Отшумели новогодние праздники, жизнь вошла в привычную размеренную колею. Зарема лежала в клинике – восстанавливалась после второй операции под неусыпным присмотром Кости и Карины. Ася с Даной закончили проект фоторецептов и перешли к съёмкам для рекламы косметики. Ася смеялась, что стала настоящей белоручкой – столько крема ей приходилось наносить на руки в процессе фотографирования. Она продолжала общаться с Сашей, и их отношения стали гораздо теплее и доверительнее – он часто забирал её после съёмок, водил в театры, кино, картинные галереи… Верный своему слову, Саша не торопил молодую женщину и не форсировал их сближение, но искренне радовался каждому её шажочку в его сторону: и когда они перешли на «ты», и когда она стала брать его под руку, если они шли куда-то – однажды поскользнулась, ухватилась за него… и не стала убирать ладошку с его локтя. Так они с тех пор и ходили…
Нога у Катерины Григорьевны постепенно заживала. Рукиша каждую неделю водила её в поликлинику на осмотр, старательно записывала все рекомендации врача и тщательно их выполняла, чередуя мази и компрессы с массажем и упражнениями лечебной физкультуры. Катерина Григорьевна шутила, что такая забота подняла бы человека и со смертного одра. Катюшка всё больше привязывалась к «тёте Рукише» - она привыкла, что дома всегда вкусно пахнет, что теперь она может ездить на школьные экскурсии, не боясь оставить бабушку одну, что каждый вечер обе женщины – молодая и старая – заходят к ней, чтобы пожелать доброй ночи, взбить подушку и подоткнуть одеяло «гнёздышком»… С тётей Рукишей они ходили гулять – доходили даже до Парка Горького и лепили там снеговиков или кормили уток на Москве-реке. Тётя Рукиша научила Катю печь самое вкусное рассыпчатое печенье – и она же утешала девочку, когда в школе не поверили, что Катя испекла печенье самостоятельно, ведь оно было гораздо лучше обычных домашних постряпушек. Правда, девочка недолго расстраивалась – главное, что они с тётей Рукишей знают, кто на самом деле сотворил всю эту тающую на языке вкусноту! Тётя Рукиша помогала ей с уроками, лечила противную простуду, которую Катя подхватила сразу после праздников, заигравшись на школьном дворе…
А Рукият думала, что скоро Катерина Григорьевна совсем поправится – и надо будет возвращаться домой. И как же она будет тосковать по обеим Катям!..
В тот день старушка пришла на кухню, опираясь уже не на костыли, а на палочку-трость, – нога достаточно окрепла и почти не болела при ходьбе. Рукият обрадовалась: это был их с Катериной Григорьевной обычай, как-то сам собой установившийся с первого дня. Утром Катюшка уходила в школу, Рукият готовила завтрак для бабушки, потом быстро перемывала посуду – а после этого они вдвоём подолгу чаёвничали под неторопливые разговоры обо всём на свете.
Катерина Григорьевна села на своё любимое место – возле окна. Рукият поставила перед ней её чашку, сахарницу, молочник, вазочку с конфетами, сама устроилась напротив.
- Как ваша нога, Катерина Григорьевна? Вы без костылей шли – не больно?
- Твоими молитвами, Рукиша, - улыбнулась старушка. – Ещё немного – и забегаю, как молоденькая. Ты меня так быстро на ноги поставила – наша терапевт Галина Борисовна даже не поверила. Всё охала-ахала, мол, так не бывает…
- Ну что вы, - смутилась Рукият. – Это же хорошо, что вы идёте на поправку.
- Оно, конечно… - задумчиво протянула Катерина Григорьевна. – А скажи мне, детка: вот выздоровею я – и ты к своим подружкам вернёшься?
- Наверное… - тихо ответила та, опустив глаза. – Мне… больше некуда.
- А семья? – деликатно спросила старушка и тут же сама ответила:
- Ну, семья, понятно, дома осталась… на Кавказе. Я только не пойму – неужели там, у вас, не нашлось хорошего человека, который бы тебя в жёны взял? Ты ведь не супруга была бы, а чистое сокровище! Домовитая, хозяйственная, к детям ласковая…
Рукият вдруг всхлипнула и закрыла руками лицо.
- Ох ты ж… никак я больное задела? – встревожилась Катерина Григорьевна. – Ну ты уж прости меня, старую, не хотела я душу тебе ковырять…
Молодая женщина замотала головой, утирая слёзы:
- Да за что прощать-то, Катерина Григорьевна? Просто… нет у меня семьи. И не будет.
И снова зарыдала. Старушка тихонько поглаживала её по руке, терпеливо дожидаясь, пока Рукиша выплачется. Она вспоминала, как давным-давно, ещё девочкой, сидела в сельской библиотеке и читала книжку о грузинском поэте Давиде Гурамишвили, человеке нелёгкой судьбы. В пятнадцать лет он уже сражался с турками. В двадцать три – попал в лезгинский плен, где едва не умер от голода и жестокого обращения. Бежал из плена и одиннадцать суток скитался в горах Северного Кавказа, пока не вышел к Тереку, измученный, израненный, обессиленный. У реки его увидели женщины, которые жили неподалёку, в казачьей станице. Испугались, позвали мужчин. Давид не знал русского и не мог с ними объясниться, но, увидев в распахнутых воротах рубах нательные кресты, молча перекрестился. Один из мужчин сказал другому: «Лазарь, дай-ка парню хлеба!» И эта простая фраза, произнесённая сочувственным, добрым голосом, подкосила несчастного, так что он едва не потерял сознание. Стойко перенёсший все невзгоды и лишения, юноша оказался беззащитен перед ласковым словом незнакомого человека.
«Хлеб», - услыхал я, не евший три дня…
Радость едва не убила меня.
…В сердце рассыпалась без следа
Злобного горя тугая скирда."
…И вот теперь эта спокойная деловитая девушка, взвалившая на себя всё их немудрёное хозяйство, присмотр за девочкой и уход за старухой, плачет от одного простого участливого вопроса.
Наконец Рукият немного успокоилась и, держа Катерину Григорьевну за руку, стала рассказывать…
Она и в страшном сне не смогла бы представить того, как повернётся её жизнь. За какой грех Всевышний наградил её такой судьбой? В их семье из четверых детей Рукиша всегда была самой послушной. Заботливая дочь, внимательная внучка. После школы сама, без чьей-либо помощи, поступила в финансовый техникум, окончила его с отличием. На будущий год собиралась поступать в университет на заочное отделение, но в дом пришли сваты - дальняя родня матери. Жених – его звали Гасан - родителям понравился, да и семья была полной, благополучной, зажиточной. Отец дал согласие. А перечить отцу в семье было не принято.
Ещё до свадьбы родители Гасана построили сыну добротный двухэтажный дом в пригороде Махачкалы, который мама Рукиши со своими и папиными родственницами обставили мебелью, устлали коврами, развесили занавески на всех окнах, наполнили серванты посудой. Так выдают замуж девушек в Дагестане, так же выдали и её.
Сторона жениха провела свадебный мавлид, о котором сразу предупредили родителей невесты, никакой светско-европейской модной свадьбы они не понимают, так, как семья живёт по нормам своей религии. Поэтому пришлось купить закрытое свадебное платье, а голову, вместо фаты, покрыть большим белым платком.
Рукиша так и не поняла до конца, что это была её свадьба. Всё прошло, как во сне. Подружки и многочисленные родственницы говорили, что красивее невесты не видели, что она очаровательная, прелестная, милая. За свадебным столом Рукиша не поднимала глаз, стесняясь жениха, которого до мавлида видела всего несколько раз, да и то мельком. Но раз родители выбрали его, значит он хороший человек и станет достойным мужем.
Поначалу всё было прекрасно. Они часто принимали гостей у себя дома, сами ходили в гости к своим родственникам, к многочисленным друзьям и коллегам мужа. Сама Рукият так и не успела устроиться на работу. Сразу после окончания колледжа её засватали, а через два месяца выдали замуж. Она посвятила всю себя мужу и дому, их молодой семье. Старалась почище убрать, повкуснее накормить, помягче постелить… Гасан оказался неплохим человеком, спокойным и ровным в обращении. Научил её совершать намаз – пятикратную ежедневную молитву, обязанность каждого мусульманина. Сам был богобоязнен и с женой вёл себя сдержанно. На ношении хиджаба не настаивал, говорил, что она сама придёт к этому, а сейчас его устраивает, что она носит платок так, что не видно волос.
Месяца через три, после недельной задержки, она купила в аптеке тест, который показал две ярко-красные полоски. Муж и свекровь обрадовались, подарили золотой браслет.
Гасан стал более внимательным, старался пореже приглашать гостей, чтобы жена не уставала. Свекровь часто приносила невестке готовую еду – сама Рукият готовить почти не могла, потому что в первый триместр беременности мучилась от постоянного токсикоза.
Всё было хорошо. Мысленно Рукиша постоянно благодарила родителей за их удачный выбор. По-своему она любила мужа – не сгорала от пылкой страсти, но светилась тихой спокойной привязанностью. А может быть, эта была не любовь, а уважение и признательность к тому, кто был к ней добр? Теперь уже и не распознаешь…
Она всё делала правильно, как положено. Вовремя встала на учёт по беременности в женской консультации. По графику сдавала анализы. На шестом месяце сделала плановое УЗИ, которое показало, что у неё будет сыночек. Она была счастлива как никогда. Старательно готовилась к материнству, потихоньку начала покупать одежду для малыша, подолгу перебирая разномастные пелёнки, распашонки, шапочки, пинетки… Хотела провести фотосессию при выписке из роддома.
Это случилось рано утром, когда она провожала мужа на работу в его мебельный цех. Стояла у дверей, глядя, как он зашнуровывает ботинки… и почувствовала, как по ногам потекло горячее, липкое. Запахло солью и медью. Взглянув на пол, Рукият увидела, что стоит в расползающемся кровавом пятне. Живот скрутила острая судорога, и женщина со стоном опустилась в лужу собственной крови. Гасан не растерялся – сразу подхватил жену на руки, отнёс в машину и, нарушив все возможные правила дорожного движения, привёз в больницу, в отделение скорой помощи. Там её быстро переложили на каталку и отвезли в гинекологию.
Экстренное кесарево ребёнка не спасло. Он умер ещё до начала операции. Не спасли и матку – её пришлось удалить из-за обильного кровотечения и невозможности отслойки плаценты.
О том, что её малыш у Всевышнего и она уже не сможет стать матерью естественным путём, Рукише на следующий день сказал её лечащий врач. После его ухода она долго пыталась осознать случившееся.
Почему? Всё же было хорошо. Беременность протекала отлично. Участковый гинеколог не выявила никаких отклонений… А теперь Рукият окончательно и бесповоротно бесплодна. В двадцать один год.
Почему?!
Рукият целыми днями неподвижно лежала на кровати, глядя на белый потолок.
Как жить дальше?
Что сказать Гасану?
Как объяснить ему, что у них никогда не будет своих детей?..
После выписки муж сам забрал её из больницы, но отвёз не в их дом, а к её родителям. Объяснил, что она нуждается в хорошем уходе и спокойной обстановке. Обещал навещать её каждый день.
И ни разу не навестил.
Ровно через месяц он приехал за ней и увёз домой.
Они больше не спали вместе. Гасан засыпал у телевизора в гостиной на первом этаже, Рукият умывалась слезами в их спальне наверху. Они перестали разговаривать друг с другом. За четыре с половиной месяца, прошедшие после потери ребёнка, их ни разу не навестили его родственники. Рукият понимала, что так не может продолжаться вечно. Надо что-то решать. А что?
Утром, когда он после завтрака собирался на работу, она попросила разрешения погостить неделю у родителей. Хотела поговорить с матерью наедине, посоветоваться с ней, спросить, что делать дальше. Гасан с неожиданным энтузиазмом разрешил ей уехать, и даже не на неделю, а на две. И пообещал после работы сам отвезти её к родителям.
Она так обрадовалась, что он не отказал ей, что говорил с ней тепло и ласково… Может быть, всё ещё образуется? Наверняка образуется. В их семье есть деньги, значит можно оплатить суррогатное материнство. И у них с Гасаном обязательно будут совместные дети!
Дома у родителей всё было по-старому. Рукият будто и не выходила замуж - сразу втянулась в домашние дела. Помогала маме с генеральной уборкой, на которую ушла первая неделя её визита. Мама, и так немногословная, практически не разговаривала с дочерью, тем более - о больнице и операции. Наконец Рукият буквально вынудила мать ответить на прямой вопрос, что делать дальше, как жить. И та, пряча глаза, призналась, что Гасан вчера взял вторую жену.
Продолжение следует....