднее использовал при работе над романом «Морской волк».
Впрочем, морская биография Джонсона фактически завершилась с его прибытием на Гавайи, где он приступил к несению военной службы. Сведения об этом этапе его жизни более достоверны, чем о предыдущем. Помимо автобиографических заметок в изложении Семенова, которые в целом представляются адекватными (Джонсон понимал, что русские будут его тщательно проверять и сумеют установить, где правда, а где ложь), имеются и другие источники: официальные документы, справочники, периодические издания. Добавим кое-что к уже известным нам фактам.
Джонсон начал с капрала, но в 1895 году его произвели в сержанты, затем в 1-е сержанты. Некоторое время, до 1898 года, он работал в частных компаниях, а 27 декабря 1898 года получил почетное звание 2-го лейтенанта Национальной гвардии Гавайев. 16 июля 1900 года стал американским гражданином, после чего временно оставил военную службу и сделался управляющим в компании «Negros – Philippine Lumber Company». Поработал в администрации сахарных плантаций. Кстати, именно этой отрасли островной экономики преимущественно трудоустраивались русские переселенцы. После окончания Русско-японской войны их количество возросло, составив несколько тысяч. Джонсона неоднократно привлекали как переводчика при общении гавайских официальных лиц с эмигрантами из России Об этом, например, с благодарностью вспоминали русские молокане. В целом для русской общины Джонсон стал неформальным лидером. Свидетельство тому − публикации в гавайских газетах, найденные профессором Джоном Стефанем.
В дальнейшем Джонсон возвращается в ряды Национальной гвардии, где делает завидную карьеру. Заодно обзаводится семьей, «пускает корни». В справочнике, посвященном известным гавайским деятелям, отмечается следующее:
«Бригадный генерал, генерал-адъютант и начальник штаба Национальной гвардии Гавайских островов, Гонолулу. Родился в казачьем кавалерийском лагере в Донской области, Россия, 4 декабря 1873 г., сын Ивана и Татьяны Лебедевых. Имя Игнатьева хорошо известно в российских военно-политических кругах, он воспитывался в военном училище для казачьих офицеров, затем перевелся в военно-морское училище, в 1903 г. взял замуж Перл-Оливер Камерон из Калифорнии, у них один ребенок Иван. Путешествовал почти по всем странам Европы, Южной Америки и Востока, служил в армии Аргентинской Республики и был тяжело ранен в голову во время одной из многочисленных революций, приехал на Гавайи в 1892 г. в качестве второго офицера на парусном судне “RP Rithet”, был активен в революции 1893 г., начал службу как доброволец в регулярных войсках Временного правительства в Гонолулу и Республики Гавайи, получил звание второго лейтенанта в 1897 г. После аннексии, когда местная армия стала национальной гвардией Аль-Гавайи, был капитаном, а позже стал полковником (1906 г.). Назначен губернатором Пинкхэмом генерал-адъютантом Национальной гвардии Гавайских островов (1915 г.), увеличил охрану с одного до четырех полков, всего около 5000 человек. Получил звание бригадного генерала от президента Уилсона в августе 1916 г., второе назначение такого рода в Соединенных Штатах».
Как видим, наряду с вымышленными сведениями, взятыми из рассказов Джонсона (в справочнике он представлен Игнатьевым, во всем ореоле казачьей и воинской славы), этот материал содержит немало реальных фактов, важных для изучения биографии «русского гавайца».
Звездным часом для него стала Гражданская война в России. 23 февраля 1918 года газета «Нью-Йорк таймс» сообщала: «В соответствии с пожеланием командующего Гавайским подразделением Национальной гвардии бригадного генерала Самюэля И. Джонсона перейти на действительную военную службу он произведен в майоры армии США». Первоначально его определили в 15 пехотную бригаду, расквартированную в Лагере Фремонт (Пало-Альто, Калифорния), адъютантом командира и инструктором по физической подготовке.
В прессе и общественно-политических кругах случившееся восприняли как уникальный случай. Впервые «в истории нынешней войны» высокопоставленный офицер добровольно согласился на понижение воинского звания, лишь бы попасть на фронт и сражаться за свою страну. Вот он, пример истинного патриотизма!
Какими еще мотивами мог руководствоваться Джонсон? Возможно, ему надоело слишком спокойное, «растительное» существование на Гаваях. Сказалась авантюрная жилка, стремление к активной деятельности. Он был зрелым, полным сил мужчиной, которому хотелось мужского занятия. Генерал Национальной гвардии на Гаваях – наверное, эта должность была в чем-то декоративной. И потом, скорее всего, Джонсон принимал свое решение не наобум. Наверняка имелась договоренность относительно будущего назначения, и это совпадало с его желанием вновь увидеть Россию.
Наряду с другими членами Антанты Соединенные Штаты приняли участие в вооруженной интервенции против большевистского режима. Первые американские части высадились во Владивостоке в августе 1918 года. Для командования экспедиционного корпуса такие офицеры как Джонсон были находкой – знавшие русский язык и знакомые с местными обычаями. Конечно, Дальний Восток отличался от Украины, где вырос Игнатушин, но все же это была русская земля.
29 сентября 1918 года он прибыл во Владивосток в должности командира батальона. Затем его назначили начальником Американской военной полиции города. С 27 ноября − Джонсон помощник коменданта союзных войск Владивостока. Кроме американцев, туда прибыли канадцы, англичане, японцы, итальянцы и чехи. К штабу чешского корпуса Джонсона прикрепили в качестве советника.
В декабре 1918 года представители союзного командования во Владивостоке поручили майору Самуэлю Джонсону возглавить Международную военную полицию, в которую входили представители России, США, Великобритании, Японии, Чехословакии, Китая, Франции, Италии, Сербии, Польши, Канады и Латвии.
В те годы криминогенную обстановку во Владивостоке описать легко: как только темнело, даже в центре города жизнь замирала, в некоторых районах по ночам регулярно слышались выстрелы, каждую ночь кого-то убивали. Поэтому все приветствовали создание Международной полиции, которая не только контролировала ситуацию во всем Владивостоке, но и организовывала взаимодействие между иностранными частями, наводнившими город. Так в городе появились военные, на рукавах которых были буквы “MPI”.
Судя по криминальной хронике тех лет, майор Джонсон неплохо справлялся со своими обязанностями, что было сопряжено с немалым риском. Однажды он получил штыковое ранение в плечо.
7 мая 1919 года он писал: «Можно начать с того, что порядок и дисциплина во Владивостоке стали неуклонно улучшаться. В течение нескольких дней до 1 мая были постоянные слухи и сообщения о том, что 1 мая начнется восстание во Владивостоке, в ту ночь произошла неудачная попытка покушения на жизнь генерал-лейтенанта Д.Л. Хорвата, когда на него были брошены две бомбы. Преступники были немедленно схвачены членами Международной военной полиции и доставлены к российским властям. В ту ночь в городе патрулировали новые силы. Сообщается, что если бы эта попытка была успешной, наступили бы кровавые события».
В мае 1919 г. президент США Уоррен Гардинг наградил майора Джонсона крестом за выдающиеся заслуги. Его грудь также украшали французский орден Почетного легиона, китайский орден Вонг Фу, сербский орден Белого орла с мечами, итальянский орден рыцаря короны Италии, чехословацкий Крест за отличие в службе. Были у майора и российские награды: ордена Святого Станислава, Святой Анны и Святого Владимира с мечами, а также Георгиевский крест. По некоторым сведениям его избирали почетным гражданином Владивостока.
После отъезда в 1920 году из Владивостока майор Джонсон служил командиром батальона в 27-м пехотном полку в Маниле, и 31 декабря того же года ушел с этого поста в запас. Вернувшись в США, до 16 ноября 1926 года работал при таможенной службе администратором по контролю за соблюдением сухого закона. В 1932 году его произвели в полковники запаса.
К сожалению, Джонсон не оставил воспоминаний, хотя друзья говорили, что его биография могла бы послужить сценарием для увлекательного голливудского фильма. Последние десять лет жизни ветерана прошли в Сан-Франциско, где он жил с женой и сыном. В старости он был прикован к инвалидный коляске, но часто встречался с русскими эмигрантами, которые проводили его в последний путь и опубликовали в местной газете некролог. Савва Игнатушин, он же Сэмюэль Игнатьев-Джонсон скончался 24 февраля 1948 года и был похоронен на Сан-Франциском кладбище (San Francisco National Cemetery).
Авторы благодарят заместителя председателя Музея русской культуры в Сан-Франциско Ива Франкьена, профессора Джона Стефена и русского библиографа Патрицию Полански (Гонолулу) за помощь в сборе материалов для данного очерка.
#соотечественники#Гавайские острова#Дальнийвосток#интервенция#русскиймир#Америка