Трудно вспомнить морскую победу в русской истории, которая была бы так же известна и настолько же овеяна ореолом славы, как Гангутская виктория. Её традиционные описания настолько однозначны, что кажется, будто никаких неясностей и подводных камней в них быть не может. Но так может показаться только на первый взгляд. Что же на самом деле случилось в 1714 году неподалёку от полуострова Ханко?
Перехват инициативы
К 1714 году в ходе Северной войны русские войска Петра I смогли полностью завоевать Прибалтику и Карелию. Война была перенесена в Финляндию.
Перед этим, в 1712 году, основные силы шведов (около 20 000 человек) были сосредоточены в Померании. Но в мае 1712 года шведский командующий Магнус Стенбок выиграл сражение у Гадебуша, но был заперт в крепости Теннинген и сдался со всем войском (10–11 тысяч человек) союзной датско-прусско-русской армии. В столице шведской Померании – Штральзунде – осталось только 3000 войск гарнизона, однако вскоре из Швеции прибыло подкрепление, и общие тамошние силы шведов, по разным данным, увеличились до 10–12 тысяч человек.
В Финляндии в это время действовал шведский корпус под командованием Карла Густава Армфельдта численностью 7000 человек. Армфельдт сменил здесь пассивного Георга Любекера. Однако уже к началу 1714 года корпус сократился почти вдвое (согласно книге Хуго Эдварда Уддгрена «Война в Финляндии, 1713 год», в феврале 1714-го шведские силы насчитывали здесь всего 3500–4000 человек). Поэтому шведы отвели войска в Вестерботтен (провинция на северо-востоке современной Швеции). В этой ситуации единственной защитой от вражеского вторжения в Финляндии оставался только щведский флот.
Царь Пётр прекрасно понимал сложившуюся ситуацию. В письме от 1 января 1714 года к Ягужинскому он пишет:
«Понеже ныне шведская сила токмо в обороне их флота состоит, для того зело нам нужно об оном ведать, для чего старайтесь сыскать всякого корреспондента, который бы нам всегда давал знать об их флоте, и о прочем, что будет в Карлскроне делаться, за что ему и дачу нарочитую обещать».
Разгромив или оттеснив шведский флот, Русское государство закрепляло свои завоевания в Прибалтике и Финляндии, а кроме того — открывало себе доступ к собственно шведским берегам. Таким образом, победа над шведским флотом значительно приблизила бы конец войны.
Надо сказать, что шведы вполне осознавали эту угрозу. На начало 1714 года их флот включал 23 линейных корабля, 13 фрегатов, 1 бригантину, 6 прамов, 3 шнявы и 1 поляку (данные даются по книге Яна Глете «The Swedish fiscal-military state and its navy, 1521–1721»). Но большую часть его сил на себя оттянул флот союзника России — Дании. Датчане в Балтийском море вооружили 19 линейных кораблей и 9 фрегатов (согласно Андерсону, «Морские войны на Балтике в парусную эпоху»), а ещё 4 корабля и 2 фрегата отправили в Северное море, к Гётеборгу. Тем не менее, в кампанию 1714 года шведы лишь 7 кораблей выделили против датского флота, а 16 направили в восточную Балтику, для блокады русского флота и русских перевозок в Финляндию.
Для изменения сложившейся ситуации в свою пользу Пётр принял комплекс мер. Прежде всего, был ускорен ввод в строй новых кораблей. Кроме того, агенты русского царя начали массовые закупки в Голландии и Англии кораблей «немного б/у», которые массово распродавались призовыми судами этих стран. Война за Испанское наследство закончилась, и флоты ведущих морских держав ожидало резкое сокращение. Переписка Петра того времени была просто завалена письмами вроде этого:
«Доношу Вашему Царскому Величеству, что ныне есть в приходе корабль, именуемый «Свистен-Менуар», англицкий, носит на себе 46 пушек, старостию 5 лет, длинною 116 футов по нижней палубе. Взят был французами, да поворочен взад англицкими приватирами, и ныне продают его, токмо без вашего указу купить его не смею»(из письма Салтыкова Петру от 22 января 1714 года)
На 10 апреля 1714 года численный состав Балтийского флота был следующим: 11 линейных кораблей (от 40 пушек и выше), 5 фрегатов (от 18 до 36 пушек), три 32-пушечных прама, 6 шняв и 16 транспортов. Бедой русского флота были некомплект экипажей (они спешно формировались, но их ещё предстояло обучить), а также жесточайшая нехватка пушек. Так, на прибывшем из Британии «Стратфорде» вместо 50 пушек их было всего 33. Ещё 17 предстояло отлить самим и поставить на корабль.
Кроме того, насущной была и логистическая проблема. Финский залив в районе Невы и острова Котлин освобождается ото льда только в начале мая, тогда как в районе Стокгольма и Карлскроны лёд начинает сходить в конце февраля. Таким образом, шведы могли вывести свой флот в море на два месяца раньше, чем русские.
Соотношение сил
Итак, 15 мая 1714 года у Або появилась эскадра шведского адмирала Густава Ваттранга в составе 16 линкоров, 3 фрегатов, 2 прамов и 12 галер.
22 июня 1714 года русский корабельный флот (под командованием шаутбенахта Петра Михайлова – то есть собственно Петра I) прибыл в Гельсингфорс в следующим составе:
- Линейные корабли: 64-пушечный «Св. Екатерина», 54-пушечный «Полтава», 60-пушечный «Виктория», 50-пушечные «Пернов», «Св. Антоний де Падуа», «Рандольф», «Оксфорд», «Страдфорд», 40-пушечный «Эсперанс»;
- Фрегаты: 36-пушечный «Самсон», 32-пушечный «Лансдоу», 30-пушечные «Св. Петр» и «Св. Павел»;
- Шнявы: «Принцесса», «Наталья», «Диана».
Тем самым русские закрыли Финский залив для шведов. Мыс Поркалла-Уд, находящийся рядом с Гельсингфорсом на севере, и остров Нарген у Ревеля на юге сужают вход в горло залива и являются ключами к его обороне. Русский флот прикрыл армейские перевозки по морю из Ингерманландии в Финляндию.
Постепенно в Гельсингфорс начали прибывать и другие русские суда – построенные в Архангельске корабли «Гавриил» и «Рафаил», купленные в Британии «Ормонд», «Арундель», «Фортуна», «Леферм» и купленный в Голландии «Перль». Таким образом, всего лишь за два месяца флот Петра вырос с 9 до 16 кораблей – результат удивительной прозорливости и настойчивой реализации собственных замыслов!
Тем временем Ваттранг отослал дивизион адмирала Эрика Лиллье (6 линкоров и 1 фрегат) на поиск русских сил. Соединение Лиллье обнаружил вышедший в крейсерство русский фрегат «Св. Павел», который успел вовремя предупредить наши силы.
В 7 утра 29 июня у Поркалла-Удд Лиллье обнаружил идущую навстречу ему русскую эскадру из 16 линейных кораблей, 5 фрегатов и 3 шняв. Естественно, шведы начали отступать, а русский флот устремился в погоню. В результате гонки вылетел на мель «Арундель», часть наших кораблей отстала, и к 17:00 преследовали Лиллье только 7 русских кораблей и 2 фрегата. Швед развернулся, готовясь к бою, и наши корабли были вынуждены отойти к Гельсингфорсу. Согласно приказу Петра от 22 мая 1714 года вступать бой со шведами разрешалось только при превосходстве в силах на треть и более:
«в бой вступать с неприятельским флотом, усматривая, нежели мы сильнее будем неприятеля третьей долью кораблей, равных против их на море. А ежели неприятель кораблями будет сильнее, или хотя бы в равном числе против нас – то в бой не вступать».
Лиллье счёл за благо не преследовать русский флот и соединился с Вартрангом. Теперь эскадра Ватранга включала следующие корабли (все от 40 до 60 пушек): «Öland», «Halland», «Estland», «Gottland», Bremen», «Stockholm», «Wenden», «Prins Karl Fredrik», «Fredrika Amalia», «Westmanland», «Skåne», «Werden», «Pommern», «Södermanland», «Göthéborg», «Riga» и «Lifland» (данные из «Finlands minnesvärde män. Samling af lefnadsbeteckningar», Helsingfors, 1853–1857), а так же три фрегата, два прама и 12 галер.
Основные силы Ватранга находились у Або, прикрывая с моря Западную Финляндию и шведское побережье Ботнического залива от возможных действий русского галерного флота. Шведский флот действительно оказался последним эшелоном обороны. Прорви русские эту линию – и грабить шведские тылы они могли бы безнаказанно, сухопутных сил для обороны собственного побережья у шведов просто не было. Все их имевшиеся в наличии войска были сосредоточены в Померании, в Финляндии, а также в Сконе и у Гётеборга.
10 июля 1714 года к полуострову Гангут (Ханко) подошла галерная флотилия адмирала Фёдора Матвеевича Апраксина (1 бомбардирский корабль, 99 галер). Шведы же подобным образом ответить не могли: у них просто не было галерного флота. Первый армейский (так в Швеции называли прибрежный) флот в больших масштабах они только начали строить в 1713 году. Чтобы хоть как-то закрыть эту дыру, шведы приобрели в Англии и Голландии несколько парусно-вёсельных кораблей (например, в Англии было куплено парусно-гребное судно «Ольбинг», переименованное по прибытии в Швецию в «Луиза-Ульрика»).
Здесь следует сделать небольшое отступление. До Северной войны шведский флот строился как орудие, способное переломить ход войны в генеральном сражении. Соответственно, основную его силу составляли линейные корабли и фрегаты. Что к 1714 году проделал Пётр? Он постарался уравновесить шведские линейные силы своими линейными силами. Да, русский Балтийский флот ещё не мог сражаться на равных со шведами, но уже самим фактом своего существования сковывал их силы.
Но, кроме того, Петр создал большой галерный флот, и вот это стало решающим преимуществом. Ибо крыть его противнику было нечем. Если бы у нас был только галерный флот – шведам можно было бы собрать большую экспедицию из военного флота и сухопутных войск, высадиться в местах строительства и дислокации гребного русского флота и просто всё уничтожить. Но поскольку существовал и русский парусный флот – этот сценарий теперь был невозможен. Ведь сначала пришлось бы вступать в бой с ним, а это и снижение темпа операции, и возможные потери, и ослабление силы удара.
Морская война была перенесена на мелководья. Кто сумел бы контролировать свои прибрежные воды и наносить внезапные удары по чужому побережью – тот в итоге и выиграл бы это противостояние. Для Швеции проблема состояла в том, что линейный флот действовать на мелководье не умел и не мог. А других кораблей у шведов до поры до времени просто не было.
Кроме того, к началу XVIII века шведский флот и шведская армия представляли две отдельные структуры, мало связанные между собой. Флот жил своей жизнью, армия – своей. Флотский бюджет был сильно ужат в пользу армии (снижен с 800 до 300 тысяч даллеров в год), соответственно, денег хватало на самый минимум – поддержание наличного состава кораблей. Ни на строительство новых судов, ни на реформы средств не хватало.
Но вернёмся к нашему основному повествованию. Итак, русский корабельный флот был отведён к Ревелю. Почему? Во-первых, несколько кораблей получили повреждения. Кроме того, как мы помним, на судах был некомплект команд и пушек. Также имел место расчёт на соединение с датским флотом, чтобы уже объединённой эскадрой дать бой шведам. Впрочем, датчане вместо обещанных 6 кораблей и 2 фрегатов прислали к Борнхольму всего 1 линкор и 2 фрегата, и планам о сильной союзной эскадре не суждено было сбыться.
В свою очередь, галерный флот с десантом в 15 тысяч человек сосредоточился у Гельсингфорсе. Именно ему был поставлена задача осуществить прорыв к Алландским островам и разорение шведских тылов.
Как было принято спорное решение выставить против главных шведских сил именно галеры? Почему парусные корабли не вышли в море и не дали бой шведам? Здесь логика Петра вполне понятна. Начинать историю своего флота с поражений не хотелось, так же как не хотелось потерять с таким трудом построенные и купленные корабли. Потери же галер всегда легко было восполнить. Кроме того, в следующем году количество русских кораблей должно было сравняться со шведскими, и тут уже можно было пробовать мериться силами. Да и датчане, воюющие со шведами у своих берегов, безусловно, к тому времени должны были ослабить противника.
Была и ещё одна причина – незнание финских вод. Как отмечал Пётр, «далеко быть – так ничего не сделать, а ежели подойтить – так без лоцманов ничего учинить нельзя». Кстати, как оказалось позже, шведы также не знали особенностей навигации в финских водах, но царь противника за дурака не держал и был обязан предположить, что шведы там будут иметь преимущество.
Тем не менее, в начале июля небольшой отряд капитан-командора Сиверса (1 линкор, 2 фрегата, 1 бригантина и 2 галеры) попытался пройти к из Ревеля к Гангуту, чтобы разведать корабельный фарватер в шхерах. Однако из-за противного ветра отряду Сиверса пришлось возвратиться обратно.
Хотя задумка усилить галерный флот линейными кораблями не удалась, Пётр ясно понимал, что линейные корабли шведов не могут действовать на мелководьях. Соответственно, русским галерам, вероятнее всего, придётся иметь дело с немногочисленным шведским армейским флотом. Конечно же, и Пётр, и Апраксин сильно рисковали. Ставка на галеры не была основана на трезвом расчёте. Царём и адмиралом двигали скорее азарт, порыв. И это решение Петра, как оказалось впоследствии, было верным.
Шведы тем временем хотели произвести диверсию против Ревеля. Они планировали напасть на гавань, разрушить батареи и сжечь стоящие там корабли. В середине июля подошедшие к городу шведские линейный корабль «Верден» и бригантина «Грея» обнаружили там весь русский парусный флот, и в результате Ваттранг был вынужден отказаться от атаки Ревельской бухты.
Галерный же флот находился в Твермине (бухта у восточного основания мыса Гангут), где был заблокирован с моря шведской эскадрой. Апраксин предлагал для решения этой проблемы вывести русский корабельный флота из Ревеля и дать генеральное сражение. Чтобы разобраться на месте, 20 июля сам царь прибыл к Апраксину. Совершив несколько рекогносцировок, Пётр нашёл другое решение, позволившее не рисковать корабельным флотом. Он решил начать строительство переволоки, чтобы с восточного берега полуострова по суше перетащить галеры на западный.
Ваттранг, узнавший о решении противника, сильно обеспокоился и разделил силы. К Норр-Фьорденн была послана маленькая эскадра шаутбенахта Нильса Эреншельда в составе прама «Элефант», 6 галер и 2 шхерботов. Как показало дальнейшее развитие событий, это решение оказалось первой ошибкой шведского командующего.
Основную часть сил в составе 9 кораблей под командованием Лиллье Ваттранг отослал к оконечности полуострова Гангут для предотвращения возможной атаки русского корабельного флота. А сам Ваттранг остался у Твермине всего лишь с 6 линкорами и 3 фрегатами. Опять ошибка, и какая!
Галеры против кораблей
Вероятно, Ваттрангу следовало подождать развития событий и не дробить свои силы. Строительство переволоки и переброска 99 галер – дело не быстрое. Даже если бы русские перетащили первые 2–3 галеры – они особой роли в развале обороноспособности шведского побережья не смогли бы сыграть. А вот атака малыми судами во время переброски русских кораблей могла сыграть значительную роль.
Ваттранг ослабил мышеловку, и Петр этим воспользовался. В 9 утра 26 июля его передовые силы (35 галер и скампавей) прорвались мимо шведских кораблей, пользуясь установившимся штилем. Именно штиль сыграл решающую роль в успешном прорыве, царю и Апраксину с ним очень повезло.
Дело в том, что линейный корабль по силе превосходил даже 15–20 галер. В качестве примера противостояния галер и кораблей можно привести бой у Леринских островов, где в мае 1635 года 12 испанских галер были перехвачены 16-пушечным флейтом «Нептюн» и тремя галерами под командованием французского капитана Абрахама Дюкена. В результате скоротечного боя (30 минут) Дюкен смог потопить пять испанских галер (погиб и капитан-генерал испанской эскадры дон Риккардо ле Веласко).
В 1616 году Франсиско де Рибейра с 6 галеонами атаковал 55 турецких галер. Когда галеры турок пытались взять неаполитанские галеоны на абордаж, испанцы уклонялись, постоянно маневрируя парусами. Когда же турки в строе фронта оказывались готовыми к залпу, корабли разворачивались к ним носом, а сразу же после залпа противника поворачивали на борт и вели огонь картечью. В бою первого дня было сильно повреждено 8 мусульманских галер. На следующий день сражение продолжилось, причём Рибейра, преследуя турецкий галерный флот, стрелял по нему различными типами зарядов, как на учениях, на практике выясняя, что нанесёт наибольшие повреждения галерам. В своём отчёте он отмечал, что наиболее действенной оказалась картечь, поскольку она наносила ужасный урон турецким экипажам.
К вечеру, когда интенсивность испанского огня снизилась, турки сделали ещё одну попытку атаковать галеоны, но снова были отброшены их бортовым огнём. В результате турецкие галеры укрылись в Ливане, османы потеряли ещё 8 галер потопленными, а 15 захватили испанцы, причём потерь у них не было.
Итак, в теории шведы имели огромное преимущество. Но без ветра их кораблям было нечего противопоставить русским. Они даже пытались буксировать свои корабли шлюпками, но галеры быстро прорвались по мелководью. Чтобы не допустить прорыва оставшихся 64 галер и скампавей русских, Ваттранг срочно отозвал отряд Лиллье к себе. Благодаря этому прорвавшиеся 35 русских галер получили возможность беспрепятственно обогнуть Гангут и выйти на стратегический простор . Ватранг своими руками очистил Петру выход в море, и это была его третья ошибка.
27 июля 1714 года, опять-таки пользуясь штилем, на прорыв пошли оставшиеся 64 галер. Во время этого прорыва 2 русские галеры вылетели на мель и были захвачены шведами. Русские силы соединились и повернули на северо-запад, в спасительные шхеры, где их не могли преследовать шведские линейные корабли. Теперь Пётр решил воспользоваться первой ошибкой Ваттранга и атаковать отряд Эреншельда в составе прама «Элефант» (18 пушек), галер «Трана» (16), «Грипен» (16), «Эрн» (16), «Вальфиш» (14), «Геден» (14) и «Лаксен» (14), шхерботов «Флюндра» (4) и «Мортан» (2).
Шведы, пойманные в ловушку, прижались к скалам Сведьехольма, чтобы обезопасить себя от атаки с флангов. Прам они расположили бортом к неприятелю, а галеры и шхерботы – носом, для возможно полного использования артиллерии. Пётр и Апраксин были вынуждены атаковать Эреншельда исключительно во фронт. Бой 27 июля (7 августа) начали 23 галеры (из 97), построенные в линию (русские источники пишут о потере 1 галеры и, соответственно, о 98 галерах в строю).
Ошибкой шведского шаутбенахта можно считать и расположение своих кораблей. На флангах у него стояли малопушечные шхерботы, чем и воспользовался его противник, усиливший один из флангов ещё шестью галерами. Сражение началось в 14:00. Русские начали обстрел линии неприятеля, и когда дым от сгоревшего пороха образовал хоть какую-то завесу, провели атаку с левого фланга, заставив замолчать один из шхерботов и захватив его на абордаж. Далее они продвигались, атакуя одновременно с фланга и центра, к самому «Элефанту». В тыл к шведам были посланы 4 скампавеи подполковника Порецкого.
К 17:00 11 русских галер окружили «Элефант», гренадёры закидали гранатами его верхнюю палубу и пошли на абордаж. Через 15 минут всё было кончено. Все шведские корабли были захвачены, победа оказалась полной. У шведов погиб 361 человек, ещё 600 (в том числе шаутбенахт Эреншельд) были взяты в плен. Потери русских составили 469 человек убитыми и раненными.
Ваттранг после прорыва гребного флота русских был вынужден отойти на запад, предполагая, что Пётр последует к району Стокгольма и Норчепинга.
Русские же, используя преимущества чистой воды, пошли на север. 1 августа вырвавшиеся на простор русские галеры подошли к Турку, а потом к Аландским островам. 18 сентября русский десант высадился в Умео на западном берегу Ботнического залива, где разорил железоделательные заводы и шведские фермы. В сентябре около 16 галер было потеряно из-за непогоды, а остальные с триумфом вернулись в Петербург.
С полным правом можно сказать, что при Гангуте Пётр прорвал последний рубеж шведской обороны. Теперь победа русских в Северной войне не вызывала сомнений. Ни в коем случае не умаляя победы Петра, можно сказать, что везения здесь было не меньше, чем трезвого расчёта. А если бы не установился штиль? А если бы Ваттранг не разделил свои силы? А если бы с Эреншельдом послали хотя бы один, а лучше – два фрегата? В любом из этих случаев красивая победа могла обернуться жестоким поражением.
Главный вывод, сделанный русским командованием после Гангута – это необходимость поддерживать действия своего галерного флота парусными кораблями. Также стало понятно, что жизненно необходима нейтрализация шведского корабельного флота. И эта задача с 1715 года начала решаться. Как с помощью союзников, так и своими силами.