Как важно в детстве встретиться с человеком, который увлечёт чем-то неожиданным и прекрасным (прекрасно-неожиданным и неожиданно прекрасным), раскроет мир с новой стороны, позовёт в даль светлую. Всем нужна мечта, но ребёнку — особенно. Перефразируя Пушкина, скажу об этом так:
Мечте все возрасты покорны;
Но юным, девственным сердцам
Её порывы благотворны,
Как бури вешние полям.
Ну не о пенсии же мечтать в двенадцать лет, не о мягких же перинах и жирных блинах. Мечта как предел желаемого, нечто самое желанное, почти неосуществимое призвана развивать личность, а не убивать её мещанской пошлостью.
Алёша Новиков мог пойти в монастырь по настоянию матери, но в его жизни произошла одна поворотная встреча, благодаря которой мальчик стал матросом, а затем вошёл в русскую литературу под псевдонимом «Новиков-Прибой». Было это в конце XIX века и описано в рассказе Новикова-Прибоя «Судьба».
Мальчик с матерью идёт в своё село из монастыря. Женщина хочет, чтобы её сын пошёл в монахи, потому что надеется так уберечь его от мирских невзгод, от жизненной грязи. Семья бедная, на долю взрослых выпало много испытаний. Пусть сын живёт в тишине каменной кельи.
— Хорошая жизнь будет у тебя, сынок, — ласково говорит мать, дотронувшись до моего плеча. — Ты только представь себе... Белая чистая келейка. На стенах иконы. Лампадка горит. Один. Никакого соблазна, никакого греха. Только с Господом Богом будешь общаться.
И мальчик ей верит, хотя соглашается стать монахом вовсе не из-за её слов, а потому, что его пленила строгая красота монастыря, величие его храмов, торжественность хорового пения. Если уж быть монахом, то могучего телосложения, с львиной шевелюрой, с мощным басом, потрясающим своей октавой весь храм до его основания...
Жизненная энергия мальчишки бьёт через край, в то время как его мать уже давно утомлена тяжёлым крестьянским трудом и безысходностью своего существования. Это хорошо видно в диалоге героев:
Я обращаюсь к матери:
— Знаешь, мама, что я тебе скажу?
— Что, милый? — спрашивает мать, поправляя на голове платок.
— Когда я вырасту в монастыре, у меня будет такой же голос, как у того здорового монаха.
— Это у какого же?
— Что похож на льва. С бородавкой около носа...
— Вот глупый! Да разве можно так говорить? Лев — зверь, а монах — святой отец...
— Только я должен жрать побольше — щей, каши и рыбы, чтобы стать силачом. Потом простужусь или водку буду пить, чтобы голос хорошенько ревел. Так я ещё сильнее его, этого монаха, запою. Правда, а?
Мать недовольно замахала руками.
— Ах, греховодник ты этакий! Поститься надо...
Не слушая её, я останавливаюсь, топорщусь и, стараясь во всём подражать монаху с октавой, пою хриплым голосом «На реках вавилонских».
— Похоже, а?
— Очень похоже, сынок, — улыбаясь, ласково говорит мать и целует меня в щёку. — Идём...
Представляю, каким разочарованием обернулась бы монашеская жизнь для мальчишки, любящего всё земное: движение, скорость, просторы, силу, новизну.
Но до села идти далеко, и в стороне от дороги мальчик замечает человека в странной одежде, какую никогда до этого не видел. Он лежит на берегу реки, опираясь на локоть, и глядит в синюю даль. У него чёрные брюки навыпуск, синяя фланелевая рубаха с широким воротом, фуражка без козырька. Лицо мужчины кажется очень отважным. Мальчика приводит в изумление золотая надпись на ленте бескозырки — «Победитель бурь». Кто же это?
Мать шёпотом объясняет сыну, что это матрос, из тех, что плавают на кораблях. А тот уже идёт рядом с «божьими людьми» и заводит разговор.
— Куда держите путь?
— Вот хочу сынка пристроить в монастырь, — сообщает ему мать. — Через месяц обещали принять.
— Это что же — божьей дудкой хочешь заделаться, а? — близко заглянув мне в лицо, смеётся матрос, обнажая белые, как сахар, зубы. От него пахнет водкой.
— Вовсе не божьей дудкой, а монахом, — отвечаю я, немного обиженный такой насмешкой.
— Ты сначала поживи на свете да погреши, а потом уж в монастырь пойдёшь. Иначе скучно будет: о чём будешь просить Бога?
Матрос покручивает белокурые усы и рассказывает, что он ходил в другое село, к тестю, где малость выпил и закусил. Видно, что ему очень весело. Он широко размахивает руками, шумливо говорит и разражается тем непосредственным смехом, в котором чувствуется избыток силы.
— А Бог любит радость: он сам очень весёлый старик. Вот почему он и создал поющих птиц, разные цветы. А постные или кислые морды, будь то у чёрта или у монаха, ему должны претить. Об этом я точно знаю, уж поверьте мне, мадам...
Взволнованный, обуреваемый жаждой знания мальчик пристаёт к нему с расспросами и слышит удивительные речи об устройстве кораблей и управлении ими, о заморских странах и чудных народах, о страшных бурях и удивительных морских обитателях.
— Море! — громко восклицает он, поглядывая на меня зоркими серыми глазами. — Это, брат, раздолье! Эх! И куда ни поверни корабль, везде тебе дорога. Гуляй, душа! Любуйся красотами мира! А какой только твари в нём нет! Часто даже не поймёшь — не то это рыба, не то зверь какой. И всяких нарядов, всяких образцов. Глядишь — плывёт что-то круглое, сияет, как радуга. А вытащишь из воды — кусок студня. Оказывается, тоже живое существо. Да ты, малец, хоть бы одним глазом взглянул на море, так и то ахнул бы от удивления...
Матрос рассказывает мальчику о морской службе, увлекается сам, увлекает своего слушателя, и вот уже все яркие впечатления от монастыря бледнеют перед картиной новой жизни, полной приключений. И будущее рисуется ребёнку не в белых стенах обители, а на корабле, плавающем в неведомых морях, по безбрежному простору, залитому горячим солнцем, или в схватках с ураганами, под тяжёлыми грозовыми тучами, среди бурлящих волн.
Больше всего мальчишку поражают слова матроса о том, что в океане не видно берегов. Как же не заплутать, если нет дорог? И бывалый моряк рисует в дорожной пыли круг и терпеливо объясняет мальцу устройство компаса.
Но пора прощаться.
— Ну, больше мне с вами не по пути, — заявляет вдруг матрос, остановившись перед двумя расходящимися дорогами. — Так что бывайте здоровеньки.
— До свиданья, — в один голос отвечаем мы.
— А вы, мадам, не больно сердитесь на меня, что я там, может, что-нибудь лишнее сказал, — прощаясь, обращается он к матери с весёлой улыбкой. — Люблю пошутить. Это от Бога у меня, а он сам большой шутник. Скажем примерно, вместе с красивыми тварями в море живёт спрут, иначе восьминог. Чёрт знает какое безобразие! Разве это не шутка? Или, скажем ещё, у моего кума Федота корова отелила телка с двумя головами — так это как нужно понимать? А потом, мадам, я и сам к духовному званию некоторое касательство имею...
— Неужели? — обрадовавшись, воскликнула мать.
— Ну, а как же? Во-первых, я учился грамоте у дьячка, а во-вторых, мой родной дедушка только тем и занимался, что церкви обкрадывал...
— Ай-ай, какой вы насмешник! — говорит мать, укоризненно качая головой.
Матрос, повернувшись ко мне, жмёт мне руку, щуря весёлые глаза.
— Эх, молодец, из тебя, я вижу, хороший бы моряк вышел...
Всё, мальчик решает, что он станет таким же бравым и весёлым, отправится в дальнее плавание и привезёт матери заграничных гостинцев. Матрос зажёг в его сознании новые звёзды, раздвинул перед ним мир, открыл широкие возможности. Мальчик не повторит судьбу своих родителей и не закиснет в монашеской келье. Его будущее — там, в синих морях, в безбрежных океанах, куда его, как на орлиных крыльях, уносит детская фантазия.
Помните, это автобиографический рассказ? Всё так и было в жизни Алёши Новикова, ставшего писателем Новиковым-Прибоем, автором романа «Цусима».
Его любовь к морю напоминает судьбу Александра Грина.
Саша Гриневский жил в Вятке, которую по праву можно было назвать болотом предрассудков, лжи, ханжества и фальши. Семья бедствовала, а мальчик слыл странным. В школе его даже называли колдуном за то, что тот предсказывал будущее по линиям руки, а ещё он ставил алхимические опыты, пытаясь найти философский камень. Спасения от пошлости и скуки жизни мальчик искал в другой, томительно желанной действительности. И находил — в лесной охоте, в книгах. В охоте его привлекали странствия по лесам, которые давали пищу его воображению. Там, в дебрях, диких местах, постоянно происходили встречи с птицами и другими лесными обитателями. А книги Фенимора Купера, Майна Рида, Виктора Гюго, Чарльза Диккенса увлекали приключениями героев, неожиданными поворотами сюжета, сильными страстями. Прочитав «морские» романы Жюля Верна и рассказы Константина Станюковича, мальчик стал упорно и страстно мечтать о море, о вольном ветре, синих просторах и белых парусах.
Саша Гриневский постоянно грезил о путешествиях, о хижине в лесу, о погонях и засадах, борьбе с опасностями. Сын знакомых семьи Гриневских стал матросом. На цветной фотографии Саша увидел молодого моряка, на ленте бескозырной фуражки которого можно было прочесть «Императрица Мария». Вот как он пишет об этом в «Автобиографической повести»:
Ленты падали от затылка через плечо на грудь. Полосы клинообразно выступающего из-за голландки с синим воротником тельника долгое время не давали мне покоя; я всё решал — есть ли это часть рубашки или же это надевается особо, как галстук. Довольно сказать, что я никогда не видел такой одежды и положительно влюбился в неё, особенно в ленты, которые, при открытой шее и бескозырковой фуражке, придавали открытому, мужественному лицу Серёжи особый поэтический оттенок. Но, главное, я увидел возможность практического решения задачи путешествий, причем Чернышев ещё получал жалованье!
Встречи с морем были не только на страницах книг. Изредка «флотчики» появлялись в городе. Вятские обыватели видели в них опасных смутьянов, но романтически настроенный мальчишка тянулся к ним всей душой. В «Автобиографической повести» Александр Грин рассказывает:
Весной 1895 года я увидел в жаркий день на пристани извозчичью «долгушу»; на ней, небрежно развалясь, сидели, обложенные чемоданами, два штурманских ученика в белой матросской форме. На ленте одного написано было «Очаков», на другой — «Севастополь». Загорелые, беспечные лица юношей, грызших семечки, привлекали внимание прохожих. Я остановился, смотрел как зачарованный на гостей из таинственного для меня, прекрасного мира. Я не завидовал. Я испытывал восхищение и тоску.
В 16 лет Саша Гриневский поехал в Одессу, чтобы стать моряком. Так начинаются скитания, бродяжничество, поиски себя и своего места в огромном мире, прекрасном и грозном. Перепробовав множество занятий, Александр Гриневский стал писать книги. Вспомнив, как в школе его дразнили (Колдун и Грин-блин), он выбирает себе псевдоним «Грин», под которым мы и знаем этого замечательного писателя.
Грин сам не раз испытал волшебство случайных встреч — с людьми, городами, кораблями, морем, книгами, идеями. Неслучайно мотив встречи становится очень важным в его творчестве — поворотной, судьбоносной встречи, меняющей жизнь человека.
Современники писателя часто недоумевали: почему у многих персонажей Грина такие странные имена, почему действие происходит в вымышленных городах? Да потому, что это элементы созданного писателем мира, в котором он хотел бы жить, мира, где возвышенное побеждает низменное, где благородные души не мучаются в одиночестве, а встречают единомышленников.
В рассказе «Сто вёрст по реке» это Нок и Гелли (их прототипами стали сам Грин и его жена Вера Абрамова, которая как «тюремная невеста» навещала Гриневского в тюрьме, где он сидел за революционную деятельность).
В рассказе «Продавец счастья» целая череда встреч (с шарманщиком, мошенником, медведем, девушкой Анни) меняет жизнь Мюргита. В рассказе «Рука» мимолётная встреча Кострова с девушкой в вагоне поезда рождает веру в силу искренности.
В рассказе «Позорный столб» милая Дэзи встречается с настоящей любовью в лице похитившего её Гоана, приговорённого толпой к позорному столбу, и в её сердце тоже рождается любовь.
В рассказе «Гатт, Витт и Редотт» встреченный героями таинственный индус наделяет каждого небывалой силой, и то, как три человека расходуют её, проявляет их сущность. В рассказе «Змея» столкновение со змеёй юной Джой и влюблённого в неё Кольбера проводит резкую границу между мнимым и истинным. В рассказе «Рене» знакомство дочери начальника тюрьмы с блистательным преступником Шамполионом меняет судьбы их обоих, возвышая интрижку до трагедии.
А в рассказе «Ветка омелы» Тергенс, тщетно пытающийся избавиться от тяги к спиртному, проходя кладбище, наталкивается на историческую могилу. Высеченная на старом камне надпись гласила:
«Здесь лежит Гаральд О'Коннор. Он прожил 135 лет и всю жизнь пил. Он пил весной и летом, осенью и зимой, каждый день, и в пьяном виде был так страшен, что сама смерть боялась его. Однажды, по ошибке, он был трезв; тогда смерть осмелилась и умчала О'Коннора».
Эта ужасная надпись и измученное лицо молодой любящей жены помогли герою побороть тягу к спиртному. Тергенс уже не хотел быть трезвым по ошибке, как дедушка О'Коннор, нет, он хотел трезвой, чистой жизни, а не трактирной романтики.
В замечательном рассказе «Комендант порта» старичок, получивший прозвище Комендант, целый день встречается с моряками, в которых, как и в само море, по-детски влюблён. Он приветствует каждого, от чистого сердца говорит добрые слова, а люди считают его надоедливым старикашкой, выжившим из ума. И только когда он умирает, морякам стало его недоставать, ведь больше никто так искренне и самозабвенно не радовался их возвращению.
Герой рассказа «Бархатная портьера», матрос Чаттер, который устал от тяжёлой работы, кабаков и портовых девок, мечтает о музыке и человеческих лицах, общении с образованными людьми. Эти иллюзии разрушаются из-за каверзы, подстроенной ему другим матросом. Встреча с командиром крейсера отрезвляет его, а нечаянное знакомство с молодой робкой женщиной пробуждает в нём сострадание к ней и желание помочь. Кэрри вечно жила впроголодь, потому что её муж копил деньги и бранил несчастную за каждый пустяк, а золовка буквально считала, сколько кусков она съедает.
На улице она горько расплакалась.
— Четыре года! — говорила Кэрри, припав к хмуро обнявшей её руке Чаттера. — Четыре года! Но больше я не вернусь. Возьмите меня и уведите, куда хотите, чтобы я только могла заработать! Можете ли вы это? Вы можете... можете!
— Бедняга! Не реви! — сказал Чаттер. — Ведь ты мне дала чаю, Кэрри, ты будешь пить его из чашки с Фузи-Ямой! Пойдём, то есть возьмём извозчика, а завтра «Гедда Эльстон» выйдет на рейд. Одна наша горничная взяла сегодня расчёт. «Будь я овцой!..»
Трудно остановиться, так и хочется продолжать цитировать многочисленные рассказы Грина, в которых происходят случайные встречи, кажущиеся сначала незначащими, однако поворачивающие жизнь героя в другую сторону.
В 1917 году Грин написал рассказ «Враги». Свою героиню он назвал Ассоль. Это нежно-певучее имя очень подходит молодой женщине, которую окружающие считают умалишённой потому, что она способна видеть скрытую красоту человека. Её сердце зорче глаз. А в 1922 году на свет появилась прекрасная сказка «Алые паруса», которую называют повестью-феерией за волшебное зрелище — явление овеществлённой мечты — корабля под алыми парусами. Имя Ассоль столь понравилось писателю, что он снова назвал им девушку-мечту.
Мы все знаем, о чём эта сказка. Кто не читал, тот видел советский фильм, хорошо передающий романтичность и поэтичность экранизированного произведения. Обратите внимание на встречу маленькой Ассоль с Эглем. Она стала поворотной в судьбе девочки. Собиратель фольклора, увидев игрушечную яхту с лоскутками алого шёлка, неожиданно приплывшую к нему по ручью, а затем и её хозяйку, сразу почувствовал в этом нечто поэтическое.
Каждая черта Ассоль была выразительно легка и чиста, как полёт ласточки. Тёмные, с оттенком грустного вопроса глаза казались несколько старше лица; его неправильный мягкий овал был овеян того рода прелестным загаром, какой присущ здоровой белизне кожи. Полураскрытый маленький рот блестел кроткой улыбкой.
— Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном, — сказал Эгль, посматривая то на девочку, то на яхту. — Это что-то особенное. Слушай-ка ты, растение! Это твоя штука?
— Да, я за ней бежала по всему ручью; я думала, что умру. Она была тут?
Прототипом Эгля наверняка был сам Грин: столь схожа его манера изъясняться со стилем автора. Узнав, что девочку зовут Ассоль, Эгль говорит:
— Хорошо. Мне, собственно, не надо было спрашивать твое имя. Хорошо, что оно так странно, так однотонно, музыкально, как свист стрелы или шум морской раковины: что бы я стал делать, называйся ты одним из тех благозвучных, но нестерпимо привычных имен, которые чужды Прекрасной Неизвестности? Тем более я не желаю знать, кто ты, кто твои родители и как ты живешь. К чему нарушать очарование? Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным изучением финских и японских сюжетов... как вдруг ручей выплеснул эту яхту, а затем появилась ты... Такая, как есть. Я, милая, поэт в душе — хоть никогда не сочинял сам.
Назвав себя самым главным волшебником, вдохновлённый старик с ходу придумывает сказку для Ассоль. Он находится под впечатлением от её лица. В нём ему видится невольное ожидание прекрасного, блаженной судьбы. И это в Каперне, где живут грубые люди, где не поют песен и не рассказывают сказок, где можно услышать только истории о хитрых мужиках и солдатах с вечным восхвалением жульничества. И Эгль решает бросить на неизвестную почву семена крупной мечты. Он не думает в этот момент, хорошо это или плохо, как это повлияет на ребёнка, — он весь во власти воодушевления, тем более что его всегдашнее занятие (поиск народных сказок, легенд, преданий) развило в нём тягу к мифотворчеству.
Не знаю, сколько пройдёт лет, — только в Каперне расцветет одна сказка, памятная надолго. Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнёт алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберётся народу, удивляясь и ахая; и ты будешь стоять там. Корабль подойдёт величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывёт от него быстрая лодка. — «Зачем вы приехали? Кого вы ищете?» — спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. — «Здравствуй, Ассоль! — скажет он. — Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в своё царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет всё, чего только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слёз и печали». Он посадит тебя в лодку, привезёт на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звёзды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.
Мы, взрослые люди, знаем, что так не бывает, но благодарны Грину, потому что человек не исчерпывается телесностью, — ему нужна мечта. А ребёнок может поверить в чудо, его сердце трепетно и чутко, он жаждет прекрасного до тех пор, пока эту тягу не убьёт в нём грубая действительность, пока пошлые люди не задавят все нежные ростки детской души.
— Это всё мне? — тихо спросила девочка. Её серьёзные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. — Может быть, он уже пришёл... тот корабль?
— Не так скоро, — возразил Эгль, — сначала, как я сказал, ты вырастешь. Потом... Что говорить? — это будет, и кончено. Что бы ты тогда сделала?
— Я? — она посмотрела в корзину, но, видимо, не нашла там ничего достойного служить веским вознаграждением. — Я бы его любила, — поспешно сказала она, и не совсем твёрдо прибавила: — если он не дерётся.
— Нет, не будет драться, — сказал волшебник, таинственно подмигнув, — не будет, я ручаюсь за это.
Кто-то скажет: ну вот, забил прохожий голову девчонке какими-то бреднями. Зачем ей эта сказка об алых парусах? Бесплодные мечтания только подчёркивают резкий контраст между фантазиями и явью, мешают найти место в реальной, а не придуманной жизни. А вы представьте, что было бы с Ассолью, не встреть она фольклориста. Девочка росла зачумлённой, сверстники чуждались её, отца считали преступником, вся деревня злословила о Лонгрене и его дочери. У неё никогда не было бы ни друзей-приятелей, ни просто добрых знакомых, её никто не взял бы замуж, для неё не нашлось бы работы, кроме самой низкооплачиваемой, а семья и так бедствовала. Вы скажете: ну и что же дала ей сказка Эгля, если всё так и осталось по-прежнему, включая бедность и презрение окружающих? Сказка дала Ассоль веру в возможность чуда, она поддерживала в ней надежду на лучшую жизнь, стала опорой в трудные дни. Мечта сформировала личность Ассоль, защитила её от грязи и пошлости Каперны.
Кто искренне верит, тот счастлив, не мы. Это я повторяю слова Грина из рассказа «Пролив бурь», главный герой которой, матрос Аян с пиратского корабля, встречает красавицу Стеллу, девушку-сон, и всю оставшуюся жизнь счастлив, потому что уверен, что она ждёт его.
Умирая, одинокий, он скажет те же, полные нежной веры и грусти, твёрдые большие слова:
— Я — приду!..
Он счастлив — не мы.
Мечта поднимает над обыденностью, мечта возвышает человека, становится неиссякаемым источником саморазвития, она — сестра Веры, Надежды и Любви. Встреча с мечтой — решающая, поворотная в жизни того, кто её обрёл. Мечтайте сами и дарите высокие мечты своим детям и внукам!