Попавший в аварию мужчина знакомится с другими выжившими жертвами автомобильных катастроф, и кружит с ними в странном танце совокупления, любования травмами и блуждания в окрестностях Лондонского аэропорта...
Книга Джеймса Балларда, как бы реалистическая, на самом деле, скорее - мрачная фантазия на тему слияния человека и технологии, их неестественно-естественного соития, почти в духе угрюмых видений Гигера. История, насквозь пропитанная мотивами секса, техники и аварии, как метафоры и продолжения того и этого. Одержимость героев излюбленным темами довольно утомительна, как любое безумие, но отчасти искупается неожиданностью сочетаний и изощрённостью стиля.
(Стилю, правда, несколько вредит неряшливый перевод: тут и неловкие обороты вроде «мастурбируя друг друга», и походя поминаемые актрисы Бордо (вместо Бардо) и Уэлш (вместо Уэлч), и некий художник Ингрес, который на самом деле вполне себе Энгр...)
Роман экранизирован Дэвидом Кроненбергом. Фильм участвовал в Каннском кинофестивале и получил там специальный приз жюри. Так что все желающие могут обратиться к нему; хотя едва ли кино может передать всю глубину и детальность извращённого эроса Балларда.
Так что и цитировать придётся очень аккуратно... слишком аккуратно...
Осторожно - Баллард!
* * *
Моя рука двигалась по внешней выпуклости бёдер Елены, ощущая расстёгнутую молнию её платья. Когда эти острые зубчики скользнули по костяшкам пальцев, я почувствовал на ухе укус её зубов. Острота этой боли напомнила мне об укусе осколков лобового стекла во время автокатастрофы. Она раздвинула ноги, и я начал ласкать нейлоновое кружево, покрывающее её лобок, блестящую вуаль лона этой серьезно-рассудительной медработницы.
Глядя в её лицо, на этот нетерпеливый рот, хватающий воздух, словно он пытался заглотить себя, я водил её рукой по её груди. Сейчас она говорила сама с собой, бормоча, будто обезумевшая жертва катастрофы. Она вынула из бюстгальтера правую грудь, прижимая мои пальцы к горячему соску. Я по очереди целовал обе груди, пробегая зубами по возбуждённым соскам.
Обхватив меня своим телом в этой беседке из стекла, металла и пластика, Елена запустила руку мне под рубашку, нащупывая соски. Я взял другую её руку и положил на пенис. В зеркале заднего вида появился грузовик с водопроводной трубой. Он пронёсся мимо в рёве дизельных выхлопов и вихре пыли, пробарабанившей по дверцам моей машины. Эта возбуждающая лавина протолкнула в пенис первые капли семени. Десять минут спустя, когда грузовик возвращался, меня довели до оргазма дрожащие стёкла. Елена стояла надо мной на коленях, втиснув локти в сиденье слева и справа от моего лица. Я лежал на спине, чувствуя горячий аромат винила. Скомкав юбку у неё на талии, я увидел выпуклости её бёдер. Я медленно двигал её по себе, вжимая древко члена в клитор. Части её тела: квадратные коленные чашечки под моими локтями, оголённая правая грудь, маленькая ранка, отмечавшая нижнюю часть соска, – всё это было заключено в клеть кабины автомобиля.
Когда я прижал головку члена к шейке матки, на которой мне удалось ощутить мёртвую машину – противозачаточный колпачок, – я окинул взглядом салон автомобиля. Это замкнутое пространство было загромождено угловатыми приборами и округлыми частями человеческих тел, взаимодействующих в непривычных сочетаниях, как первый акт гомосексуального соития в капсуле «Аполлона». Объёмные бёдра Елены, вжатые в мои бёдра, её левый кулак, уткнувшийся мне в плечо, рот, обхватывающий мой, форма аппетитной попки, ласкаемой моим безымянным пальцем, соседствовали с плодами изобильной технологии – литая панель с измерительными приборами, торчащий панцирь рулевой колонки, экстравагантный пистолет рукоятки ручного тормоза.
Я прикоснулся к тёплому дерматину сиденья и потом приласкал влажный островок промежности Елены. Её рука легла на правое яичко. Пластиковые нагромождения цвета мокрого асфальта обладали теми же тонами, что и волосы на её лобке. Пассажирское отделение соседствовало с нами, словно машина, создающая в процессе нашего полового акта гомункулуса из крови, спермы и жидкости для охлаждения двигателя. Мой палец скользнул в прямую кишку Елены, ощущая во влагалище древко моего члена. Эти тонкие мембраны так же, как и перегородка носа, к которой я прикасался языком, отражались в стеклянных циферблатах приборной панели, в неповреждённом изгибе лобового стекла.
Зубы вцепились мне в плечо – кровь оставила на рубашке отпечаток рта. Не раздумывая, я ударил её ладонью по голове.
– Извини! – выдохнула она мне в лицо. – Не двигайся, пожалуйста!
Она снова направила член во влагалище. Обеими руками держась за её ягодицы, я стремительно двигался к оргазму. Серьёзное лицо Елены Ремингтон, глядевшее на меня сверху, делало её похожей на врача, который реанимировал пациента. Блеск влаги на коже вокруг её рта напоминал отблеск утреннего лобового стекла. Она резко сжимала ягодицы, вдавливая лобковую кость в мою, потом откинулась на приборный щиток, а мимо по шоссе прогремел «лендровер», окутав стёкла облаком пыли.
Она поднялась с пениса, когда он иссяк, позволяя семени стечь мне в промежность, потом уселась за руль, держа в руке влажную головку. Она оглядела кабину, словно раздумывая, что бы ещё приспособить для нашего полового развлечения. Освещённый послеполуденным солнцем бледнеющий шрам на её лице служил очертанием этих скрытых мыслей, словно секретная граница аннексированной территории. Полагая, что могу доставить ей пару приятных минут, я обнажил её левую грудь и стал ласкать. Радостно возбужденный её знакомой геометрией, я посмотрел в сверкающий грот циферблата, на торчащий кожух рулевого механизма и на хромированные головки переключателей.
На служебной дороге за нами появилась полицейская машина, тяжело переваливаясь белым корпусом через выбоины и канавки. Елена выпрямилась и одним движением руки спрятала грудь. Она быстро оделась и, глядя в зеркальце пудреницы, стала наводить макияж. Так же внезапно, как мы начали, она сейчас обуздала свою жадную сексуальность.
* * *
Теперь, когда Воан умер, мы будем жить вместе с другими, с теми, кто собрался вокруг него, как толпа возле калеки, чья искажённая осанка открывает тайные формулы их собственных мыслей и жизней. Все мы, кто знал Воана, принимаем извращенный эротизм автокатастрофы, причиняющий такую же боль, какую причиняет хирург, извлекая больной орган из глубины человеческого организма. Я смотрел на совокупляющиеся пары, движущиеся вдоль тёмных ночных автострад: мужчины и женщины на грани оргазма. Их машины мчатся по заманчивым траекториям к вспыхивающим фарам встречного потока.
Одинокие молодые люди за рулями своих первых автомобилей – развалин, подобранных на автостоянке, – мастурбируют, двигаясь на истёртых шинах к бесцельному месту назначения. Чудом удаётся избежать столкновения на перекрёстке, и семя брызжет на треснувшее окошко спидометра.
Позже высохшие остатки этого же семени вытрутся лакированными волосами женщины, лежащей поперек его бёдер, обхватившей губами член, правая рука на руле направляет автомобиль сквозь тьму к многоуровневой дорожной развязке, тормоз на вираже вытягивает из него семя в момент, когда он задевает боком кузов тяжёлого грузовика, нагруженного цветными телевизорами, левой рукой он подталкивает клитор к оргазму, а фары грузовика неодобрительно мигают уже в зеркале заднего вида.
Ещё позже он наблюдает за другом, который на заднем сиденье уже слился в едином порыве с юной девушкой. Замасленные руки механика демонстрируют её ягодицы проносящимся мимо рекламным щитам. По сторонам в свете фар проносится мокрое шоссе, кричат тормоза. Сперма брызжет в поношенную пластиковую крышу автомобиля, помечая её жёлтую поверхность, ствол члена возвышается над девушкой, поблескивая в темноте.