Не помню, чтобы я отличался особой сердобольностью — больше, чем в моих силах, на себя никогда не брал. Но два года назад моя девушка попросила подвезти ее в детский дом по делам — она работала в городском департаменте образования. Я, конечно, согласился. Думал, что подожду Олю в машине, но пришлось помочь ей занести какие-то папки с документами. Когда заведующая нас увидела, то особо разбираться не стала, кто есть кто. Меня тоже за начальство приняла и, пока Оля там что-то проверяла, поручила сопроводить меня какой-то женщине.
— Татьяночка Петровночка, — любезно попросила заведующая. — У нас здесь гости. Покажи, пожалуйста, молодому человеку обстановку в нашем учреждении, познакомь с детками.
Я хотел было отказаться, но встретился с красноречивым взглядом Оли — она давала понять, что мне стоит принять приглашение. Поэтому я спорить не стал, а пошел следом за Татьяной Петровной.
— Это наш пищеблок, — махнула она куда-то в сторону. — Там столовая, а это игровая. Машка, куда игрушку схватила? Поставь сейчас же на место, комиссия приехала — проверять будет. Рыжая девочка с виду лет трех тут же испугано убрала ручки от кубиков, аккуратно сложенных в виде башни. — Это у нас младшая группа, — объяснила мне Татьяна Петровна. — Аж 24 человека! Слава богу, вчера двоих таки усыновили и еще одного взяли на воспитание в дом семейного типа.
— Подскажите, а это сложно? — вдруг поинтересовался я.
— Опекунство оформить? — оглянулась на меня женщина. — Да как вам сказать? Я вот одного взяла три года назад, то, конечно, жилплощадь проверяли. А так — было бы желание. А у вас свои дети есть?
— Пока что нет, — пожал я плечами.
— Оно и правильно, — философски заметила женщина. — Рожать надо тогда, когда уже без детей никак. Иначе они потом у нас оказываются. Вы не подумайте, здесь хорошо. Но на самом деле — ничего хорошего. Дети черствеют без родительской ласки, доброго слова и объятий. Что могут дать малышам чужие люди? Ладно, что-то я расчувствовалась, — смахнула слезу Татьяна Петровна. — Вам еще что-нибудь показать для вашего отчета?
— А можно с детьми поиграть? — неожиданно для себя попросил я.
— Игрушки они вам, что ли? — поморщилась женщина. — Меня заведующая все время ругает за мой длинный язык, а я все равно молчать не могу. Приезжала тут одна депутатша — с камерами, с подарками. Когда камеры включились, она девочку на руки взяла, приобняла — будто бы играется, а как оператор кадр отснял, резко поставила ее на пол и ушла. Главное — кадр красивый получился, а то, что ребенок потом два дня плакал по «доброй» тете, депутатшу мало волновало.
— Извините, просто хотел как лучше, — смутился я.
Прищурившись, женщина окинула меня испытывающим взглядом.
— С виду ты вроде бы хороший человек,— пожала плечами. — А долго твоя еще начальница там заседать будет? Может, еще и успеешь с детьми пообщаться.
— Это моя девушка, — признался я.
— А-а, — многозначительно кивнула Татьяна Петровна и замолчала.
— Так что — можно? — напомнил я ей о своей просьбе. — Правда, очень хочется подарить малышам кусочек своего тепла!
— Давай я тебе лучше наш актовый зал покажу, — вдруг сменила тему провожатая. — А к детям, если хочешь, приезжай в субботу на полдня...
— Оля, а ты бы согласилась усыновить ребенка? — спросил я у своей девушки, когда мы возвращались домой.
— С ума сошел? — хмыкнула она. — Кто знает, какая у него может оказаться наследственность. Вон, соседка наша, тетя Жанна, усыновила мальчика, а он когда вырос, ее в дом престарелых сдал, а квартиру пропил. Теперь бомжует. Лучше уж своего родить. А ты что, задумался уже о детях?
Я молча пожал плечами — дескать, ничего личного, просто спросил. Если честно, ответ Оли меня сильно удивил. Думал, она другая... Я давно хотел семью, детей. Мне ведь уже далеко не двадцать лет. Поначалу Оля показалась мне нежной, ласковой, чувственной и доброй. Но после поездки в детский дом вдруг такие противоречивые чувства к ней возникли.
— Саша, думаешь, ты один такой? — внимательно посмотрела на меня Оля. — Думаешь, я после первого посещения детского дома не хотела усыновить ребенка, а лучше двух? Все, кто попадает туда впервые, загораются желанием взять себе маленького человечка, приютить, обогреть...
— А что в этом плохого? — удивился я ее надменно-покровительственному тону.
— Все хорошо, но я работаю с детскими домами не первый год, — спокойно ответила она. — Увы, из ста усыновленных детей обратно в интернат возвращается половина. Люди попросту оказываются не готовыми решать чужие проблемы. Они думают, что дети будут обязаны им всю жизнь за их благородное сердце, а сталкиваются с тем, что приемный ребенок ведет себя не так, мягко говоря. И тогда его возвращают назад. Знаешь, для детей отказ от усыновления — это куда больший стресс, чем, если бы они просто оставались в детском доме. Так что, Саша, не все так просто. По крайней мере, я честна с тобой и признаю, что не готова к такой ответственности.
Дальше мы ехали молча. Я думал о детях, которых бросили родители, а Оля, видимо, понимала, что сейчас не стоит меня будоражить разговорами. О том, что в субботу я еду в детский дом, ей говорить не стал — знал, что она начнет меня отговаривать. Возможно, в ее словах и была логика, но я в тот момент принимал решение сердцем.
— Приехали? — женщина, которая в прошлый раз была моим гидом, снова перешла на вы. — Сейчас средняя группа на прогулку выходит. Готовы с ними погулять?
— Ага, — широко улыбнулся я, пытаясь скрыть волнение.
— Главное, ведите себя со всеми детками одинаково, не выделяйте любимчиков, — предупредила меня Татьяна Петровна. Когда дети увидели меня, тот тут же вовлекли в свою ребячью возню — догонялки, прятки, футбол. Два часа пролетели совершенно незаметно.
— А я устал, — честно признался Татьяне Петровне.
— Если хотите, приезжайте к нам по субботам, — понимающе улыбнулась женщина. — Дети, скажите дяде Саше «пока».
— Пока! — вразнобой закричали те. Домой я возвращался совсем другим — казалось бы, какое мне дело до этих ребятишек? Но мысли о них не покидали меня ни на секунду. Особенно запомнился один мальчишка. Кажется, его звали Влад. Маленький, худенький, он сперва меня стеснялся, а потом все-таки набрался смелости и подошел.
— Дядя Сяся, это вам, — плохо выговаривая почти все звуки, сказал он и положил мне что-то в ладонь. Я осторожно разжал пальцы — там лежал обычный серый камешек. Но это для меня он был обычным, а для Влада — единственным, что он мог подарить мне от всего сердца.
— Спасибо, друг, — без тени иронии поблагодарил я мальчишку. — Такого подарка мне еще никто не преподносил.
Влад застеснялся и отошел, а я спрятал камень в карман — вот вроде бы не сентиментальный, а сдержать слезы не получилось. Пришлось отвернуться и сделать вид, что в глаз попала соринка. Когда я вернулся домой, Оля была сама не своя. Вопросов не задавала, но было видно, что ждет объяснений.
— Я в детском доме был, — рискнул сказать правду. — Мне один мальчик камень подарил. Показать?
— Они всем дарят камни, — равнодушно бросила Оля. — Маркетинговый ход такой. Подарил камешек, а дядя с тетей расчувствовались и через месяц уже усыновили.
Опешив, я уставился на Ольгу и не мог понять: она шутит или всерьез?
— А ты как думал? — по-своему расценила она мое молчание. — У них там свои схемы есть. Могут еще половинку печенья подарить. Это вообще безотказный способ попасть в семью.
— Оля, как ты так можешь? — удивился я.
— Ой, только не надо делать из меня мегеру, — устало махнула она рукой. — Я там своих детей не оставляла. Я тебя предупреждаю, чтобы потом не говорил, что не знал.
— Спасибо, — сухо поблагодарил я ее и принялся собирать вещи. Решение расстаться родилось само по себе — просто в тот самый момент Ольга вдруг стала мне невыносимо противна со своей рациональностью. И практичностью. А Влада я усыновил только через полгода — все-таки холостому мужчине взять ребенка из детского дома сложно. Конечно, в чем-то Ольга была права — как и с любым ребенком, с Владиславом мне порой очень непросто. Но ведь никто и не говорил, что будет легко.