Капитан-пограничник Стариков Юрий Викторович после окончания вполне заслуженного отпуска, который он провёл с семьёй на родине, направлялся к новому месту службы. Судьба, в виде приказа руководства, перебрасывала его с одного конца нашей великой Родины – Приморского края, на другой конец - западную границу. После событий на озере Хасан его направили в разведотдел погранотряда на границе с Польшей, повысив в звании и должности, тем самым отметив его заслуги в организации закордонной разведдеятельности, на которую в последнее время стало обращать внимание руководство погранвойск. По дороге он часто вспоминал собеседование в Москве, где его хвалили за блестяще разработанную операцию, позволившую взять японских агентов. И не то, чтобы намекнули, а открытым текстом сказали, что не везде ещё работа налажена так же хорошо, и надо бы её поднять до должного уровня на новом месте. Такая постановка задачи его сильно беспокоила. Закордонная разведка - дело, опирающееся на «местные силы», чтобы эти силы выявить и завязать контакты, нужны знания местности, нравов и языка. И, если в случае с приморьем, у него были кое-какие познания, как-никак сам местный, то в случае с Польшей… - ни обычаев, ни языка, ни, вообще, с чего начать, он не знал.
Час назад он, с новыми петлицами и небольшим фанерным чемоданом, оставив семью, «пока не обоснуется на новом месте», у мамы, въехал на территорию отряда. Каких-то пару минут назад кадровик отряда, положив трубку телефона, сказал ему: «Ну, товарищ капитан, начальник отряда сказал, что вы - «очень кстати, и вас ждут у него в кабинете». Заодно познакомитесь с непосредственным руководителем - начальником разведывательного отделения, майором Климчуком - он тоже у него.
И вот, наконец, наш новоиспечённый капитан вошёл в кабинет начальника отряда. Сразу стало ясно - он попал не просто на представление начальству, а на какое-то совещание.
- Товарищ полковник! Капитан Стариков для прохождения дальнейшей службы прибыл! – выпалил он приветствие.
- Проходите, товарищ капитан, у нас как раз тут спор идёт, и свежий взгляд, я думаю, не повредит. – С этими словами полковник указал рукой на карту на стене за его столом. У неё, кроме него, стояли ещё два офицера: майор – видимо, и есть его непосредственный начальник, Климчук, и ещё один капитан.
Начальнику отряда было сильно «за сорок», если не «за пятьдесят». Орден Боевого Красного Знамени и шрам на лице говорили о его былом прошлом. Майор на вид был явный «интеллигент», ещё бы очки – велосипед, и образ был бы полный. Он и говорил как-то тихо и сдержано. Капитан, стоявший третьим у карты, вообще был больше похож на моряка - стоял, широко расставив ноги, говорил громко, короткими фразами. Видно было, что он нисколько не переживает, что вокруг него находятся старшие офицеры, и, если надо, будет отстаивать свою точку зрения. Как старший во всех смыслах, полковник представил присутствующих. Майор, действительно, оказался начальником разведывательного отделения, а вот капитан - начальником заставы, расположенной на бывшей панской усадьбе. Раньше эта усадьба была весьма богата, но в польскую компанию сильно разрушена. Теперь практически по ней пролегла граница с Польшей. И городок, в который раньше возили свою продукцию с усадьбы, оказался за границей. Этот городок был просто постоянной головной болью погранотряда. Близость к границе превратила его в центр контрабанды, где вращалось множество весьма сомнительных личностей. И, если с нашей стороны, через выселение за пределы погранзоны и высылкой «куда подальше» всех неблагонадёжных более-менее порядок был наведён, то с той стороны к нам постоянно заходили «гости», и не всегда у них с собой были только контрабандные товары. Вот и сейчас полковник попросил начальника заставы повторить для вновь прибывшего вводные данные:
- Итак. Мой информатор сегодня, в 4 часа утра, вышел к наряду на условленном для экстренной связи месте и потребовал срочно вызвать меня. По моему прибытию он сообщил, что совершенно случайно оказался в курсе, что некая группа из не менее чем пятнадцати человек планирует в ближайшие день - два переход через границу. Сам он их не видел, только подслушал часть разговора их представителя с человеком, который будет у них проводником. Этого проводника он знает хорошо – тот работает на дефензиву, с простой контрабандой обычно не связывается. Значит, эти люди либо от дефензивы (польская разведка и контрразведка), либо от второго отдела генштаба (военная разведка). К сожалению, ни точной даты, кроме как «в ближайшее время», ни точного количества установить информатору не удалось. Из косвенных данных он предположил, что переход будет этой, максимум, следующей ночью, переходить будут от полутора до двух десятков человек. Они пойдут налегке, но с оружием, поскольку встреча с пограничниками для них крайне нежелательна. – Закончив, капитан опять встал, слегка расставив ноги и заложив руки за спину.
- Видите ли, капитан, – заговорил тут же начальник разведотделения, – наши источники ни о чём таком не предупреждали. В последнее время, кроме мелких групп контрабандистов и нескольких одиночных перебежчиков со стороны панской Польши, мы никого не задерживали. Мало того, у нас процент прорывов, после которых нарушитель не был задержан, упал почти до нуля. И я, как и все специалисты нашего с вами отдела, сомневаюсь, что в таких условиях дефензива, или ещё кто, будет готовить такую многочисленную операцию. – Закончив, майор достал платок из кармана и вытер руки. Видимо, он жутко волновался.
Старикову совершенно отчётливо нарисовалась картина событий. Нечто подобное он уже проходил в Приморье.
- Разрешите, товарищ полковник? – обратился он к начальнику отряда.
- Конечно. Возможно, ваше мнение, как свежего человека, и будет решающим, – ответил он. При этом он нахмурился и достал из кармана портсигар, но не раскрыл его, а просто оставил вертеть в руках. Видимо, и его мучал вопрос о точности информации.
- На мой взгляд, затишье сейчас говорит, скорее, о том, что сопредельная сторона готовит крупную операцию, чем о возросшей нашей эффективности, так как перед важной операцией либо затихает граница, чтобы расслабить пограничников, либо, наоборот, активизируется масса мелких нарушителей и событий на закордонье вблизи границы с целью распылить внимание. Думаю, тут явно первый вариант.
- Ну, что ж, ваша логика в чём-то совпадает с мнением капитана Никлюдова, – проговорил полковник.
- Ну, тогда нам необходимо срочно поднимать отряд по тревоге вместе с комендатурами и перекрывать тыл по всей линии охраняемой границы. Точное направление прорыва границы неизвестно. Даже точное время не известно – значит, придётся закрывать максимально часто, насколько мы способны. – Начальник отряда наконец-то раскрыл портсигар и достал папиросу.
- Разрешите, товарищ полковник?
- Говорите уж, капитан, сразу.
- Товарищ полковник, я считаю, что так действовать нельзя ни в коем случае. – Стариков начал загибать для убедительности пальцы. – Для начала: ни один отряд не сможет перекрыть наглухо свой участок, то есть риск прорыва всё равно остаётся. Потом, я думаю, нам желательно взять их всех, или почти, всех живьём, а не в виде отбивных, нашпигованных пулями. Ну, и самое важное, следует учесть - такие операции обеспечиваются по полной. То есть наверняка задействована агентура на нашей стороне. Никого ни хочу обидеть и прослыть ловцом шпионов, но, раз затеяна такая операция, то, возможно, у наших противников есть полноценные информаторы, если не в погранвойсках, то опосредованно.
- Расшифруйте ваше это - опосредованно? – встрепенувшись, спросил майор. Начальник отряда, продолжая вертеть теперь уже папиросу, кивнул головой, – да уж, поясните, пожалуйста.
- Информация о наших действиях и планах противнику может уходить не только от прямого предателя или агента в наших рядах. Даже не обязательно присутствие излишней болтливости. Вокруг нас живут люди. Скрываясь среди них, опытный и наблюдательный агент может узнать многое. Даже если мы будем аккуратно выходить на позиции, нас сразу раскроют. Уверен - у них есть способ экстренной связи если не по радио, то по эстафете или сигналами. Значит, стоит нам развернуть столь широкую деятельность, как противник будет извещён и перенесёт дату операции. Ну, а в следующий раз такая ценная информация к нам может не попасть, и они пройдут.
Начальник отряда даже слегка побагровел:
- Вы что же, предлагаете просто сидеть и ждать? Исходя из вашей логики, они как раз готовы пройти мимо наших постов тихо и незаметно.
- Никак нет. Я предлагаю организовать операцию минимальными силами. Перекрыть границу можно так же плотно, не привлекая никого. Я думаю, мы обойдёмся силами маневренной группы. Ну, может, ещё сколько-то человек привлечём из комендатур и застав «втёмную».
- Это как же? – начальник отряда, наконец-то, положил папиросу в рот, но, услышав такое, опять достал её назад. – Как можно «втёмную» использовать заставы и комендатуры?
- Смотрите. Давайте исходить из некоторых допущений и предположений, - Стариков подошёл к карте. – Раз они с проводником встретились тут, – он ткнул пальцем в город на карте, – а время операции не больше двух суток, то, наиболее вероятно, что прорыв будет где-то поблизости. Я предполагаю, что полосу, которая нас интересует, можно ограничить участками застав номер три и четыре. У пятой - участок слишком открыт и близко к комендатуре и, что немаловажно, там, в тылу, стоит ещё и воинская часть со своими патрулями и прочими помехами. Крупной группе там сложно пройти. Вторая же застава слишком удалена для узких рамок времени. Вот нам уже не надо закрывать весь фронт. – Капитан посмотрел на офицеров и, после лёгкой паузы, – вот тут и приходит время использования «втёмную». Нам надо, чтобы в некоторых участках совершенно по другим причинам, никак не связанным с нарушителями, оказались заметные группы пограничников и некая суматоха. Я предлагаю объявить внезапные учения, выслать в места, которые мы сейчас определим, резервные заставы комендатур. Пусть они там разобьют палатки, роют окопы или займутся любой другой деятельностью, главное, чтобы шумно, заметно. И множество солдат, бегающих в округе. – Стариков перевёл дух.
- Таким образом, эта группа, даже если её путь шёл именно мимо этих мест, отклонится от маршрута и пойдёт другим путём. Выезд на учения нужен сейчас же, чтобы к вечеру они уже перекрыли нам все направления. Я думаю, есть смысл поставить их тут, тут и вот здесь. – При этом он указывал рукой на карту.
- Хорошо. Кажется, ваш замысел мне становится понятным, – заговорил начальник отряда. – Но, исходя из указанных вами мест, остаётся ещё широкое окно для прохода не то что двух десятков, а двух рот.
- Вот именно. Дальше уже нам надо будет строить систему несколько хитрее. Мы, таким образом, оформили вход в воронку. Саму воронку, которая приведёт нарушителей в ловушку, мы оформим более скрытно. Если и там так явно будут шуметь – они могут опять просто развернуться. Нам надо устроить ложные засады, у нас их ещё называли шумовыми заслонами.
- Это ещё что за зверь такой? И как засада может быть ложной? – нарушая субординацию, заговорил начальник заставы. – Как заслон может быть шумовым? Его задача быть тихим!
- Смотрите: наши гости идут ночью и скрытно. Они либо отпугнуты нашей комендатурой и завернули на новое направление, либо прошли тихо сквозь охранение границы. Но, в любом случае, впереди идёт разведка. И вдруг она слышит в ночной тишине: то ветка хрустнет, то кашлянет кто-то, то тихонько что-то скажут, а то и оружие брякнет. Они решат, что где-то на их пути стоит засада, по их или нет душу, им всё равно, главное, они свернут. – Тут Стариков, уже не особо скрывая гордость за то, что смог - таки в первый же день похвастать неожиданным приёмом, продолжил: - Самое главное, такую засаду можно имитировать! То есть, посылаем двух-трёх пограничников и они, скрытно меняя места и «выдавая своё присутствие» в разных точках, изобразят, что прячутся не два человека, а целый взвод. Такие ложные засады мы расположим вот в этих направлениях. И тогда нашим гостям ничего не останется, как идти вот по этой ложбинке. Насколько могу судить, она поросла кустарником и камышом?
- Точно. И ещё там сейчас луж полно. Весной она как озерко небольшое, – подал голос начальник заставы. Его уже захватил этот план. И он тут же указал рукой за ложбинку: – Вот тут большая поляна. Обойти её не смогут. Если расположить вокруг человек сорок с пулемётами, да ещё с десяток вот тут, в засаде, чтобы отрезать отход им, мы их окружим так плотно, что им придётся или сдаться, или погибнуть!
- Не совсем так! – Стариков, почувствовав азарт Никлюдова, разгорячённо продолжил: – В это время уже будет светать. Они же рассчитывали к рассвету выйти в тыл, а мы путь им удлинили. И поэтому, если включить в эту группу снайперов, есть возможность, в случае оказания сопротивления, хотя бы несколько человек целенаправленно ранить и взять в плен живыми. - Капитан Стариков отошёл от карты.
- Товарищ полковник, считаю, на организацию четырёх ложных засад нам потребуется не более десяти — двенадцати человек. Главное, направить туда опытных и толковых пограничников, знающих службу и чётко понимающих, что от них требуется. Это - самая важная часть операции. Ошибка этих людей может привести к тому, что банда пойдёт сквозь них и вырвется «на оперативный простор», как говорят наши коллеги из РККА.
- План красивый, конечно, – заговорил майор Климчук, – но, если вы так уверены в районе действий, не проще ли будет поднять в ружьё заставы, комендатуру, маневренную группу отряда и перекрыть плотно этот район, разместив обычные заслоны силами застав и комендатуры. А мангруппу на верховых держать в оперативном резерве под боком. Банда входит в контакт с заслоном - они дают сигнал, и подкрепление быстро прибывает на место.
- Никак нет, товарищ майор. Во – первых, я уже говорил - такое массовое движение с целью именно перекрыть границу - не скроешь. Даже если их не успеют оповестить, столкнувшись лоб в лоб с заслоном, они наверняка не будут вступать в бой, а развернутся. Сил заслона вряд ли хватит на их задержание. А к приходу мангруппы они могут оторваться от преследующего заслона и уйти обратно. А что ещё хуже - в этом случае неизбежны жертвы с нашей стороны. При моём плане мангруппа выходит на некие «учения» в тыл и только с наступлением темноты передислоцируется к месту засады. Обстановка будет совершенно ясна и доступна для разведки врага. Если эта разведка и сообщит о передвижениях, ничего страшного - наша цель просто скорректирует маршрут. Это даже нам на руку, так как наши гости сразу пойдут в нужном нам направлении.
- Ну, тогда можно пойти ещё одним путём. – Майор явно не хотел, чтобы план этого выскочки был принят сразу и на «ура». По всей видимости, он уже почувствовал в нём угрозу. – Мы разворачиваем силами застав и комендатуры широкую сеть секретов. Их задача - пропустить сквозь себя банду и сообщить нам, где именно они прошли. И тогда маневренная группа встретит их.
- К сожалению, товарищ майор, этот вариант ещё более не приемлем. – С этими словами капитана майор просто побелел, но всё-таки сдержался, дослушал до конца, увидев, с каким вниманием слушает доводы капитана полковник.
- Ответьте мне на вопрос: сколько у нас в отряде мобильных и компактных радиостанций, которые может взять с собой секрет?
- Ни одной, – ответил за майора полковник.
- Следовательно, пограничнику в секрете, когда мимо него пройдёт группа нарушителей, необходимо дождаться, когда они удалятся на километр или около того, иначе он не сможет скрытно передвигаться. И потом скрытно и тихо доставить сообщение. Где в это время будут нарушители? Кого и где будет брать мангруппа?
- Так. Мне всё ясно. Я прекращаю дебаты. Вариант капитана Старикова мне нравится. Времени у нас нет. Надо срочно отправлять комендатуру, чтобы их резервная застава после обеда уже начала шуметь и светить в установленных местах. Всех прошу остаться пока здесь. Перерыв пять минут. - С этими словами полковник подошёл к столу, бросив на него так и не прикуренную папиросу, взял трубку телефона:
- Начальника штаба - ко мне. Срочно. Свяжитесь с комендатурой в Витлинках, пусть будут на связи у телефона. По секрету скажите, что будет учебная тревога, пусть пока их не вызовут, начинают собираться. По заставам Витлинской комендатуры сообщить, что ввиду учений комендатуры в ближайшие двое суток формировать усиленные тревожные группы. Минимизировать движение по границе, максимум пограничников включить в число тревожной группы. Приказы оформите позже. Сейчас всех оповестить.
Ещё минут сорок ушло на утряску всех нюансов плана – начальник штаба сразу оценил замысел капитана и, обладая более точными знаниями местности, внёс некоторые незначительные коррективы. По завершении начальник отряда отдал приказ комендатуре, куда выдвигаться. В отряде была так же объявлена учебная тревога для маневренной группы. Начальник мангруппы вошёл с докладом в кабинет начальника отряда.
- Товарищ полковник, маневренная группа для проведения учений построена. Начальник маневренной группы старший лейтенант Мякишев!
- Садитесь, Мякишев, – начальник отряда посадил за большой стол лейтенанта, где уже у груды карт сидели начальник штаба подполковник Симохин, капитан Стариков и майор Климчук.
- Учений не будет. Будет боевая задача. Но о том, что она боевая, до двадцати ноль-ноль никто в вашем подразделении, кроме Вас и лиц, которых мы сейчас определим, знать не должен.
- Товарищ капитан, доведите до старшего лейтенанта замысел операции.
Стариков, в который раз за последний час, проговорил что, как и почему, что от кого требуется. Закончил он словами:
- От вас, товарищ старший лейтенант, прямо сейчас необходимо определить, кто из ваших бойцов немедленно будет отправлен для организации ложных засад.
- У меня найдётся четыре-пять человек, не больше. Тут, я думаю, лучше привлечь заставских – они лучше знают местность.
- Не скромничайте. Для ваших бойцов заслон - один из самых частых видов наряда. В кои-то веки им предстоит сидеть в нём не совсем тихо. Я бы даже сказал, совсем не тихо, что только облегчит задачу, – попытался подбодрить его Стариков.
- В том - то и дело, что заставить сидеть тихо - сложно. Но шуметь вдвоём, так, как будто вас десять, не каждый может. Разрешите вызвать отделённого командира Петрова? Он опытный боец, служит тут третий год, кроме того, сибиряк - охотник. Я думаю, что он точно справится, может, он назовёт кого-то, кто ещё точно сможет. Тут ведь от этих бойцов зависит вся операция.
- Вызывайте – разрешил начальник отряда.
Старший лейтенант подошёл к окну, распахнул его, высунулся по пояс в окно – оказывается группа стояла на плацу прямо под окнами: – Отделённый командир Петров!
В ответ прозвучало на плацу: - Я!
- В кабинет начальника отряда! Бегом!
Через пару минут в дверь постучали, и вошёл высокий широкоплечий боец. В качестве форса к обычному ремню через плечо, на манер офицерской портупеи, у отделённого был пропущен ремешок от нагана. Хоть и нарушение устава, но на подобные шалости у хороших бойцов, особенно сверхсрочной службы, начальство смотрело сквозь пальцы.
- Отделённый командир Петров по вашему приказанию прибыл!
- Товарищ полковник, разрешите, я введу в курс? – подал голос капитан.
- Разрешаю.
- Садись. – Стариков хлопнул ладонью по стулу, стоящему рядом, и быстро изложил ту часть задачи, которая ложилась на плечи ложных засад. Старший лейтенант, кажется, с какой-то мольбой взглянул на Петрова.
- Слушай, Василий Алексеевич, я знаю - ты смогёшь. Но надо человек восемь собрать, чтобы тоже смогли. Кто?
- Зачем восемь? Я тут вижу два фланга этого вашего загона. Как воронка в фитиле для карася. Так вот на правый фланг этого фитиля, действительно, надо не меньше двух ложных заслонов. Итого четыре человека. А вот левый фланг я вдвоём с одним бойцом беру на себя. Тут большое количество холмиков и ложбинок - есть где скрытно передвигаться. Ночка будет, конечно, та ещё, набегаемся вдвоём-то, зато ещё людей освободим. Себе в помощь прошу рядового Порошина, он хоть и молодой, но башковитый. Из него толк будет. А на другой фланг старшими Сухинина и Мелкумяна, в подчинение им, думаю, Карпова и Горидзе, только Горидзе с Мелкумяном вместе нельзя, обязательно сорвут операцию, а порознь они - дельные ребята.
- Ты уверен, что закроешь участок почти в шесть километров? – спросил начальник отряда, подняв вверх брови, так что шрам растянулся на всё лицо.
- Так, товарищ полковник. Вы учтите ночную слышимость! Если правильно и в нужном месте чихнуть, на два килоʹметра будет слышно. Потом, главное, тихонько перейти. Ну, и я в нужных местах оставлю свежие следы присутствия людей. Сам я не курящий, но прихвачу с собой окурки и, подогрев их спичкой, брошу как свежие, где надо. Где-то бумажку оставлю или тряпицу белую, чтобы в темноте видно было, где-то свежую ветку сломаю. Человек знающий сразу поймёт - тут кто-то только что был, или ещё есть. А их проводник должоʹн быть знающим в таких вот делах.
- Не боишься, что он будет слишком знающим и раскроет тебя? – спросил полковник, явно покорённый обаянием Петрова.
- Никак нет, товарищ полковник. Будьте покойны, я-то оставлю ему всё, как надо. Мне бы только снарядиться чуток, мусора нужного пособирать, сапогов или ботинок разных размеров штук пяток. Я с вечера наслежу. И мне бы ещё, вместе с Порошиным, по плащ-палатке офицерской и по маскхалату «амёбе». Мы то там, то тут в разных обличиях появимся, глядишь, решат, что целый полк прячется. – Закончив свою речь, Петров, улыбнулся от уха до уха. – Будьте покойны, товарищ полковник. Развернём куда надо.
Секунду помявшись, он продолжил:
- Только у меня ещё просьба есть. Мне недавнось «А-Вэ-эС тридцать шестую» выдали (автоматическая винтовка) – значится, как наиболее опытному и подготовленному, а вот у Порошина - трёхлинейка. Разрешите на всякий случай его ручником вооружить?
- Где ж я тебе возьму лишний ручной пулемёт? Нам они на месте будут позарез нужны, - возразил начальник мангруппы.
- А вы, товарищ старший лейтенант, обратитесь к товарищу полковнику. Пусть он разрешит со склада выдать мне Льюис, один из тех, что сдали после прибытия на замену им ДП? Ну, и дисков штук пять к нему.
- А не много — пять? – вмешался начальник штаба.
- Никак нет. Не много. Вы ведь возьмите в расчёт: если что не так - нам же пропустить - то их нельзя, а вот с ручником и с моей винтовочкой мы их будем держать хоть до следующего вечера.
- Не боитесь с такой старой машиной на бой-то? – задал вопрос уже начальник отряда, – они же ещё дореволюционные?
- Да нет, машинка неплохая, я быстренько осмотрю те, что есть, выберу менее изношенный. Да, и будем надеяться, что нам он не потребуется.
Немного ещё поспорив, согласились с предложением Петрова, и тот бегом понёсся с письменным требованием от начальника отряда на склад, за пулемётом и прочим хозяйством.
Тем временем манёвренная группа, хотя в отряде её всегда называли через «е» - «маневренная», направилась в глубокий тыл под видом внеплановых учений и с шумом и песнями прокатилась на имеющихся в её распоряжении целых двух грузовиках по городу изначально в направлении другого фланга. Только отъехав от города, сменила направление и, дав крюк, двинулась в уже в нужном. Сами же Петров с Порошиным, упаковав всё хозяйство в тюки и, взвалив их на лошадь, так же верхом направились прямиком в нужном направлении, не особо заботясь о сокрытии направления, считая, что для окружающих два пограничника, да ещё с вьючными тюками, идут или на работы какие-то, или просто доставляют груз. Тем более пулемёт был замотан в вещи, и на виду была только винтовка Петрова.
После обеда были уже на месте. Петров начал с того, что развёл лошадей и спрятал их в разных ложбинках, примотав их так, чтобы они были друг от друга в пределах слышимости. Таким образом, он надеялся, что кони будут «шуметь» не только фыркая или жуя траву и периодически позвякивая сбруей, но и изредка «поддерживать связь друг с другом» ржанием. А это - демаскировка на многие километры ночью.
Остаток дня прошёл в хлопотах. Надо было распределить точки, где они будут базироваться, их должно быть на такой участок не менее двух десятков, определить скрытые и открытые маршруты движения, добиться от Порошина понимания, когда надо будет передвигаться скрытно, когда открыто, разложить по этим точкам имущество, привезённое с собой, для устройства показухи. В нужных местах, определённых Петровым, они оставили следы, используя сапоги и ботинки разных размеров, прихваченные с собой. Точно определив высоту и расположение, сломали, наверное, десятка два различных веток и прутиков. Последним этапом было оставление вещественных следов.
Петров вместе с Порошиным, пока нисколько не скрываясь, шли через горбушку холмика, которыми изобиловала эта местность.
- Товарищ отделённый командир! А почему мы ходим по верху у всех на виду сейчас? Противник не раскроет наши действия?
- Вот переживалкин. Не переживай, исходя из вводной, наши нарушители выйдут не раньше, чем ночью. С сопредельной стороны нас не видно. Гражданских тут тоже не много. Здесь выпасаʹ. На дворе сентябрь, даже если кто и появится, им не будет никакого дела до нас. Наши схроны с вещами в глаза не бросаются. Если какой колхозник тут и проедет, увидит он двух пограничников, чем-то занятых. Даже если именно он окажется сотрудником польской разведки – ему мы будем не интересны. Вот если бы мы явно тянули линию связи - он нас бы отметил. А так ходят, бродят два человека. А по горбушке идём, потому что здесь земля суше, следов почти не оставляем. Трава не то, что к утру, уже ночью распрямится, и странной паутины одинаковых следов не будет. Будут только те, что нам надо. И вот пора один такой оставить.
С этим словами Петров спустился в ложбинку между холмиками, достал из кармана тряпицу, в которую было завёрнуто несколько окурков, взял один из них, зажёг спичку и аккуратно стал греть окурок со стороны нагара. Когда он прогрелся, Петров встал вдоль ложбинки, так как будто идёт по ней, и кинул окурок под ноги, после чего наступил на него. Сделав ещё несколько шагов в выбранном направлении, резко шагнул в сторону, наверх, и вернулся к Порошину.
- Запомнил, как надо?
- Да, а зачем их греть?
- Вот ведь, ещё пограничник называется. Пройдёт тут разведчик наших гостей, увидит в темноте окурок. Наклонится к нему, а он даже не пахнет. Ну, ясно - куривший человек был давно. А если возьмёт его в руки, а запах табачной гари свежий, грязь от наступившего на него сапога свежая - сразу станет ясно, что не давеча, а только что кто-то тут хаживал. А это заставит его задуматься – «кто»? Будет внимательнее смотреть, слушать. А тут мы: то стукнем, то брякнем, то кони заржут – всё ясно, людей много. А если он в ночи ещё услышит вдалеке что-то типа «стой», «вольно» или стук железа о железо, а ещё лучше - как затвор чакнет – всё, значит, тут войска, ну, и повернёт отседова. И посоветует своим идти в обход.
- Ясно.
-Ну, а раз ясно, то вот тебе шесть окурков и мне семь. Выбирай низкие места - ночью они будут жаться к низинам. И там, таким макаром, намусори между точками пятнадцать, двенадцать, восемь и пару окурков между седьмой и девятой. Потом верхами встречаемся у точки номер пять. – Пограничники разошлись.
Боец Порошин Виталий был человеком хоть и «башковитым», как его охарактеризовал Петров, но абсолютно городским. И хотя в целом боевая и политическая подготовка у него была на отлично, следовое дело давалось ему с трудом. Он, не привыкший видеть следы на мягком грунте или траве, никак не мог запомнить всю премудрость этого дела. Вот сейчас, например, они выискивали места с мягким грунтом и ставили там следы взятой с собой обувью. И отделённый даже пару раз его обругал, когда он, например, решив, что вручённые ему старые ботинки на него не налезут, надел их на руки и чуть не начал ставить следы. Получил затрещину. Оказывается, так можно поставить один след, максимум. И надо ставить правильно, а то опытный следовик заподозрит подвох, так как отпечаток и сам лёг не так, и с другими связан не верно. А когда Виталий - таки нацепил на себя эти малые ботинки, выяснилось, что его шаг слишком широкий для такого размера, и надо ставить ноги ближе. Когда он закончил цепочку следов, по его следам тут же прошёл Петров, потом обежал по траве босиком в начало участка и, надев офицерские сапоги, прошёл ещё раз - Порошина поразило то, что он явно менял походку каждый раз, чтобы, как потом объяснил отделённый – рисунок следов был разный.
Может, поэтому ему потребовалось гораздо больше времени на завершение задачи. Когда он пришёл к месту сбора, то застал совершенно неожиданную сцену. Расположившись на восточном склоне холмика, отделённый вырыл, видимо, ножом небольшую по ширине, но длинную ямку-щель глубиной сантиметров тридцать, развёл в ней огонь из сухих веточек и разместил над ней котелок с водой.
- Так, молодёжь, замечай технологию. Сейчас сделано как надо. Веточки сухие, ямка глубокая, дыма почти нет, огня не видно. На огне просто вода – она ничем не пахнет. Если бы мы сидели в настоящем секрете, то концентрат пришлось бы не варить, как положено, а просто запарить кипятком, закрыв котелок крышкой. А то запах еды ночью может распространяться очень далеко. А ещё лучше просто заварить чай и попить с сухарями, что мы с тобой и сделаем.
- Не очень-то на чае с сухарями протянешь. Да и сухпай нам дали приличный по объёму, – возразил Виталий.
- Ага, опять переживаешь раньше времени, – укорил его отделённый. – Для начала сейчас нам пахнуть на всю округу некогда. А вот часика в два ночи и нам будет пора подкрепиться, чтобы не уснуть, и противник наш с тобой, если пойдёт прямо, к тому времени будет на подходе.
- А до двух ночи мы что - голодом? – не унимался боец.
- Вот ещё. Сейчас чаёк. И не просто, а с сухарём и сахаром. Потом по очереди по полчасика вздремнём. Ночь-то нас ждёт бессонная. Потом уже пожуём колбаски полукопчёной с хлебом, запьём водичкой. И начнём театр разыгрывать.
- А что - без горячего совсем?
- Сказал же - к двум часам. Я выклянчил на ПФС (продовольственно-фуражная служба), нам тушёнки дали, Мелкумян, между прочим, солонину получил, – сказав это, он заговорщицки подмигнул. - А Сухинин селёдкой мясной паёк забрал. Мы с тобой ночью вот так же котелочек поставим. Только у точки номер три. Ветер с той стороны. И как следует поедим. К трём-четырём утра у нас намечается пик работы. Некогда будет есть. Ну и, если всё хорошо, к девяти часам уже без маскировок поедим. Всё соберём и покатим назад.
- Так сказали же - на два дня идём?
- Я же говорю – если всё будет хорошо. А нет, придётся весь день и всю следующую ночь в игрушки играться с дефензивой.
В этот момент вода закипела. Петров бросил в котелок щепотку заварки, снял его с огня и одним движением ноги зарыл ямку, так что ни дымочка не поднялось. Был костерок - и нету. А потом, утрамбовав место костра кулаком, положил сверху аккуратно, одним куском, срезанный дёрн. И всё, даже зная, что и где искать, не каждый найдёт. Разве собака только. Порошина удивило, они только что несколько часов мусорили и ставили следы, а тут такая аккуратность.
Тем временем отделённый достал сухари – обычные засушенные куски хлеба, посыпал сахаром, аккуратно смочил сахар чаем – теперь он не будет рассыпаться, и сухарь легче грызть. Да и теше – хрустеть не будет. Разлил чай по кружкам. И, удобно усевшись на шинели, начал пить чай. Виталий последовал его примеру. Когда с чаем было покончено, Петров дал команду первым отдыхать Порошину. Тот расположился на своей шинели, накрылся сверху шинелью Петрова и, кажется, уснул до того, как улёгся. Проснулся он от тихого тычка в плечо.
- Хорош спать – царствие небесное проспишь!
Петров дождался, когда боец протрёт глаза и проснётся полностью.
- Ну что, очухался? Задача - залечь вон там, - он показал место, где был расстелен маскхалат, - и наблюдать за лесочком и лугом. Если что подозрительное, будишь меня. Часов нет, поэтому отмеряй время по тени, – с этими словами он воткнул в земли штык от АВС. – Как тень ручки упадёт сюда, будишь меня. -И тут же завернулся в шинель и уснул.
Виталий расположился на указанном месте и начал «нести службу». Дело было наискучнейшее. Лес был красив. Середина сентября уже придала ему красок. От леса, расположенного с запада, начиналось большое поле, где из-за неудобства профиля земли, в основном, пасли скот и косили сено. Пахать площадь, покрытую множеством хоть и не высоких, но всё-таки бугорков, холмиков, где каждая ложбинка весной превращалась в болотце, было неудобно. Они сейчас расположились на одной из трёх господствующих высоток, с каждой из них было хорошо видно поле, слева упиравшееся в дорогу, за которой шла пашня, недавно убранная. Идти этим путём нарушителям было не с руки. Более ровная местность делала их заметными, а пашня, хоть и не вспаханная под озимь, оставляла хорошие следы. Справа же раскинулось озерко, на другой стороне которого стояла группа строений – хутор. Туда, учитывая зачистку, проведённую органами, тоже соваться незачем, люди, живущие там, для нарушителя опасны. Солнце клонилось к горизонту, и тени удлинялись на глазах. Виталий даже подумал, что тень может исчезнуть до того, как дойдёт до отметки. Но каково же было его удивление, когда тень от рукоятки не просто накрыла отметку, а точно совпала своим кончиком с отметкой. Он тихонечко позвал:
- Товарищ отделённый командир.
- Что, пора? – откликнулся Петров.
- Да, пора уже.
Петров поднялся и сказал:
- Ну, всё, за работу. Амёбу пакуй в мешок пока. До утра она нам не нужна. Накидывай шинель и - пошли. Ты левый фланг, я - правый. Сегодня ясная ночь, так что не высовываться, если будешь бегать туда – сюда на виду, могут понять, что шумит один человек. Так что передвижения только низинками. Бегать надо аккуратно. И что ещё - старайся там, где земля влажная, обходить эти участки. Натопчешь тропинок с одинаковыми следами. А если нам придётся и при свете завтра театр устраивать, твои следы нас выдадут. Пока ещё не похолодало, по ночному можешь и босиком пошастать. Смотри на небо. Как Большая Медведица встанет вот под таким углом (он показал рукой, каким именно), двигайся к точке номер три. Ну, всё, пора за дело.
И началось. Порошин решил для начала, действительно, побегать босиком. Трава кололась, но он скоро привык. Тем более дел было свыше всяких норм. Перебравшись скрытно от одной точки до другой, он, отдышавшись, тихонечко, вполголоса, прокашливался в кулак. И снова переход. На новом месте он «случайно» цеплял куст, и тот «предательски» шумел не в такт общей природы. Пробегая мимо лошадей, хлопал их по холке, трепал гриву, пока те не издавали какой-нибудь звук. Точно помня наставление Петрова, он каждый шестой раз, проходя мимо лошади, переводил её на новое место, заранее указанное Петровым. Таким путём примерно раз в час – полтора звучали шаги двигающейся лошади. Где-то на четвёртом круге ноги стали замерзать. Пришлось обуться. С одной стороны, стало теплее, с другой, сапог - не пятка, он не так беззвучно касается земли - двигаться пришлось аккуратнее. Зловредная Большая Медведица никак не хотела вставать в заданную позицию. Придя на очередную точку, он вдруг понял, что устал, так как не уставал ни на каких занятиях и тренировках. Решив, что отдых не навредит, он присел, и тут же глаза его закрылись. В последний момент мозг успел дать сигнал тревоги – Виталий подскочил. Успел ли он уснуть? Сколько он был в отключке? Для себя он решил, что с этого момента не будет даже садиться, чтобы не уснуть. Пнул ногой кочку. На этот раз и такой шум сойдёт. И пошёл к следующей точке. Эта карусель превратилась в некую монотонную рутину, притупляющую внимание и чувства.
В очередной раз, подняв глаза к небу, он вдруг осознал, что Большая Медведица находится примерно под нужным углом. Не очень помня, какой именно угол ему показал отделённый, он решил, что пора, и пошёл к месту рандеву.
Подходя к назначенному месту, он не увидел ни следов Петрова, ни его самого. Кажется, ещё рано. Что теперь? Ждать? Развернуться и прийти позже? Сзади что-то звякнуло совсем тихо. Виталий обернулся. За его спиной стоял Петров, в руках у него была охапка веток.
- О, почти не опоздал. Неплохо. Сейчас ситуация такая. Яма под костёр вырыта уже, без неё нельзя, отблески костра слишком большая демаскировка – пограничник её не допустит. А вот лёгкий дымок от костерка и аромат тушёнки — это допустимый демаск, если речь о неопытном бойце - тебе, например.
Бери котелок и дуй за водой, между второй и третьей точкой, в низине, есть хорошая лужа. Сам он сел и начал нарезать ножом ветки на более короткие отрезки. Когда Порошин вернулся с водой, котелок был установлен над ямкой, в которой уже горел огонёк.
- А зачем я ходил. У нас же есть во флягах вода?
- Пошуметь лишний раз. Да и воду из фляги - пить захотелось - отпил. Она под рукой всегда. Носимый запас воды беречь надо.
- Понятно.
- А раз понятно, пока вода закипит - ложись, подремли, небось, умаялся? – сказал отделённый.
Второй раз просить не пришлось - Виталий лёг и, свернувшись в клубок, уснул. Проснулся без команды, запах тушёнки, просто бьющий в нос и желудок, разбудил его. Увидев, что боец проснулся, отделённый с иронией заметил:
- Ну, вижу солдат ты правильный, как обед готов - сразу проснулся. Доставай ложку, будем есть.
Петров говорил очень тихо, но, несмотря на это, его прекрасно было слышно. Этого эффекта он достигал тем, что говорил в очень низких тональностях.
- Ложкой сильно не брякай. Наше дело - пахнуть, а не шуметь. Я беру свою порцию и иду на другой фланг. Поменяемся местами, не так будет в сон клонить.
- А вы, что же, совсем не хотите спать? – спросил Виталий.
- Хочу, но подожду утра. Если они сейчас не проявятся, то днём можно сменить тактику, и тогда я выкрою время для сна. А если проявятся, отосплюсь уже, когда всё кончится.
Сказав это, он удалился с котелком в руках. Виталий опять остался один. Варево в котелке оказалось крутым бульоном на говяжьей тушёнке, приправленное сухой морковью и луком. Порошин накинулся на эту похлёбку. Несмотря на простоту конструкции, пища оказалась сытной и вкусной.
Закончив еду, он вытер сорванной травой котелок, выпил из фляги воды. И пошла карусель имитации заново. Только на новом месте. Опять тихая перебежка, сломал ветку. Тихая перебежка, сказал в кулак тихонько пару слов – суть никто не расслышит, но что говорят где-то, будет слышно в ночи далеко. Опять перебежка – потрепать лошадь. Им тоже не спится, странные люди - и сами не спят, и их постоянно бередят. Снова переход на цыпочках и снова «случайный» шумок. И так по кругу. К моменту, когда начало светать, Виталий валился с ног. В какой-то момент он вдруг осознал, что уже рассвело, и у точки, где они вчера пили чай, давно красуется сигнал «ко мне». Им выступало одинокое деревце на восточном склоне. На нём висела сломанная ветка. Её с вечера заготовил Петров и объяснил, что как только он увидит эту ветку, свисающую с этого дерева, значит, надо двигаться сюда.
Порошин быстрым шагом выдвинулся к месту сбора, стараясь двигаться по низинкам, пригнувшись. За эту ночь он уже привык ходить, полусогнувшись, и максимально тихо. Добравшись к точке сбора, он увидел, что в самой ложбинке расположился Петров, у него уже стоял котелок с заварившимся чаем. На расстеленной плащ-палатке, кроме чая, был хлеб, на котором уже лежало порезанное сало, горка изюма (его обычно выдают взамен сахара) и небольшая горка сушёных яблок.
- Что-то теряешь наблюдательность. Спал, небось, где-нибудь?
- Нет. Вы что, товарищ отделённый командир!
- Ладно, садись. Расслабляться пока нельзя. Ночь была удачная, кажется, всё пошло, как надо. Сейчас завтрак. Наши гости перед рассветом были, ушли в сторону Мелкумяна. Если он не опростоволосится, то они залягут где-нибудь до ночи. Надо будет убедить их охранение, что сюда нельзя.
- А откуда это известно?
- Ты садись, ешь, пока горячее.
Порошин уселся на плащ-палатку и начал поедать запасы. А Петров продолжил разъяснять.
- Ты, пока бегал там, ни разу, видимо, не посмотрел, что творится вокруг. Где-то за часок до рассвета кто-то в лесу побеспокоил птиц. А когда рассвело, несколько раз бликовали стёкла бинокля. Нас явно прощупывали. Сейчас нет никого. Скрытно они могли только на Мелкумяна пойти. Через час - два они, скорее всего, залягут и начнут прощупывать путь. Когда солнце встанет высоко, окончательно затихнут. В общем, мы тут до следующего утра.
- А как мы будем днём им мозг пудрить? – поинтересовался Виталий.
- Днём другая история. Днём природа шумит, и мелкие шумы гасятся. А сильно всё равно шуметь нельзя. Поэтому будем периодически показываться в разных ипостасях. Потому у нас и запасены плащ-палатки, маскхалаты «амёбы» и офицерская фуражка. Вот сейчас начнут работать наши вчерашние следы и окурки. Посмотрев их, разведка наших голубчиков решит, что вчера вечером тут ходило много народу, потом добавит, что они слышали утром наш концерт, и придёт к выводу, что тут - засада. Что нам и надо.
- Сейчас мы рискнём и установим почти явный наблюдательный пункт. Этот холмик - господствующий и, если на нём расположится наблюдатель, это никого не удивит. Я на макушке там организовал лежанку из «амёбы» и веток. Сделано так себе. С той стороны внимательный наблюдатель увидит, что это что-то искусственное. Там же положил зеркальце, с которым бреюсь. Как доешь, идёшь туда. Ползком на наш НП можно забраться незаметно. Залазишь и каждые минут пять вертишь зеркалом туда-сюда. Издалека это можно принять за блики бинокля. Я пока вздремну. Следи, как солнце сместиться вон к тому дереву, будишь меня и ложишься сам. Думаю, до полудня мы можем полениться. Потом надо будет уверить наших гостей в нашем множестве.
Порошин всматривался в округу, но так и не уловил ни одного блика, ни одного движения. Неужели где-то там, на покосе, кто-то прячется и осматривает местность вокруг. Пришло время сна, и он с превеликим удовольствием ушёл на отдых. Петров, заполучив обратно зеркальце, примотал его шнурком к тоненькой ветке. Сползал на фальшивый НП, воткнул веточку так, чтобы её качало ветром, и при этом зеркальце не попадало под прямой солнечный свет, иначе блики от него будут слишком яркими и будет понятно, что это не стекло бинокля, а зеркало. А сам, спустившись, накинул на плечи куртку от «амёбы», в руки взял плотно свёрнутую плащ-палатку и пошёл в обход хозяйства. По дороге до следующей точки он, буквально на несколько секунд, несколько раз показался на виду и скрылся за очередным холмиком. Скинул «амёбу», свернул её, накинул на плечи плащ-палатку и таким же путём двинулся дальше. Скоро он прибыл на вторую из трёх господствующих высот. К самой высоте он подобрался незаметно, уже не просто пригибаясь, а ползком. Убедившись, что высотка скрыла его от возможных наблюдателей, забрался на её макушку и залёг, осматривая окрестности. Вскоре он увидел, что искал. На одной из горок появился куст, которого вчера там не было. Противник не знал, что он потратил почти весь остаток светового дня вчера, чтобы тщательно запомнить пейзаж. Даже сделал пометки ориентиров в блокноте. Этого куста тут не было. Значит, там организовали скрытный пункт наблюдения. Возможно, их несколько, но он засёк один. Теперь стало ясно, где они будут с Порошиным разыгрывать своё театральное действо. Довольный, он начал спускаться обратно и увидел всадника, двигающегося к ним. На всаднике был накинут какой-то пыльник-балахон. Собственно, издалека можно решить, что какой-то колхозник едет по своим делам. На седло тоже накинута какая-то тряпка, то ли седло такое плохое, то ли это пограничник прикрыл военное седло и едет к ним с визитом. Во второе верилось больше. И Петров переместился так, чтобы холмик закрывал его от наблюдателя противника, после чего встал во весь рост и стал ждать, когда всадник его заметит и подъедет.
Всадник практически сразу заметил его и начал плавно, как будто, так и думал, двигаться в этом направлении. Когда он приблизился, Петров узнал во всаднике капитана Старикова. Приблизившись вплотную, капитан спрыгнул с коня.
- Как дела у вас?
-Отлично, товарищ капитан! Перед рассветом были посторонние шумы поблизости, а сейчас мной установлено местонахождение, как минимум, одного наблюдательного пункта противника.
- Ого. Отличная новость! На том фланге тоже ночью кто-то бродил, судя по докладам. Но НП никто не обнаружил. Откуда уверенность, что там наблюдатель?
- Вот сначала посмотрите сюды. – С этими словами Петров достал из-за пазухи блокнот с отметками. – Все ориентиры простреляны от макушки этого холмика. Если сейчас подняться туда и посмотреть между ориентиром шесть и семь, будет виден отдельно стоящий куст. Вчера вечером его не было.
- Не путаешь? – спросил больше для проформы Стариков. Он, глядя на записи Петрова, уже понял, что тот провёл настоящую полноценную рекогносцировку местности.
- Никак-нет. Куст слишком отдельный, чтобы я его вчера не записал в ориентиры.
- Что же они так сбосячили-то? – удивился Стариков. – Вроде профессионалов ждём, а они так топорно подставились. Может, тоже в игры играют?
- Это вряд ли. Солнце сейчас от нас к ним. Если там кто залёг с биноклем, то, чтобы не бликовать, нужна тень. Точка выбрана удачно, обзорность хорошая. Но она лысая – вот они и рискнули, срубили где-то кустик или пару веток и организовали наблюдение. С нашего фланга я больше наблюдателей не выявил. Думаю, с той стороны они тоже наблюдателя поставили, раз обнаружили там засаду.
- Замечательно. Помощь нужна какая-то? Что сейчас предпримете?
- Да не особо. Сейчас у меня боец отдохнёт, и я его выставлю наблюдателем ещё в одно место. Будет у нас один полностью фальшивый и один настоящий НП. Да будем периодически мелькать то тут, то там, в низинках, в разной форме. До вечера они не снимутся с места. Один-два человека будут искать проход. Так что от того, как будет прятаться основная засада, сейчас зависит всё. В засады на флангах они уже поверили, раз контролируют нас визуально и не суются к нам. Есть одна просьба.
- Какая?
- Вы сейчас же поворачивайте назад, не надо давать маскировочный крюк, типа, едете дальше. Но общую маскировку не нарушайте. Если бы я не ждал с утра гостей, то тоже сначала вас принял бы за местного. Вдруг они вас не раскрыли. Так что лучше бы сейчас ошибочку организовать. И было бы неплохо, если овса лошадям подвезли. Вдруг скакать придётся, а с травы-то они не очень скачут. И сделать это скрытно, но с ошибкой.
- Это как?
- Пусть проедет телега какая-то, на ней нечто под брезентом - например, мешки, забитые соломой или мусором, каким - не важно. Проехав по тылам наших секретов, возница, когда его не видно, скинет нам овёс и несколько ложных мешков. И выедет так же, чтобы его заметили. Увидев, что груз на телеге в объёме уменьшился, наблюдатели решат, что это точно не обычный колхозник, а фуражир привёз провиант засадам и их лошадям.
- Понял. Хорошая идея. С того фланга то же сделаем, думаю, часам к двум дня управимся, жди. Ну, давай отделённый командир – держись. Думаю, ночью будут они наши. - Проговорив это, Стариков запрыгнул в седло, поправил свою маскировку и, развернувшись, поехал обратно.
Петров разбудил своего помощника, объяснил, как надо, меняя внешность, перейти на новое место, отправил его туда. Сам через несколько минут пошёл следом, без переодеваний, но также, периодически, на долю секунды показываясь ввиду наблюдателя, имитируя обход постов. Порошин уже ждал в условленном месте.
- Так, товарищ боец, сейчас будет сложная задача. Мною установлено место нахождения их наблюдателя. Я скрытно поднимусь, подползу вон к тому дереву и залягу у его корней. Твоя задача будет следующая: переодевшись в «амёбу», так же мелькая, но всегда согнувшись, добраться до нашей вчерашней точки номер два. Там, ползком, подняться на макушку, так, чтобы кустарник, который торчит до макушки, оставался от тебя слева. Куст нужно случайно зацепить коленом, ни в коем случае не трясти специально рукой. Если наблюдатель тебя засечёт до того, как ты его тряхнёшь, он поймёт, что это всё специально. Потом, добравшись наверх, расположись так, как будто бы наблюдать за северо-западной стороной. Можешь специально ничего не нарушать, делать всё правильно. Твой путь точно будет на глазах вражеского наблюдателя. Поэтому он будет знать, где ты прячешься, и ему будет несложно, зная, где тебя искать, проверить, там ли ты. Можешь, понаблюдав с часок, даже уткнуться лицом в согнутую в локте руку и подремать. Твоя задача – находиться там. Вторую руку, в таком случае, ладонью наружу, приложи ко лбу. Лицо твоё и так не разглядеть на таком расстоянии, да ещё сквозь траву, а так пятно какое-то белеет – значит, наблюдатель несёт службу. Я пока поброжу вокруг, да свою разведку проведу. Потом, когда приготовлю обед, сменю тебя.
Петров занял позицию. Отсюда пункт наблюдения, организованный нарушителем, был виден под другим углом. И вскоре наблюдение дало результаты. В момент, когда Порошин пополз на место, где будет изображать наблюдателя, около куста возникло короткое шевеление. Наблюдателю противника пришлось сменить чуть-чуть положение, чтобы лучше разглядеть, куда и зачем ползёт Порошин. Несмотря на хорошую маскировку и, явно, опытность наблюдателя, движение его выдало. И теперь Петров мог даже более-менее разглядеть его очертания. Таково уж свойство зрения. Если какой-то объект мы разглядели раз, то стали его сразу замечать. А пока он не двигался, то сливался для мозга с общим фоном. Не зная биологического механизма этого процесса, Петров точно знал, что так и будет. Также он понимал, что и наблюдатель теперь будет точно знать, что там живой человек. Поэтому и не надо было дополнительно демаскировать Порошина. Это даже повредило бы делу. Убедившись, что всё хорошо, Петров спустился вниз. Закинул на плечо свою автоматическую винтовку и прошёлся по всему участку, периодически поднимаясь на верхние точки и почти скрытно наблюдая округу. Тем самым он имитировал проверку наблюдателей. Так иногда делают, когда люди подолгу наблюдают за одним и тем же местом, они теряют бдительность. И хороший организатор скрытного наблюдения должен организовать, если нет возможности сменять наблюдателей, периодический осмотр местности под другим углом. В данной ситуации местность позволяла скрытно передвигаться между наблюдателями и проверять их таким путём.
Наш герой так пытался другим вероятным наблюдателям дать возможность сделать вывод о широкой полосе наблюдателей. У противника должно было сложиться мнение, что территория вокруг плотно окружена цепочкой секретов, выставленных в виде некой дуги. Но в этой цепочке закралась ошибка. И есть возможность скрытно пройти в «окно» и уйти в тыл. Противник наверняка был хорошо извещён о такой тактике погранвойск, когда раскидывается широкая сеть секретов в направлении ожидаемого прорыва, а в тылу у них находится крупное оперативное подразделение до двух рот, которое быстро подтянется туда, где будет обнаружен нарушитель. Вот такую схему перед ним и нарисовали. Но схема была с не сразу обнаруживаемой, но всё же ошибкой. Надо было убедить противника воспользоваться этой ошибкой.
Пока же у Петрова было ещё одно дело. Он не стал о своей задумке говорить капитану, чтобы тот не мог ему запретить это. Понимая, что десятка полтора людей сейчас разделились на группы, выделили пару, а то и больше наблюдателей, вокруг места, где прячутся, отправили вперёд разведку искать проход. Остальные должны отдыхать. Вот Петров и надеялся воспользоваться тем, что они сейчас все заняты и, пройдя в их тыл, поискать следы. Вдруг они расскажут ему что-то новое о нарушителях.
Первым делом пришлось очень скрытно удалиться от своей же полосы имитации секретов. Потом он по большой дуге вышел в район, по которому нарушители уже прошли, так, чтобы между самим Петровым и нарушителями было не менее трёх километров. Он не хотел случайно показать врагу, что кто-то исследует их маршрут. Они могут испугаться и принять незапланированные действия.
Оказавшись на месте, стараясь без нужды не высовываться, он определил два наиболее вероятных маршрута, по которому ночью шли нарушители. Самый перспективный - по низкой ложбине, которая, как дорога, вела их прямиком к месту засады, оказался чист. Видимо, они решили, что наиболее вероятный путь движения обязательно будет перекрыт секретом. Тогда оставался второй вариант. Он был куда хуже, даже ночью им пришлось частенько там если не ползти, то идти, пригибаясь, чтобы случайно не оказаться освещёнными. Ночь была ясная, с редкими облаками, луна, хоть и висела в небе, но в последней своей фазе. И её тонкий месяц почти не светил. Но всё равно даже такой свет мог выдать нарушителей сторонним наблюдателям. Тщательно продумав, где они могли наследить, Петров решил осмотреть три места. В двух местах их ждала влажная почва и мелкий кустарник вперемежку с высокой травой. В третьем им как раз надо было идти, согнувшись, чуть не ползком, а, значит, могли не просто наследить, а уронить что-то.
Первая ложбинка серьёзной информации не дала. Да, притоптали траву, так что она местами всё ещё не распрямилась, да, сломали несколько мелких веток. Но, кроме того, что здесь прошло много людей, а пять или пятьдесят, ничего не скажешь. Вторым был участок, где надо было идти, пригнувшись. Ничего выпавшего не нашлось, видимо, все укладки были плотными, и ничего не падало. Хотя был один след интересный. Осмотрев как следует, Петров понял, что на этом месте кто-то упал, потом сверху прошли ещё люди, затоптав детали. Но, всё-таки, удалось установить, что несколько человек шли в советских армейских сапогах. Это не редкость - многие сельские жители и дома носили подобные. Видимо, нарушители планировали после перехода «раствориться» среди обычных людей, или, как минимум, какое-то время передвигаться, не скрываясь. В месте же падения была специфическая, поперечно расположенная, ямка-след. Видимо, упавший держал в руках продолговатый предмет. Скорее всего, карабин или винтовку. Это уже плохая новость. Если все они были бы с пистолетами, то засада могла держать их огнём более дальнобойных винтовок и пулемётов без угрозы для себя, или даже принудить сдаться, когда те осознали бы невозможность оказать сопротивление. С карабинами же нарушители вполне могли вести прицельный ответный огонь и попытаться вырваться. Последний участок дал ещё информацию. Там были чёткие отпечатки ног. И тут опять новость - несмотря на темноту, люди шли, практически, след в след. Это выдавало слаженность и подготовку группы. Для них было привычным делом скрытное передвижение с минимизацией следов. Если бы они шли в более светлое время суток, Петров, наверняка бы, вообще ничего не нашёл. Рассмотрев, как следует, множественный след, удалось насчитать, как минимум, семнадцать отпечатков. Верхним опять был след от советского сапога. Больше вытянуть из следов от людей, идущих след в след, было сложно, вес, рост вытащить из таких следов тоже трудновато.
Дальше идти по следу отделённый не рискнул. Вдруг у них и с тыла есть наблюдатели. Пройдя обратно по дуге, он вышел к месту организации заслона, после чего, опять переодеваясь и периодически мелькая, дошёл до места, где лежал Порошин. Расположившись под склоном в укрытии, он развернул запасы, быстро организовал замаскированный костерок, приготовил обед. Поел и, на этот раз, скрытно, прополз к Порошину. Дёрнул бойца за ногу:
- Эй, не спишь?
- Никак нет, – раздалось тихо в ответ.
- Сейчас сползай, тихо прижимаясь в мою сторону.
Когда Виталий оказался на одном уровне с ним, продолжил:
- Ты сейчас ползи вниз, поешь. Потом разомнись, походи туда-сюда с переодеваниями. Уже полдень, нормально, что будет некое движение, смена наблюдателей, приём пищи и тому подобное.
- А вы?
- А я тебя сменю. Твоя точка раскрыта. Если снимем совсем наблюдателя, могут засуетиться. А так - просто произошла смена.
- Так в этот раз они ж не видели, как я уползал.
- Не переживай, они тебя всё время отслеживали. Ты для них - контрольная точка. Кстати, побывай на ложном наблюдательном пункте. Поползай там, пошевели маскировку. Убери зеркальце. Вернёшь его мне. Ходить, пока не увидишь телегу с грузом. Увидишь телегу, прими скрытно овёс для лошадей. И передай с возницей: в группе не менее семнадцати человек, скорее - больше. Как минимум один вооружён карабином или винтовкой. Обуты в наши сапоги. Всё, исполняй.
Закончив ставить задачу, Петров заполз наверх. Быстро пройдясь свежим взглядом по сектору и, сверив его со своими записями, убедился - ничего нового не возникло, ничего старого не исчезло. Куст наблюдателя противника стоял на том же месте. Начался один из сложнейших этапов. Наблюдатель в секрете должен видеть всё в округ и всё замечать, но при этом сам должен оставаться не замеченным. В зависимости от задачи секрет должен либо сигнализировать об обнаруженном нарушителе, или принимать меры к задержанию. Сейчас у него задача - наблюдать. Для начала отделённый минут пятнадцать потратил на внимательное наблюдение за кустом, где был наблюдатель. Вскоре он заметил лёгкое движение. Наблюдатель был на месте. За это время он сменил положение, так что от точки расположения Петрова его было не видно. Подстраховался от случайного раскрытия. Но, всё равно, если он двигался, некое шевеление было заметно.
Петров продолжил наблюдение. Рассчитывать на серьёзное открытие было нельзя. Но, всё-таки, могла появиться ещё какая-нибудь информация о враге. К моменту, когда появилась телега с овсом, эта информация проявилась. Из ложбины, оставленной как «безопасный» проход для противника, взлетела цапля, сделала круг и приземлилась в другом месте. Это могла быть и случайность. Но, учитывая все данные, скорее всего, это означало, что возвращалась высланная рано утром разведка. Теперь требовалось следить особенно внимательно. Если разведка не засекла настоящую засаду, то всё будет тихо до вечера. Они оставили наблюдателя у «окна» на тот случай, если его закроют. А сами вернулись обсудить, когда и как пойдут в эту дыру. Ну, а если разведка обнаружила засаду, то они сейчас же начнут сворачиваться и уходить. И этот момент пропустить нельзя.
Переключив всё внимание на сектор обзора, Петров не следил, как пришла и, разгрузившись, уехала телега. Зато очередное движение наблюдателя дало понять, что он - то внимательно следил за движением телеги и наверняка заметил, что груз «похудел». По прошествии двух часов на участке, где, предположительно, скрывались нарушители, ничего подозрительного не было. Это успокоило отделённого, и он уже собрался применить приём, который с утра предлагал своему помощнику – уткнутся и подремать, имитируя, что на самом деле он наблюдает вокруг. Но в этот момент сзади раздался зов Порошина.
- Товарищ отделённый командир! Спуститесь сюда. – Петров аккуратно сполз к нему.
- Что стряслось?
- Всё хорошо. Я выполнил все ваши поручения. С овсом передали нам ещё доппаёк. И передали благодарность за полученные сведения. И ещё - на другой стороне тоже вычислили наблюдателя. И теперь организовали специально для него демонстрацию.
- Что там, в доппайке-то?
- Колбаса, хлеб, сахар, заварка - китайская, между прочим!
Тут стоит отвлечься и объяснить читателю. В то время «индийского чая» в нашей стране не было, поскольку та контролировалась Великобританией. Поэтому был чай грузинский, производство которого начали разворачивать только в двадцатые годы, или китайский. Вполне естественно, что китайский чай, особенно хороший, ценился больше, чем грузинский.
- Ну, что ж. Почаёвничаем. Для начала тогда сделаем вот что. Возьми котелок. У точки номер шесть поверни на юг и ложбинкой пройди метров триста. Там я видел родник, набери воды. Хорошему чаю хорошую воду надо. Приглядись наверняка будут какие-нибудь птицы разлетаться - лишний раз подскажут, что в этой тишине есть люди. Потом возвращайся сюда, набери сухих веток и организуй чай. Я пока пройдусь ещё разок.
Примерно через час наши герои пили чай и разговаривали:
- Товарищ отделённый командир…
- Да ну тебя, замучил. Пока выговоришь звание, уже устанешь ждать, что тебе надо. Обращайся просто – Василий Алексеевич, – прервал его Петров, – что у тебя?
- Василий Алексеевич, а как думаете, ночью они пойдут куда надо?
- Конечно. Если бы они раскрыли нашу основную засаду, то уже двинулись бы назад. Засели бы где-нибудь возле границы, чтобы потом одним рывком ночью уйти. Сидеть ждать здесь — это потеря драгоценного времени. А у них и наблюдатель на месте, и никакого движения. Уверен, они сейчас отдыхают, готовятся к ночи. Нам тоже стоит приготовиться.
- А что на этот раз?
- Чистка и смазка оружия.
- Зачем? Мой пулемёт и так весь в смазке, с хранения.
- Вот именно, смазки в нём много, и она старая. Излишки надо удалить насухо, протереть и потом смазать заново, сколько надо, и свежей смазкой.
- А зачем, мы что, стрелять будем?
- Ну, для начала – да. Вероятность есть. Ночью они пойдут, что и как там будет развиваться - неясно. Может, придётся и пострелять. Во-вторых, если ты не будешь хорошо относиться к оружию, то до увольнения в запас так и прослужишь с трёхлинейкой. Автоматические винтовки, как у меня, требуют аккуратного обращения. Кто же тебе доверит такое ценное оружие, если ты обращаться с ним не умеешь.
- Понятно. А как разбирать пулемёт?
- Что, ни разу не разбирал, что ли?
- Ну, «максим» нам показывали, «ДП» разбирал. А «льюисы» я ж не застал, их уже сдали на склады.
- Ладно, допьём чай. Неси, покажу.
Поболтав ещё немного, Василий Алексеевич показал Порошину, как разобрать «льюис», а сам сел чистить и смазывать свою АВС. Разрядил и снова зарядил четыре магазина по пятнадцать патронов каждый. При разборке тщательно осматривал все детали, протирал всё, что необходимо, промасленной тряпочкой, попутно ещё и давая указания Порошину, что и как делать. В результате закончил он свою подготовку раньше. И, приказав Порошину с этого момента, пулемёт и боекомплект носить с собой постоянно, отправил его до заката к ложному наблюдательному пункту - вести наблюдение там. Заодно разрешил, прямо сразу, как прибудет, вздремнуть. Ночь будет бессонная.
Сам вернулся на основной свой наблюдательный пункт и, расположившись, как учил Порошина, тут же уснул. Проснулся он от того, что солнце клонилось к закату и перестало обогревать его спину. Быстро огляделся. Всё на месте, даже наблюдатель противника, как по заказу, шевельнулся в то же время. Конечно, в решении отдыхать обоим сразу был определённый риск. Но отделённый на него пошёл, осознавая, что с момента заката и до конца операции вздремнуть не будет ни минуты. То, что враг поверил в возможность прохода, он был уверен. Значит, до заката никаких действий происходить не будет. А постоянно мелькать - тоже вызовет подозрения - что за неумёхи тут прячутся… Вот теперь надо было готовиться к последнему акту спектакля без зрителей. Скоро солнце скатится за горизонт, и вступит в силу ночная тишина. И надо будет снова, точно рассчитанными дозами шума, изображать, что где-то тут, по полю, разбросано целое подразделение.
Добравшись до Порошина, убедился, что тот тоже не спит. Они быстро перекусили, добив сухпай, оставив на ночь только заварку с изюмом – чаю горячего выпить, погреться. Потом отделённый ещё раз прогнал Порошина по всем пунктам, что, как и где делать. Освежил в его памяти все точки. Картина шумов не должна сильно поменяться, иначе враг решит, что или часть пограничников ушла, или, наоборот, что к ним прибыло подкрепление. И тогда их решение двигаться вперёд может измениться, а этого нельзя допустить.
Вскоре начались утомительные будни шумового заслона. На этот раз Петров больше внимания уделял наблюдению за местностью, а Порошину пришлось бегать за двоих. Причём с пулемётом. Где-то уже за полночь, когда Порошин в очередной раз пытался тихо пробраться из точки в точку, чтобы на новом месте «шумнуть», его встретил Петров.
- Всё, баста. Точно ушли. По нужному нам направлению кто-то потревожил птиц. Видно не было, но как взлетели - слышно. Если даже оставили прикрытие, которое снимется позже, оно уже не услышит твоих стараний. Идём обратно к основному пункту наблюдения. Будем ждать там результата. Оставив Порошина внизу с приказом готовить чай и принести наверх кружки с чаем, сам Петров расположился на своём наблюдательном пункте. Все ещё лёжа, но уже не очень скрываясь, пользуясь пусть и плохим, но всё-таки светом от звёзд и месяца, он надеялся увидеть ещё что-нибудь. Но ночь была тиха. Даже, наверное, слишком. По полю тут и там скрытно ходили люди и, видимо, беспокоили ночных жителей, в связи с чем они вели себя тише. Да и сентябрь - не июнь, сентябрьская ночь тише.
Его позвал Порошин.
- Товарищ… ой…. Василий Алексеевич! Всё готово.
Слегка спустившись, чтобы при возможности выглянуть из-за бугорка, Петров скомандовал:
- Давай ко мне. С котелком и кружками.
Подошёл Порошин, и они начали пить чай.
- А сейчас мы до утра можем быть свободны?
- Размечтался. Если до рассвета не будет пальбы, то, значит, наши гости раскрыли схему и идут обратно. Тогда нам придётся срочно как-то их обнаружить. Да и, если будет пальба, мы с тобой, наверное, слегка переместимся на всякий случай, вдруг кто выскочит, чтобы принять их.
- Как же мы примем?
- А пулемёт я тебе на что выпросил. Потом Мелкумян с Сухининым тоже не вчера родились. Наверняка, переместятся, так же, как и мы, ближе к тому месту, где эти субчики дневали. Значит, будут недалеко. Подоспеют на помощь. Ну, или мы к ним.
- Ясно.
- А раз ясно, пей молча. Сейчас твою болтовню слушать некому, а мне как раз стоит послушать, что творится.
Допив чай, сидели, в основном, молча, изредка перекидываясь парой слов. Когда на востоке небо начало светлеть, раздался первый выстрел. Несмотря на то, что до места, где стреляли, было далеко, в предутренней тишине слышно было хорошо.
- Всё, началось, – проговорил Петров и встал во весь рост. То ли чтобы лучше слышать, то ли в надежде что-то увидеть.
Порошин встал рядом. Вскоре выстрелы застучали уже сериями, стало ясно, что противник вовсе не собирался сдаваться легко и просто. Но вдруг отделённый проговорил.
- Не нравится мне это.
- Что именно?
- Только что была настоящая канонада. Как будто билась пара-тройка рот. А сейчас явно слышны отдельные выстрелы. Причём источник их переместился.
- Может, всех перебили, а кто-то пытается скрыться?
- Может. А, может, и наоборот. Наши их выпустили и догоняют. Или что ещё хуже. Основная масса вырвалась назад, а небольшая кучка, застрявшая, бьётся до последнего, не давая начать погоню за остальными.
- И что делать?
- То, о чём я тебе говорил. Смотри сюда. – С этими словами он повернул за плечо Порошина в сторону, где днём был НП нарушителей.
- Помнишь фальшивый куст?
- Помню.
- Он на балочке, идущей вдоль нашего с тобой мнимого фронта. За ней ещё одна неровность. Между ними – ложбина, весьма глубокая. Уверен - днём они скрывались там. Сейчас те, кто вырвался, знают, что днём они тут прошли без проблем. И попытаются уйти по этому же направлению.
- Мы их будем ловить?
- Ну, как получится. Наши товарищи тоже подтянутся, но вряд ли они точно знают, где шли гости. До них отсюда приличное расстояние. Значит, именно мы перекроем эту падь между кочек.
Ты поднимешься на холмик, что подальше. Расположись там с пулемётом, накрой себя и пулемёт плащ-палаткой или «амёбой». Жди их появления. Если кто появится, ни в коем случае не стреляй сразу и не надо, как в уставе, орать: «Стой! Кто идёт!» Лежи тихо, пока они не окажутся между нами.
- А вы где будете?
- Не перебивай, увидишь. Итак, только тогда, без всяких криков, сразу огонь на поражение по первому, попал - не попал. Потом только ори, чтобы сдавались. Сам не высовывайся, даже если поднимут руки. Сразу пристрелят. Если начнут атаку на тебя, не бойся, экономь патроны. Короткими очередями прижимай их к земле, не дай расползтись. На твой шум Мелкумян с Сухининым прибегут быстро. Так что твоя задача - шуметь и не дать им разойтись.
- А вы?
- А я буду страховать тебя с другого фланга. Если вздумают обложить тебя по науке, то я тебя прикрою. И они окажутся меж двух огней. Ну, всё, вперёд.
Они бегом направились к запланированному месту встречи. Когда Порошин забрался на свой бугорок, оглянувшись, он увидел, где стоит Петров. Тот же, убедившись, что его увидели, тут же лёг и скрылся из виду.
Небо на востоке светлело всё больше. Но пока никто не появлялся. Порошин, укрытый плащ-палаткой с головой, смотрел в щель в направлении, откуда должны появиться нарушители. И гадал, сколько их будет: один, два, или человек десять? Уже ясно были видны возвышенные места, и только в ложбинках лежала густая тень. Вот-вот уже должен был показаться край солнца. И вот они появились. В тени проявились фигуры. Один, два - начал считать Порошин. Девять, десять. Когда счёт дошёл до пятнадцати, он понял, что первые уже приближаются к назначенной точке, а последние ещё не вышли. Открывать огонь? Или дать выйти всем? Никто не ждал, что их будет столько. Вот уже появился двадцатый. Все с карабинами, одеты, как любой местный колхозник, в сапогах, ватниках, у всех кепки на голове. За плечами - мешки с лямками – сидоры. Всё, надо решаться. Взгляд в сторону, где залёг Петров. Ничего не видно, он спрятался надёжно. В последний момент Порошин принял решение действовать, как приказали. Стянул с себя плащ-палатку, прицелился в головного, и короткая очередь разорвала тишину.
Все сразу залегли.
- Сдавайтесь! Вы окружены! - заорал Порошин.
В ответ полетели пули. Вся группа под прикрытием беспорядочной стрельбы рассредоточилась в направлении пригорка. Порошин дал по ним пару очередей, пытаясь ограничить их передвижения, но ни в кого не попал. Только первый не менял положения. Видимо, попал в него. Секундная заминка. Потом противник начал короткими перебежками, по одному, стягиваться к пулемётчику. Порошин начал активно стрелять по всем, стараясь не дать им высунуться. В этот момент раздались подряд два выстрела со стороны Петрова. Оказывается, последние в цепочке, поняв, что их не видит пулемётчик, попытались выдвинуться к нему, прикрываясь склоном. Два выстрела Петрова привели к тому, что один скатился кубарем вниз и затих, второй залёг. Но, не поняв, откуда стреляли, он не осознал, что находится на виду у стрелка. Петров тщательно прицелился и одним выстрелом заставил успокоиться его навсегда. Теперь вся группа была у них под перекрёстным огнём. Началась хаотичная перестрелка. Противник пытался разобраться в обстановке: какие силы его остановили, куда идти? В какой-то момент, несмотря на стрельбу со всех сторон, управление в группе было восстановлено. Видно было, что там бывалые бойцы. И они явно приняли решение подавить пулемёт любой ценой. Передвигаясь ползком и укрываясь за малейшими выступами земли, они перераспределились. Отделённый оценил их манёвр. Поняв, что сейчас будет атака, он быстро сменил магазин, хотя в заряженном сейчас было не менее пяти патронов. В случае атаки некогда перезаряжать. Ценность автоматической винтовки именно в отсутствии необходимости заряжать после каждого выстрела. Только он прицепил магазин и навёл винтовку в сторону противника, как атака началась. Пятеро открыли частый огонь по Порошину, не давая ему прицельно выстрелить. Двое также открыли стрельбу по Петрову. Остальные, раскинувшись полукругом, начали перебежками двигаться к пулемётчику. Петров быстро сполз за кочку, оставив на виду скатанную в рулон и выполнявшую роль ложа для винтовки плащ-палатку. Перекатился в сторону, поднялся обратно, и, имея возможность спокойно прицелиться, четырьмя выстрелами срезал трёх наиболее близко подобравшихся атакующих. Потом ещё четырьмя выстрелами по стрелкам заставил прекратить огонь по Порошину. Тот тут же ответил прицельными очередями, и ещё один атакующий покатился вниз по склону. Остальные, пригнувшись, стали спускаться. Стрелки, в чью задачу входил обстрел Петрова, перенесли свой огонь на него. Но он снова сменил позицию и, вынырнув теперь с другой стороны своего первоначального места, уложил одного из них точным выстрелом. На какое-то время возникла тишина. Пограничники снова завладели обстановкой. Короткие очереди Порошина не давали спокойно передвигаться врагу. Те были вынуждены опять ползком менять позицию. Вырваться из этого капкана, не положив всех, или почти всех, они не могли. Поэтому им надо было решить вопрос с этими двумя пограничниками.
Петров, внимательно отслеживая обстановку, понял, что из восьмерых, кого зацепили, окончательно из боя вышли только пятеро. Трое с помощью товарищей расположились в укрытиях и возобновили огонь. Видимо, они ранены, но не сильно. Новая перегруппировка не сразу дошла до отделённого. Только когда он осознал, что прячутся, в первую очередь, от него, стало ясно - противник определил важность целей, что именно стрелок с винтовкой наиболее опасен. Убрав его, они и с пулемётом разберутся.
Его догадка тут же получила подтверждение. Из пятнадцати уцелевших на этот раз лишь трое открыли огонь по Порошину. А четверо начали, под прикрытием ураганного огня остальных, пробираться к Петрову. Пули просто вспахивали землю у того места, где он был. Попытка смены позиции ничего не дала. Видимо, противник выделил наблюдателей, которые тут же просигналили, где он появился снова. И он кое-как успел сделать выстрел и снова оказался прижат огнём к земле. Скатившись назад, за холмик, отделённый примкнул штык к винтовке и начал движение вправо с целью зайти сбоку. Теперь его спасением был ближний бой по очереди. Тогда прикрывающие не будут стрелять, боясь зацепить своих. А такой бой мог вылиться в рукопашный.
Отбежав, он оказался, как рассчитывал, ниже и правее, примерно напротив крайнего атакующего. Выскочив, пригибаясь к земле, он оказался даже ниже намеченной цели. Противник был в двух шагах выше. Зато прямо под выстрел подставился другой нападающий. Пропускать такое нельзя. Почти не целясь, он выстрелил в него, и тот уткнулся лицом в землю.
Крики «Янош, з тылу!» предупредили изначальную цель Петрова об опасности, он успел развернуть карабин. Но тот, заученным на ежедневных учениях ударом, отвёл в сторону карабин противника и, сделав выпад вперёд, нанёс удар штыком.
Дальше открыто стоять было нельзя, он отскочил влево и быстро, под свист пуль, скрылся за кочкой. Развернулся в сторону противника и открыл огонь. В этот момент Порошин, видимо, спасая товарища, несмотря на огонь по нему самому, слегка высунулся и открыл огонь длинными очередями по атакующим Петрова, не попавшим под его удары. Ещё один упал и остался на склоне. В этот момент напротив Петрова, с другой стороны, открыли огонь ещё две винтовки. Начали стягиваться близлежащие секреты. Собственно, противник был уже ликвидирован, только не знал этого. Используя сумятицу, связанную с появлением ещё двух стрелков, хоть и с трёхлинейками, но всё же, Петров вернулся на изначальную позицию.
Теперь противник оказался зажат с трёх сторон и сменил тактику. Они залегли по щелям и укрытиям и стали отстреливаться. Буквально одновременно возле Порошина возникли ещё два стрелка. Бой, явно, перешёл под полный контроль пограничников. Все нарушители были прижаты к земле и даже переползать опасались. Буквально через пару минут раздались крики и выстрелы с тыла залёгших. Это в ложбину ворвалась мангруппа. С примкнутыми штыками у винтовок и криками прошлись по ложбинке. Нарушители бросали карабины и поднимали руки. Всё было кончено.
Петров поднялся и пошёл к Порошину проверить его. После боя, особенно первого, люди всплеск адреналина переживают по-разному. Многие радостно возбуждены и чрезмерно весело обсуждают события, что и делали в этот момент Сухинин и Горидзе. Громко разговаривая и жестикулируя, они друг другу что-то объясняли. Порошин стоял на коленях, видимо, он как приподнялся посмотреть, что происходит, да так и остался на коленях, глядя вниз. По щекам катились слезы, но он не рыдал и не всхлипывал. Посмотрев на Петрова, он проговорил:
- Василий Алексеевич, живы?
- Жив. Куда я денусь.
И только тут Петрова отпустило. Он сел на землю, а потом лёг на спину и уставился на небо. Он чувствовал какую-то безбрежную усталость. Солнце, наконец-то, взошло. На весь бой ушло несколько минут. Ясное голубое небо, ещё, почти по-летнему, редкие облака. Вдалеке парит какая-то птица, не иначе орёл. Глаза Петрова закрылись, он отдыхал.
Вокруг суетились люди. Наступал новый день. Утро семнадцатого сентября одна тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Ровно через год Польша Пилсудского, которую Черчилль называл «гиеной Европы» и которая к тому времени успела покусать всех соседей, перестала существовать. Под ударами немецкого вермахта агрессивное государство распалось, как карточный домик. Красная Армия начала свой освободительный поход семнадцатого сентября тридцать девятого года, в результате которого вернула нашей стране западную Украину и Белоруссию.
И наши герои начали обустраивать новую границу. Границу с фашисткой Германией. А потом наступило лето сорок первого. Но это уже совсем другая история.
Автор: Dron
Источник: https://litclubbs.ru/articles/35161-shumovoi-zaslon.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: