Как же я завидовала Митьке. Он подрядился с каким-то знакомым дедушкой развозить продукты на лошади по соседним деревням. Каждое утро, ни свет ни заря мой друг убегал на площадь к магазину, здоровался за руку с дедушкой и усаживался на скрипучую телегу. Вместе, неспешно бороздили они окрестности, разговаривали обо всём, разглядывали разные диковинки, что на пути встречались.
А я одна скучала дома.
В один из дней Митька прибежал ко мне невероятно радостный, переполненный чувствами, так сказать.
- Ты представляешь? Там у соседней деревни, куда мы сегодня хлеб возили, ну и не только хлеб, там ещё колбасы разные, масло было и сыр. Мы просто очень долго ехали, даже масло начало таять. И я ещё от одной буханки отщипнул, она так вкусно хлебом пахла, ну мне дядя Лёша разрешил, сказал, потом сам её купит. А ещё он сыр взял, говорит очень вкусный...
Я стояла скривившись, выслушивая эту бессмысленную тираду, ожидая хоть какого-то логического завершения.
- А, ну так вот, - продолжал тараторить Митька, - там у соседней деревни цветы растут. На поганки похожие!
- На что?! - я сначала не поверила своим ушам.
- На поганки, - ни чуть не смутился Митька.
- Это как?
- Ну так...
- Нет, объясни. Как цветы могут походить на поганки?
- Не могу объяснить. Похожи и всё, - Митька даже немного разозлился.
- А цвета хоть какого?
- Сиреневого...
Вот это было что-то... Сиреневые цветы похожие на поганки у соседней деревни. На это точно стоило взглянуть.
- А далеко?
- Нет, не очень. Там, - мальчишка беззаботно махнул рукой в сторону дороги, туда, где в горячем мареве, как сквозь мутное стекло расплывались очертания окрестностей.
Прежде чем куда-то идти, нужно обязательно отпроситься у родителей. А родители могут и не отпустить. Точнее задать каких-нибудь дел неотложных, таких, что после выполнения ни сил, ни времени, ни настроения куда-то идти не останется.
Тут надо действовать хитренько.
Я с самым грустным лицом подошла к маме, что полола грядку со свёклой.
- Мам, а я тебе нужна? - в голосе столько печали, сколько и надежды.
Мама всплеснула руками.
- Ну как же? Доченька, ты что? Конечно нужна! - мама стянула перчатки и порывисто обняла меня, гладя по голове, - Как же ты мне не нужна? Что ты такое говоришь?
Кажется, с печалью я переборщила.
- Да нет, мам, дела какие-нибудь делать я тебе нужна? Помогать, в смысле.
Улыбка моя расцветала с каждой секундой всё шире. Так было приятно услышать такие слова, и так смешно получилось в итоге. Странная смесь чувств. Я даже чуть не заплакала.
- Дела? Да вроде нет.
- Мы тогда в путешествие сходим?
- Ну идите. А далеко?
- Нет, не очень. Туда... - я махнула рукой точно так же как Митька.
Мы встретились у лавочки.
- Ну что отпустили? - радостно спросил Митька. Он нетерпеливо перетаптывался с ноги на ногу, тянул лямки старого рюкзака.
- Отпустили. А тебе зачем рюкзак?
- Ну так, вдруг что-нибудь найдём интересное.
- А, ну тогда пошли.
Жара поглотила всё, убаюкала ветер, ввела природу в сонное оцепенение. Горячий воздух струился над полем, в нем таяли очертания берёз, клубы дорожной пыли, земля горела под ногами. Хор кузнечиков трещал в придорожной пыльной траве, от зарослей поднималось душистое марево. Дорога стелилась выбеленной лентой вперёд, к неведомым далям и фантастическим цветам, похожим на поганки.
Мы едва доползли до лесополосы, там где можно было спрятаться в тень от беспощадного солнца. На нас навалилась такая плотная духота, что стало тяжело дышать. Но здесь хотя бы не пекло голову и не приходилось щуриться.
Я без сил опустилась на старую автомобильную шину, валяющуюся здесь с каких-то давних времён. Шина уже наполовину вросла в землю, покрылась сетью вьюнка и мышиного горошка.
- А ты есть хочешь? - спросил Митька, присаживаясь рядом.
- Нет, только пить.
- Пить? А про воду я что-то не подумал... - и друг достал из рюкзака пакет с чем-то коричневым.
- Это ещё что такое?
Выглядело это что-то совершенно неаппетитно.
- Это бутерброды, - буркнул Митька, видя, как я скривилась.
- С чем?
- С маслом шоколадным.
- Ну ты даёшь. Кто же в такую жару бутерброды с маслом с собой берёт?
- Да мне бабушка их на завтрак сделала, а я есть не стал, теперь пришлось забрать, а то будет ругаться, что я не съел.
- Так они ещё с утра лежат?! - округлила я глаза.
- Они в холодильнике были, - Митька совсем рассердился.
- Всё равно, я это есть не буду. И пошли уже дальше, за цветами этими.
Я и сама уже сердилась на друга и на себя. Так бывает, когда сильно устанешь, или замёрзнешь, или от жары расплавишься. Всё начинает неимоверно раздражать. И вроде бы ничего особенного, но ты злишься на всякую ерунду, а потом злишься на себя за то, что злишься.
Так и я упрямо шагала по дороге вперёд, за мной, тоже сердитый шёл Митька. Вообще-то, мы с ним редко ругались. А если и ругались, то совершенно на пустом месте, как например сейчас. Я чувствовала себя виноватой, что не позаботилась ни о еде, ни о воде. А этот товарищ додумался! Бутерброды взять. С маслом!! Но именно чувство вины и не давало мне сделать шаг навстречу. Странно, но факт.
Лесополоса кончилась. Солнце снова навалилось всем жаром на наши плечи и головы. Но здесь хотя бы гулял лёгкий ветерок. С горы были видны расплывающиеся в солнечных бликах ярко-зеленые поля, в бирюзовой дымке – полоски леса у самого горизонта. Под горой поблескивали серебром крыши чужой деревни.
Также молча, сердясь друг на друга и на себя, мы дошагали до околицы. В зарослях заметили серенькую крышу и низкий сруб. Не сговариваясь рванули к колодцу. Столкнули гнутое ведро в тёмное оконце и, услышав плеск, почти сразу вытащили обратно. Вода показалась нам необыкновенно вкусной. Даже поговорить вдруг захотелось.
- Ну и где эти цветы?
- Да вон они, - кивнул Митька, едва оторвавшись от ведра.
У кленовых зарослей и дальше по лугу виднелись куртины ярко-сиреневых свечек люпина. Я разочарованно выдохнула.
- Это болиголов.
- Чего?
- Люпин это или болиголов, он ядовитый.
- И прям голова болит от него?
- Да.
- Ну вот... А я ещё хотел тебе букет собрать.
- Спасибо...
- А вот там ещё белый есть и розовый, смотри как красиво!
Я демонстративно закатила глаза.
Не солоно хлебавши мы отправились в обратный путь. В гору подниматься было ещё тяжелее. Я уже не сердилась на Митьку. Тащиться в такую даль ради ядовитого люпина! С другой стороны – увидели много красивых мест, побывали на окраине чужой деревни. Ну интересно же!
На вершине холма снова устроили привал на старой шине.
- Эх, давай свои бутерброды, есть очень хочется.
Мы уже давно пропустили обед, и в животе моём недовольно урчало.
Митька достал из рюкзака пакет, и мы по очереди запускали пальцы, вылавливая слипшиеся и уже раскрошившиеся кусочки теста, пропитанные шоколадным маслом. И это было невероятно вкусно.
А внизу под горой виднелись крыши родной деревни.