1945 год.
Лена шла по улице и собирала полевые ромашки. Ей было очень грустно, душу раздирала тоска, вперемешку с надеждой. Вчера у Архиповых сын пришел, живой, хотя еще в сорок втором на него похоронку получили. У Лаптевых дочь Татьяна вернулась, без вести пропавшая под Сталинградом. Может, и ее Митенька вернется? Не может быть, чтобы он погиб в самом конце, за неделю до Победы...
А именно так было написано в извещении. Она не верила, ей казалось, что там просто ошиблись, может быть это однофамилец? Кузнецовых по стране много, может это какой-то другой Дмитрий Васильевич?
Дойдя до кладбища, она подошла к могиле матери и положила на холмик букет ромашек. Мама так любила эти цветы... Ее не стало в 1933 году, тогда двенадцатилетнюю Леночку забрала к себе ее подруга Фаина, именно тетя Фая и стала ее свекровью через 7 лет, когда ее сын Митя и Лена поженились. Дмитрий был старше Лены на три года, высокий, красивый, голубоглазый парень, по которому вздыхали многие девушки в деревне, далеко ходить не стал и обратил внимание на ту, которая была совсем рядом.
Это был год счастья! За этот год семейной жизни Лена бы отдала еще половину своей.. Любящие свекры, которые заменили ей родителей, муж, который носил на руках и мечтал о детях. Но не успели они даже одного ребенка родить, в сентябре 1941 года Дмитрия забрали на фронт.
И Лена вместе со свекровью молилась о своем муже, собирала посылки на фронт, хотя самим порой было очень трудно. И вот май, объявление о Победе, и радость в душе, которая сменилась отчаянием и болью, когда через две недели пришла похоронка на Дмитрия. В ней сообщалось, что он погиб 2 мая в Берлине. Празднуя победу вместе со всеми, Лена еще тогда не знала, что ее мужа нет в живых.
- Я не верю, слышишь? - рыдала свекровь.
- Мама, я тоже, как и вы, не верю. Этого не может быть! Наш Дима и под Сталинградом был, под Курском, так неужели в Берлине он голову свою сложил? Нет, этого не может быть, это ошибка. Как у Лаптевых, они ведь тоже дочь свою схоронили, но она вернулась, - обнимая Фаину, Лена ее успокаивала, хотя у самой была боль в душе.
- Мы ждать будем, слышишь? - Фаина подняла глаза на невестку. - А мы будем ждать. Пойдем, чаю похлебаем, успокоимся. И обождем... А ты чего, старый хрыч, за стакан взялся?
Подойдя к столу, Фаина отобрала у мужа стакан и бутылку..
- Схоронил сына, что ли? Схоронил? Нет... Ждать будем. Чай хлебай, а не брагу свою!
Свекор, Василий Кузьмич, отвернулся к окну и промолчал, не споря с женой. Пусть тешит себя надеждами, а он еще в начале мая видел сны о своем сыне, тот смотрел на него и улыбался, а потом его образ таял... Нет Митеньки больше, нет, не зря же он ему так снился. Единственный сын, младшенький среди детей, остальные девки, все замужем, у всех свои семьи. А вот Митенька и его жена Леночка - это их отдушина в старости.
***
Лена возвращалась с погоста и шла по сельской дороге в сторону дома. Сегодня выходной, надо бы успеть еще все перестирать, да неплохо бы окна в доме помыть. Еще они со свекровью за травами сходить хотели. Дел невпроворот. Ой, а это еще кто?
Солнце светило в глаза, приставив ладонь козырьком ко лбу, Лена посмотрела на человека в военной форме. Темноволосый служивый шел со стороны сельского совета и направлялся к ней навстречу.
- Здравствуйте! - громко поздоровалась она, когда он поравнялся с ней.
- Здравствуйте, - он остановился. - Это дом Кузнецовых, верно?
Он указал рукой влево, в сторону их дома.
- Да, верно, это наш дом. А вы, простите...
- Вы Лена? Я Игнат Прохоров, служил с вашим мужем.
Лена подошла к лавочке, стоявшей у забора и осторожно на нее присела, показывая ладонью Игнату, чтобы тоже присел рядом.
- Это правда? Правда, что он погиб?
- Да. Это правда. На моих глазах, я пытался ему помочь, но было уже поздно. В него попала пуля, выпущенная из окна дома напротив.
Лена закрыла глаза и слеза покатилась по щеке. Вот и все, рухнули вера и надежда...
- Простите за то, что принес вам дурную весть, но вы наверняка уже получили похоронку.
- Да, но мы не верили, - глотая слезы, прошептала Лена.
- Я в городе живу, мы с Митей были очень дружны на фронте, считай, земляки. И я взял на себя смелость доставить вам его медали и часы. Держите, - он вытащил из своего рюкзака сверток и протянул Лене.
- Спасибо вам, - Лена забрала сверток. - Заходите в дом, отдохните с дороги.
Свекор со свекровью сидели за столом. Увидев солдата, те переглянулись и в глазах матери застыл страх. Лена молча положила перед ними медали и часы их сына, и Фаина с Василием обнялись, тихо всхлипывая.
Игнат уехал ранним утром из села. Василий Кузьмич истопил баньку, сводил Игната на рыбалку, а вечером они помянули Дмитрия.
Проводив гостя, Лена ушла на работу, а вечером, когда пришла домой, то увиденная картина ее не порадовала - на своей кровати лежала свекровь и стонала.
- Папа, что с ней? - спросила она у Василия Кузьмича.
- К обеду прихватило, я за Тамаркой бегал, говорит, сердце. В город надо, но не довезем, жарюка какая.
- Не поеду я ни в какой город, - стонала Фаина. - Не поеду. Здесь помру, в своей кровати.
- Да что вы такое говорите, мама!- Воскликнула Лена. - Вы еще встанете на ноги, я за Настей пошлю сейчас , она приедет. Сейчас, сейчас.
Она вышла из дома и отправилась к соседу.
- Степан, Степан!
- Чего ты орешь? - бородатый мужик лет сорока вышел во двор.
- Степан, в Андреевку надо, срочно. Мама лежит с приступом, а Настя у нас врач, может, успеет помочь.
- Руку потянул, когда бревна таскал, сама поедешь?
- Смогу, запрягай!
Лена вернулась домой и сказала Василию Кузьмичу, что сама поедет.
Через полчаса она уже мчалась на соседском коне в Андреевку за Настей, старшей дочерью Василия Кузьмича и Фаины Николаевны.
- Лена, что случилось, почему так поздно? - удивилась Настя, увидев Лену на своем пороге.
- Мама слегла... Папа сказал, что ей плохо стало сегодня к обеду, лежит, стонет, сердце прихватило.
Настин муж был механизатором, один из первых, кто приобрел в их селе мотоцикл. И Лена не успевала за ними на коне, Настя с мужем мчались на всех парах.
Когда она вошла в дом, уставшая от бешенной скачки, Настя целовала руку матери и плакала.
- Что, Настя? Что ты сидишь? Ну сделай что-нибудь!
- Я успела лишь попрощаться с ней... - Настя даже не вытирала жгучие слезы. - Поздно. Папа, почему так поздно?
Василий Кузьмич, почерневший от горя, сидел в углу и раскачивался.
- Не помогла бы ты ей, не помогла. Еще с мая она сердцем мучилась, а теперь вот, после того как Игнат пришел, так и вовсе слегла.
Приехали еще две дочери Фаины, чтобы проводить ее в последний путь. А после похорон они разъехались и Лена осталась жить со свекром, который тоже стал плохим. Он еле ходил, мало спал и часто прикладывался к бутылке, несмотря на запреты и уговоры Лены. А на сороковой день после смерти жены он не проснулся.
И снова кладбище, слезы и чувство опустошения.
На следующий день после похорон Лена сидела у окна, равнодушно смотря вдаль. Внутри пустота, будто всю душу вынули. И слез уже нет, кончились они, лишь безразличие ко всему.
- Кузнецова!- в дом вошел председатель. - Слезы льешь?
- Чего тебе, Алексей Трофимыч?
- Работать собираешься? Я понимаю, горе у тебя, но работать надо. Я тебя в бригаду переведу, будешь обеды готовить вместо Фаины. А то Зинкину бурду жрать невозможно.
- Как скажешь. - Лена встала и, поправив черную косынку, пошла к выходу.
А Алексей Трофимович, посмотрев в ее глаза, содрогнулся. Он сам два года назад, едва стал председателем, потерял молодую жену, болела она. Но он нашел в себе силы жить дальше. А вот Лена была плоха. Ее карие глаза стали будто черным бездонным колодцем, никаких чувств на лице, сухое безразличие. И прядь седых волос выбилась из косынки. А он знал, что ей даже двадцати пяти лет еще нет. Что горе с человеком сделало... Ему было жаль девушку. В раннем возрасте потеряла отца, следом мать на ее руках померла, потом на мужа похоронка пришла, и вот теперь свекор со свекровью, которые ей как родители родные были, в земле сырой.
Она ходила на работу каждый день, кроме воскресенья, а в единственный выходной на неделе не знала, чем себя занять. Готовить? Для кого? Кусок в горло не лезет, на работе она вроде и ест, но как воробушек - снимет пробу и вроде сыта. Похудела она, подурнела, и глаза оставались по-прежнему пустые.
- Кузнецова!- к ней на поле, когда она раскладывала еду, подошла помощница председателя. - Алексей Трофимович зовет.
- Сейчас, обед людям раздам и приду.
Через полчаса она стояла в кабинете председателя, молча глядя на него.
- Лена, - он впервые назвал ее по имени и Лена дрогнула. - Так нельзя дальше, слышишь? Нельзя так. Не вернешь ушедших, а тебе жить надо, ты ведь баба молодая. Хочешь в гроб себя вогнать? Даже Настя, которая на сороковины по отцу приезжала, и то лучше выглядела. А она ведь мать и отца схоронила.
- Они мне тоже как родители были, - прошептала Лена. - И Дима... Я ведь никогда его больше не увижу. А у Насти трое детей, ей есть ради кого в руки себя взять. А я одна осталась.
- Слушать больше ничего не желаю, - стукнув кулаком по столу, произнес председатель. - В общем так, слушай, что я тебе скажу, и не перебивай. Мотай на ус. Завтра ты отправишься в город, сходишь в кино, в театр, да хоть к черту на куличики. Посетишь ярмарку. В общем, у тебя будет целый день. И попробуй ослушайся, я тебя до работы не допущу, а в ведомость прогул поставлю.
- Алексей Трофимович...
- Я сказал тебе, не перебивай, - сурово сдвинув брови, он вновь стукнул по столу кулаком, что даже статуэтка с Владимиром Ильичом подскочила. - Ты посмотри на себя со стороны - два месяца уж прошло как Василь Кузьмича не стало, а ты будто вчера их всех в последний путь проводила. Работа, дом, да у тебя по вечерам даже в окнах темно. Ты что, лежишь на кровати в кромешной темноте и себя жалеешь? Нет, хватит, бери себя в руки! И будешь у меня каждые выходные в город мотаться, пока улыбку на лице не увижу.
Он открыл тумбочку, вытащил оттуда деньги и бросил на стол.
- Возьми, это мои личные. Ступай, давай, и чтобы я завтра в селе тебя не видел! И помни про прогул. И да, купи мне чаю в городе.
Лена молча взяла деньги и вышла. Вот и попробуй его ослушаться. А Алексей Трофимович слов на ветер не бросает, а ну как и правда вредничать начнет.
Ранним утром она шла к станции, собирая по дороге ромашки. Зайдя на кладбище, она положила по букету на каждый холмик своих близких людей и пошла дальше. Ей предстояла дорога в город и еще не знала она какой подарок приготовила для нее судьба.
Продолжение