Александр Башмаков был первым лунным миллиардером. И единственным. Как только ракетно-космическая отрасль дошла до того уровня, когда к полётам начали допускать гражданских лиц, Башмаков собрался и переехал на спутник. Пока его «коллеги» продолжали вести консервативный образ жизни и выбирали проверенные места – Англию, Кипр, Дальний восток, острова, он заделался первопроходцем. Обустроился на Луне с большим размахом – собственный модульный дом, крытый сад, генератор искусственной гравитации и замкнутая воздушная система.
– И чего человеку на месте не сиделось? – ни к кому не обращаясь, спросил один из находящихся в жилом модуле людей.
– Петров, от тебя нужна конкретика. А если продолжишь задавать риторические вопросы, я на первом же совещании предложу шефу перевести тебя на филфак, – ответил второй мужчина.
На плечах Михаила Петрова сверкали новенькие лейтенантские погоны. Обмыли их неделю назад, а уже сегодня – первое настоящее задание. И не какая-нибудь кража шоколадного батончика из магазина – смерть лунного миллиардера! В сознании Михаила возникали образы один краше другого: полёты, погони, перестрелки и, конечно же, он сам впереди других, на острие иглы, спасает товарищей и лёгким движением мизинца распутывает дело.
Кое-что сбылось. Полёт от Земли до Луны на транспортном судне – скучно, обыденно, да и потрясло при посадке, от чего Михаила ещё два часа мутило. Вдобавок приходилось слушать нудного подполковника, не упускавшего возможности поиздеваться над новым подчинённым. Его биография, конечно, впечатляла, но и Михаил считал себя не пальцем деланным – образование получил в лучшей академии, практику проходил на образцовом участке. Одним словом, не дурак. И нет сомнений, что здесь произошло самоубийство, а значит, полицейской группе нечего делать на Луне, не будет ни погонь, не перестрелок. Вот только кто-то упрямо отказывался принять очевидное.
– Что не так-то, товарищ подполковник? Тут и без экспертизы ясно: гражданин заскучал, впал в депрессию и повесился.
– На золотой проволоке? – спросил подполковник.
– У богатых свои причуды, – ответил Михаил.
В полицию Гена пошёл сразу после армии, сержантом. Быстро дослужился до прапорщика, закончил первый подходящий ВУЗ – не ради знаний, а из-за «корочки», сдал экзамены и, едва став офицером, перевёлся в убойный отдел. Работу свою любил, и она отвечала взаимностью. После ряда раскрытых преступлений, среди которых были и громкие, и сложные, и резонансные, Геннадий Лихачёв – уже в должности подполковника – возглавил особую группу. Заниматься стал, соответственно, таким же «особыми» делами, а заодно, с подачи начальства, начал воспитывать перспективную молодёжь. Петров был четвёртым по счёту и, в отличие от предыдущих стажёров, приносил больше вреда, чем пользы. Те хотя бы не выдавали заключения во время осмотра места преступления.
– Запомни, Петров: повеситься может актёр, а миллиардеров вешают. В учебнике об этом не расскажут, – сказал Гена и, посмотрев на подчинённого, спросил: – Ты личное дело Башмакова читал?
– Конечно, – ответил Михаил.
– Давай, рассказывай, что считаешь важным.
Полы жилого модуля были покрыты цельным брусом, стены обиты деревом и украшены картинами в позолоченных рамках, с потолка свисала хрустальная люстра, у одной стены стоял массивный деревянный стол и пара покрытых тёмной кожей кресел, у другой – кожаный диван. Дверей две. Первая вела в центральный модуль, вторая просто отъезжала в сторону, и за ней, в углублении, стояли одинаковые металлические шкафчики. Гена начал по очереди их открывать и рыться на полочках.
– Сын Романа Филимоновича Башмакова, известного ювелира. Первые полученные от отца деньги вложил в собственное дело. Торговля гвоздикой, корицей, кардамоном, перцем и другими специями оказалась выгодной, и уже через год Башмаков начал скупать поля, плантации, заводы – в общем, всё, на чём его товар рос и перерабатывался. Потом взялся за колбасу, хлеб и молочные продукты. Его компания превратилась в корпорацию, а он возглавил кресло председателя, продолжая покупать то, что продавалось. После смерти отца переехал на Луну. Не судим, не привлекался.
– Всё верно, Петров. Только не в ту сторону смотришь. – Гена повернулся, в его руках был моток верёвки, обвязка и несколько карабинов. – Александр Башмаков – кандидат в мастера спорта по скалолазанию и своё увлечение не бросил даже на Луне. Видимо, покорять горы в условиях пониженной гравитации тоже можно. И если бы он хотел повеситься, взял бы верёвку. И привычно, и много – все полки забиты. – Гена бросил альпинистское снаряжение в один из шкафов.
Пикнула рация. Гена нажал кнопку и скомандовал:
– Докладывай.
– Иваныч, я осмотрел санузел и спальню – всё чисто. С кухней интереснее – там стоит надрезанный торт, большой и красивый, а ещё две измазанные кремом тарелки, две чашки, кувшин с компотом из вишни.
– Ты его что, попробовал? – спросил Гена.
– Обижаешь! Кувшин стеклянный, там ягоды на дне видно. – Собеседник кашлянул. – Иваныч, у нас ты голова, но похоже, что к нашему трупу ребёнок в гости приходил. Холодильник ломится от закуси, алкоголя полно, но бутылки стоят на полках, закрытые и непочатые, а на столе торт и компот. Для полной картины только воздушных шариков не хватает.
– Разберёмся, – сказал Гена. – Есть что-нибудь ещё?
– А то! Я сейчас в саду, здесь натурально деревья растут. Айва поспела.
– Я имел в виду – по делу, – уточнил Гена.
– К нему, родимому, и веду. Мужику хата явно обошлась не дешевле, чем правительству – космопорт. Но здесь нет ни охраны, ни камер, ни сигнализации, ни постоянной связи с лунной базой – нихрена из того, что должно быть.
– Понял тебя, Семён, – ответил Гена. – Жди в саду, сейчас мы подойдём.
Гена посмотрел на люстру. Совсем недавно на крюке, к которому она крепится, висело тело Башмакова. Под люстрой, на полу, лежала опрокинутая небольшая стремянка – такие обычно используют для того, чтобы достать книги с верхних полок. «Поднялся, примотал, опрокинул, – подумал Гена. – Следов насилия нет, свидетелей тоже. Что же мешало убийце взять верёвку и вымыть посуду? Комар бы носа не подточил, но нет, словно специально следы оставил. Небрежен, играет или оставил послание?» Ответов на эти вопросы пока не было.
– Петров, за мной, – сказал Гена и направился в сторону сада.
***
Группа в неполном составе сидела в гостиничном номере. Осмотр сада не дал ничего, кроме удивления, а технические модули и такого удовольствия не доставили – стандартные помещения, чистые, практически стерильные.
– И что мы будем делать? – спросил Михаил.
Семён потянулся к столику, из стеклянного кувшина налил воды в чашку, отпил. Посмотрел на Михаила. Внешностью его природа не обделила: рост выше среднего, плечистый, на подбородке ямочка, нос прямой, уши ровные, – хоть сейчас ставь на обложку журнала. Разве что линзы понадобятся – глаза-то не голубые, а тёмно-карие, почти чёрные. И за этой внешностью никакого жизненного опыта. Семёну даже не нужно было заглядывать в личное дело, чтобы составить краткую биографию: богатые родители, обеспеченный сын; рос на всём лучшем, с неудачами не сталкивался – отсюда излишняя самоуверенность; в полицию пошёл ради престижа, считает, что положения добился сам.
– Главный приказал ждать, значит, сиди и не дёргайся, – сказал Семён. – Ты пойми, молодёжь, в нашей работе это важно – уметь выполнять приказы.
Дверь номера с лёгким шелестом отъехала в сторону. В комнату вошёл Гена. Нажал на сенсорную панель, подождал, пока дверь закроется, и после этого сказал:
– Все корпоративные вопросы Башмаков решал через своего представителя на Земле, переговоры вёл по сети, контракты подписывал цифровым ключом. Если здесь и были какие-то дела, то наши не в курсе.
– Но ты ведь не только в управление звонил, – сказал Семён.
– Неофициальные источники говорят то же самое. – Гена сел за стол, левую руку положил на столешницу, пальцами правой обхватил себя за подбородок. – Семён, вместе с лейтенантом идёшь в морг – на вас осмотр трупа; затем прошвырнитесь по местным барам – их всего два, – посмотрите, поспрашивайте. Да, и напомни им, чтобы держали Башмакова в морозилке и не отправляли раньше времени в крематорий, а то нам от его праха в баночке никакой пользы.
– Сделаем, – сказал Семён.
– На мне встреча с начальником полиции и губернатором. Сбор здесь, в номере. – Гена поднял левую руку, посмотрел на часы. – Не позднее девяти вечера. Если кто-то не придёт вовремя, работаем по плану «Д».
– Это как, товарищ подполковник? – спросил Михаил.
– Действуем по обстоятельствам, – пояснил Гена. – Подробности тебе майор Смирнов расскажет. Он у нас большой специалист в импровизации. Уникум.
Гена встал, с секундной задержкой поднялись и Семён с Михаилом. При этом Семён прищурил глаза, посмотрел на командира с укоризной во взгляде и сказал:
– Не моя вина, что у генерала такой слабый иммунитет оказался. И вообще, я своё на «губе» отсидел.
Речь явно шла о какой-то давней истории. Михаил ни о чём подобном не слышал и поэтому захотел уточнить:
– А...
– Дорастёшь до старлея – расскажу, – оборвал его Семён.
По приказу Гены сверили часы. Семён с Михаилом получили ещё одно командирское напутствие и отправились выполнять поставленные задачи. Гена заглянул в холодильник, взял питательный батончик – перекусить по дороге – и вышел из номера.
***
Несмотря на договорённость, с губернатором встретиться не получилось – на месте его не было, и куда он ушёл, никто, конечно же, не знал. «Стабильность, – подумал Гена. – Что на Земле, что на Луне – всё одно и то же, не достучишься до этих орлов». С начальником полиции таких проблем не возникло, и уже через полчаса Гена сидел в его небольшом рабочем кабинете. На стенах висели грамоты, портрет президента и несколько фотографий. На столе стоял набор канцелярских принадлежностей, подставка сделана из мрамора, фигурная: дед с длиной бородой и объёмным рюкзаком за плечами вёз тачку и по дороге столкнулся, видимо, с конкурентом; теперь они оба тянули тачку каждый к себе. Явно подарок на какой-нибудь юбилей.
Начальника полиции звали Григорий Сергеевич Лопатников, и был он полковником. Выглядел моложе своих пятидесяти с хвостиком: крепкий, кряжистый мужик, с внимательным, цепким взглядом. Гостя принял радушно, сразу предложил перейти на «ты» и по-свойски предложил выпить – разумеется, по маленькой, за знакомство и для поправки здоровья.
– Местный подвид аниса, – сказал Лопатников, поставив стопку на стол и громко занюхав выпитое копчёным мясом. – Прижился в здешних условиях, и гравитация ему нипочём. Учёные его выращивают, какие-то опыты ставят, что-то изучают, скрещивают. Ну, а мне по дружбе подгоняют иногда, я из него настойки делаю. Хорош, скажи?
– Да, на Земле такого не попробуешь, – ответил Гена.
– Так и я о том же! – Лопатников рассмеялся. – Ещё по одной?
– Работа, – сказал Гена и накрыл стопку ладонью.
– Понимаю, – в тон ответил Лопатников.
Он закрутил крышку и убрал бутылку со стола. Вытащил из сейфа тонкую папку и с задумчивым видом начал смотреть на Гену. В его глазах отчётливо читалась мысль: насколько далеко ему стоит зайти, помогая гостю. По долгу службы он обязан сделать всё, что в его силах, но кому как не начальнику полиции знать, что такое формальный подход. Гляделки продолжались секунд двадцать, а потом Лопатников развернул монитор так, чтобы Гена его видел. На экране было открыто досье на Башмакова.
– Официальная документация. Ты с ней знаком? – спросил Лопатников и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: – Вот здесь – дополнение. – С этими словами он протянул Гене папку.
Она оказалась пустой.
– Нет на него ничего, – сказал, отвечая на невысказанный вопрос, Лопатников. – Чист аки слеза младенца.
– Гриша, так не бывает.
– Сам знаю. Но у него действительно всё в полном порядке, даже заметку на листе не черкануть. Вот здесь, – Лопатников постучал пальцем по лбу, – есть пара догадок, но, сам понимаешь, куда их можно засунуть.
– Я тебя слушаю, – сказал Гена.
Лопатников навалился на стол, движением пальцев дал знак приблизиться. Гена придвинул стул, чуть склонил голову. Оказавшись практически вплотную к Лопатникову, он увидел на его лице тонкие, едва намечающиеся морщинки вокруг глаз, между бровей и на уголках рта. Вот так, вблизи, начальник полиции уже не выглядел таким молодым и бодрым.
– У нас тут одно время было много критики нынешних властей, тех, что на Земле. Ну, знаешь, то они делают не так, это делают не эдак, налоги большие, льготы маленькие – в общем, как всегда пустые слова, никакой конкретики, зато громко. Разговоры возникли неожиданно и так же резко прекратились. И пока у нас дружно решали, что с ними делать и как докладывать наверх, я задумался: а не прикрытие ли это? Начал копать и нашёл одно... – Лопатников замялся, подвигал челюстью, пытаясь подобрать подходящее слово, – один любопытный факт. На Земле есть компания «Синтез-еда». На старте она неплохо себя показала, получила инвестиции и покровительство высших чинов, заинтересованных в создании дешёвой пищи. А потом пошли разгромные статьи, всплыл компромат на её владельца, Сахарова, развернулась целая кампания о правильном питании. Мощно ударили. От «Синтез-еды» начали открещиваться и... – Лопатников движением ладони изобразил подъём, а затем резко опустил её, хлопнув о стол. – Упадок. Компания оказалась на грани банкротства. Вопрос на засыпку: к кому пошёл Сахаров?
– Неужели к Башмакову? – спросил Гена.
– Да, к нашему миллиардеру, – сказал Лопатников. – И прилетел он именно в то время, когда на Луне вовсю бушевали оппозиционные настроения, и до его приезда никому не было дела. А когда улетел – наступила тишина, и до сегодняшнего дня – ни-че-го. Было недовольство – и нет его. Как в воду кануло.
– Давно? – спросил Гена.
– Две недели тому назад. В отделе ты этой информации не найдёшь – никто не отслеживал. Мне самому на ушко шепнули добрые люди – считай, случайность.
– Что было в компромате на Сахарова?
– Грязное бельё. Из серьёзного – подкуп, три случая. Проверку начали, но что там и как – я не знаю, не моя юрисдикция, – сказав это, Лопатников развалился в кресле.
Гена смотрел на сидящего перед ним полковника, на его широкое лицо, на толстые пальцы, – смотрел и пытался найти то, что беспокоило его в услышанной истории. Надо будет узнать о Сахарове и «Синтез-еде», и тогда, возможно, кусочки встанут на места. Расспрашивать Лопатникова дальше он не стал: поблагодарил, получил в ответ крепкое рукопожатие и похлопывания по спине и, попрощавшись, ушёл.
***
Когда Гена покинул кабинет, полковник Лопатников без спешки убрал еду, затем направился к двери и заблокировал её. Вернулся за стол, набрал номер губернатора и стал ждать. Секунд через десять пришёл ответ, и в окне терминала появилось круглое, довольное жизнью лицо. Угрёв Сергей Васильевич, губернатор лунного города с немудрёным названием Луна-1, жевал зефир в шоколаде и, судя по испачканным пальцам (каждый – почти на две фаланги), кушал уже давно. Вот он взял чашку, шумно и с протягиванием отхлебнул из неё, громко проглотил, выдав: «А-ах!», и, наконец, обратил внимание на Лопатникова.
– Ну, что у нас хорошего? – спросил губернатор.
– Прилетела группа по особо важным делам, руководитель – подполковник Лихачёв, – сказал Лопатников.
Губернатор, засунув в рот указательный палец, облизал его. Повторил со средним. Когда дошла очередь до безымянного, Лопатников закрыл глаза, схватил двумя пальцами себя за переносицу и сдавил изо всей силы, пытаясь унять раздражение. Угрёв имел немало дурных привычек, и работать с ним было трудно.
– Разберись, – сказал губернатор, дойдя до мизинца.
– Нельзя, Сергей Васильевич. Всех на уши поднимем.
– С Башмаковым-то разобрались – а эти кто такие? Мелочь, слышать о них не желаю, – сказал Угрёв.
В голове Лопатникова мелькнула мысль, что жирную свинью, по ошибке называемую человеком, было бы неплохо придушить. Пальцы сжались в кулаки. Губернатор же смотрел куда-то в сторону и, похоже, что-то выискивал. Вот он протянул руку, и поднёс к себе тарелку с крошечными бутербродами, выложенными внушительной горкой. Один за другим он начал закидывать их в рот и покачивать головой от удовольствия.
– Не нужно приплетать меня к Башмакову. Это ваша бригада постаралась, и я ещё тогда сказал, что глупые инициативы приведут в жопу, – сказал Лопатников тихо, едва разжимая губы.
– Что ты там шепчешь? Место своё забыл? – повысил голос Угрёв. – Говорил он... Мне много кто говорит, а делать самому приходится. Кто всё это придумал, а? Я! Кто вопрос с Башмаковым решил? Тоже я! Бумаги оформлять – опять я. А ты что сделал, Гриша? Я тебе за что плачу? – Угрёв раздавил бутерброд, который держал в руке, посмотрел на него, вытер ладонь о полу пиджака и продолжил более спокойным тоном: – Да что с тебя взять... Знал бы ты, сколько стоит оформить купчую задним числом. Чистый грабёж. Но ничего, всё отобью. Два-три дня – и бумаги будут готовы. А всех, кто мне будет мешать, я вот здесь, вот прямо сюда зарою! – Угрёв ткнул толстым пальцем в пол.
Одним из самых больших желаний губернатора была покупка корпорации Башмакова. Впервые оно возникло месяц назад, но все переговоры с миллиардером окончились ничем. Башмаков наотрез отказался продавать своё детище, и Угрёв, как ни старался, не смог подобрать нужных слов или предложить взамен что-либо равноценное. Конечно же, губернатор затеял опасное дело не просто так и держал туз в рукаве, как матёрый шулер, но делиться с Башмаковым – это Лопатников знал точно – он не собирался.
И когда до его заплывшего жиром мозга дойдёт, что срыв грандиозных планов – дело ближайшего времени, он точно взбесится и наломает ещё больших дров. Уже завтра, после того как Лихачёв пробьёт Сахарова, и сам Лопатников, и Угрёв попадут под подозрение. Счета возьмут на контроль, установят слежку, а липовая купчая станет прекрасным поводом для ареста. Об удаче можно забыть: губернатор молчать не будет и сдаст всех, лишь бы срок уменьшили.
Со смертью Башмакова дела пошли наперекосяк, и план приходилось переделывать на ходу. Лопатников понимал, что торопится, что риск велик, но и сидеть на месте не мог – в этом случае его точно посадят, а так есть хоть какие-то шансы.
– Вы, Сергей Васильевич, оставайтесь дома. Я разберусь с проблемой и свяжусь с вами, – сказал Лопатников.
– Надеюсь, – ответил губернатор.
Экран терминала погас.
***
«Ну что за идиот, – подумал Угрёв, доедая бутерброды. – Ничего сделать не может. Всё сам, всё сам...» Он отложил пустую тарелку, набрал номер братьев Ивановых. Соединение установилось, и с той стороны на него посмотрело угрюмое лицо с низким лбом и мощными надбровными дугами. Иван или Пётр. Помощники губернатора, выполнявшие для него щекотливые и, конечно же, неофициальные дела, были близнецами. Одно время Угрёв пытался найти какие-нибудь отличительные черты, но быстро бросил эту затею, потому что братья выглядели слишком уж одинаковыми.
– Привет, шеф, – донеслось из динамиков.
– Привет, брат-акробат, – сказал Угрёв. – Через пару дней будет работа. Подготовьтесь и ждите.
– Понял, шеф.
Угрёв разорвал соединение. В последнее время Лопатников чересчур осторожничал, задавал много вопросов и так и норовил сделать по-своему. Прикормленный начальник полиции – это, безусловно, хорошо, но только не в том случае, когда он представляет угрозу. Сколько бы пользы он не принёс, от него лучше избавиться, а то ему ещё придёт в голову та же мысль и... Губернатор плюнул, метко попав в пустую тарелку.
– Нового найду, – сказал он сам себе. – Алчность – дверь, хрустящая купюра – ключ, и тот, у кого он есть, управляет людьми.
Придуманное изречение так понравилось губернатору, что он повторил его несколько раз, смакуя и катая по нёбу, словно это были не слова, а выдержанный коньяк. Хохотнул, хрюкнул от удовольствия и, довольный собой, решил чего-нибудь съесть. Покушать Угрёв любил с самого детства, и с возрастом его любовь только росла. Вместе с ней рос и живот, так что последние годы губернатору приходилось изрядно напрягаться, чтобы поднимать собственное тело с кресла.
Переваливаясь и почёсывая заплывшие жиром ляжки, Угрёв добрался до кухни. Там он выпил рюмку самогона – дистиллят тройной перегонки, чистый, как слеза младенца, – выгреб всё, что было в холодильнике и начал есть, обдумывая способы «успокоения» начальника полиции. Повешение отмёл сразу: нечего повторяться. Пожар тоже: на лунной базе были хорошие системы пожаротушения, продуманные, делали их с запасом – любой огонь погасят. «Может, заточку в бок? – подумал Угрёв. – А что, иронично: начальника полиции – и заточкой». Но в итоге губернатор, не переставая работать челюстями, отбросил и этот вариант. Как-то натянуто получалось. «Лучше он из табельного застрелится. Преступника не нашёл, вот совесть и замучила. Или честь. Что там у них...»
Пока Угрёв предавался чревоугодию и размышлениям, в его доме появился незваный гость. Электронный замок задержал его на считанные секунды: присев на корточки и поколдовав у дверной панели, он без проблем её взломал и зашёл в помещение. Шагая тихо и осторожно, незнакомец начал заглядывать в комнаты.
Губернатор сидел за кухонным столом, спиной к двери, и, увлечённый поглощением еды, ничего иного не видел и не слышал. Поэтому наброшенная на шею петля стала для него полной неожиданностью. Он захрипел, попытался обхватить верёвку, но толстые, как сосиски, пальцы никак не могли под неё подлезть. Губернатор задёргался сильнее, упал со стула. Почувствовал, как сверху на него кто-то навалился.
Когда в глазах стало совсем темно, давление вдруг ослабло, и Угрёв смог вдохнуть. Он захрипел, закашлялся, обхватил горло руками. Всё ещё туго соображая, отполз на пару шагов, перевернулся и, не вставая, прислонился спиной к холодильнику. Он видел двух людей: один, в тёмной одежде и с маской на голове, лежал на полу; второй, в светлых штанах и бежевой куртке, стоял над ним, в руке держал пистолет. Ещё была тонкая верёвка, похожая на свернувшуюся змею.
– Я... я... – выдавил губернатор и потерял сознание.
***
Часом ранее...
Выйдя из полицейского управления, Гена направился было на станцию связи, но то беспокойство, которое он ощутил в кабинете Лопатникова, только усиливалось. Какая-то очень знакомая мысль крутилась в голове и не давала себя рассмотреть. Гена достал коммуникатор, выбрал из списка контакт Семёна, набрал номер.
– На связи, Иваныч, – прозвучал голос из динамика.
– Что у вас? – спросил Гена.
– В морге были, заключение получили. Смерть от асфиксии, посторонних веществ в организме нет, внешних повреждений – тоже. В общем, ничего неожиданного. С кабаками аналогичная история: туристы заходят ежедневно, но сильно подозрительных не было, а просто подозрительных... Ну, сам понимаешь: если человек рожей не вышел, это ещё не повод на него дело заводить. Без зацепок там нечего ловить.
– Никто и ничего, – в раздумчивости произнёс Гена. – Нам не в первой. Ты мне вот что скажи: фамилия Сахаров тебе о чём-то говорит? Владелец «Синтез-еды», на Земле.
– А-а, этот... – Семён помолчал секунду, вспоминая. – «Синтез и еда – наши лучшие друзья!» Дурацкая рекламка из каждого утюга вылетала, пока лавочку не прикрыли. Ребята пробивали, думали, аферист, но нет, действительно что-то изобрёл. Хе, они ещё поторопились, завели дело на ровном месте, а получили, гхм, недолёт. Им тогда здорово попало. – Семён цокнул языком. – Есть предположение, что он замешан?
– Возможно. Надо проверять, – сказал Гена.
– Как рабочая версия – вполне. Если бы синтезированная еда легла на полки магазинов, то натуральной пришлось бы потесниться, а это – прямые убытки для Башмакова. Вроде как конкуренция получается. У Сахарова против Башмакова в борьбе столько же шансов, сколько у школьника-отличника против громилы, но Башмаков-то тупым не был. Ударил на опережение, а раздавленный конкурент отомстил: оформил заказ и...
– Почему заказ? – Гена ухватился за последнее слово, показавшееся ему важным. – Мог ведь и сам.
– Это вряд ли, Иваныч. Сахаров же не выездной. Он лет десять отработал в закрытом НИИ, а умнику с такой биографией скорее голову с плеч снесут, чем на Луну отпустят. Саблю возьмут, да как взмахнут!..
Гена остановился. Не сразу, но вспомнил – спасибо Семёну – доклад о «Синтез-еде» и Сахарове. Никакого криминала, обычная рутина, в рамках которой изучалась информация о потенциально важных событиях. Он даже вспомнил самого Сахарова: среднего роста, худощавый, с внушительной лысиной и близорукостью, – его внешность укладывалась в стереотип о научном работнике на все сто процентов.
Вот что его беспокоило в рассказе Лопатникова. Где-то там, в глубинах памяти, крутились шестерёнки, и пусть механизм сработал не сразу, но сигналы подавал уверенно. Развернувшись, Гена направился обратно, к зданию управления. Близко подходить не стал – остановился в отдалении, облокотился на стенку жилого комплекса и начал наблюдать. Не прошло и десяти минут, как в дверях появился Лопатников.
***
На столе стояла пустая банка из-под кофе. Гена налил в неё воды и плеснул в лицо начальника лунной полиции. Лопатников пришёл в себя не сразу. Сначала медленно открыл глаза и посмотрел непонимающим взглядом, потом попробовал встать (он лежал на полу, его руки были связаны), но безуспешно. Гена сидел рядом на корточках и ждал. Он не трогал Лопатникова, не хлопал его по щекам – у него и так должна была болеть голова после удара, и лишние похлопывания сделали бы только хуже.
– Зачем же вы так, полковник? – спросил Гена, когда увидел первые проблески понимания в глазах Лопатникова.
Ответа не последовало. Лопатников усмехнулся и повернул голову в другую сторону. Рядом с собой увидел лежащего навзничь губернатора, точнее, бывшего губернатора, потому что Угрёв был, без всякого сомнения, мёртв.
– Предумышленное убийство – тяжёлое преступление, – сказал Гена.
– Я не убивал, – ответил Лопатников.
– Мимо проходили, услышали шум, зашли проверить. – Гена улыбнулся. – Мы же оба понимаем, что это не прокатит.
– Ты-то как здесь оказался? – спросил Лопатников.
– Дедукция. Отбросил все лишние варианты, оставил единственно верный...
– Ты знал о Сахарове, – перебил его Лопатников.
– Не я, один из моих ребят, – признался Гена. – Вы на что рассчитывали, рассказывая о нём?
– Да какая теперь разница? – вопросом ответил Лопатников, вздохнул и закрыл глаза.
Гена снова подошёл к крану, наполнил банку до краёв водой и вылил на полковника. Лопатников, не ожидая подобного, вздрогнул и с удивлением посмотрел на Гену. В его глазах читалось: «Ты что делаешь?». Гена же, убедившись, что его слова будут услышаны, и продолжая оставаться подчёркнуто вежливым, словно и не было перехода на «ты», произнёс:
– Полковник, вы не хуже меня осведомлены, как работает наша кухня. На Луне все строения наперечёт, и мы обыщем их сверху донизу и найдём то, что добавит к вашим двадцати за убийство ещё столько же. Также вы прекрасно знаете, сколько в любом деле бывает условностей и как благотворно чистосердечное признание влияет на итоговый срок. Так что перестаньте изображать безразличие и рассказывайте.
Лопатников продолжал молчать.
– У вас тридцать секунд, а потом я звоню своим, – сказал Гена.
Когда отпущенное время истекло и Гена вытащил коммуникатор, Лопатников, словно ожидая этого момента, заговорил:
– Мне надо было знать, где ты будешь находиться ближайшие два часа. Пока бы ты посылал запрос и изучал информацию, я бы спокойно разобрался с губернатором и ближайшим рейсом улетел бы на Землю.
– Рисковая затея.
– Скажи прямо: паршивая. Пришлось импровизировать, а я в этом не силён.
– Кто Башмакова убил? – спросил Гена.
– Близнецы Ивановы, помощники губернатора, его личная гвардия. Он их с Земли привёз – маленькая армия для крошечной Луны. Эти братья-дегенераты наследили, как слоны в посудной лавке. Если б я сразу узнал, успел бы подчистить за ними, а так... Мой зам через голову действовал: придержал информацию, позвонил в центральное управление. Выслужиться захотел, карьерист хренов. Я о вашем прибытии узнал, уже когда вы прилунились. Мне надо на место преступления ехать – а я у себя сидел, думал. Сначала с Угрёвым связался, но от него в таких делах толку никакого; он, по-моему, так и не понял, что натворил. Высказал ему – и дальше думать. А потом ты приехал.
– Что сразу не улетел?
– Да потому что Угрёв – тупая овца! – воскликнул Лопатников с раздражением и злостью в голосе. – На Луне живёт 854 человека, смерть любого – ЧП! При этом жирный ублюдок выбрал единственного из восьми сотен миллиардера! Кровь остыть не успела, а весь город уже оказался под вниманием Земли.
– Из-за чего убил? – спросил Гена.
– Деньги. Ради чего ещё на такое идут... Для Угрёва должность губернатора стала чем-то вроде царского трона: делай что хочу – никто не указ. Поначалу он сдерживал себя, осторожничал: занимался небольшими махинациями; подворовывал; торговал тем, чем обычно не торгуют, – но чем больше получал, тем больше хотелось. Для отмывки денег создал лабораторию, куда привёз химиков, физиков и даже конструкторов – они там что-то создавали для вида, точнее, я так думал до какого-то момента и просто прикрывал глаза на его схемы. И тут в лаборатории синтезируют новый наркотик. К этому моменту аппетиты выросли настолько, что Угрёв, ну, попутал берега. Решил, что империя находящегося под боком Башмакова прекрасно подойдёт для распространения. Мнение самого Башмакова губернатора не интересовало, он просто так хотел. Глупая была затея, но Угрёв вцепился в неё, как репей в штанину. Возник конфликт, и чем он закончился – ты знаешь. – Лопатников перевёл дыхание и через несколько секунд добавил: – Звони своим, я всё покажу.
***
Просторное помещение лаборатории пряталось за тремя массивными дверями. Внутри было светло. Вытяжки, шкафы, столы, микроскопы, колбы, сосуды – всё это находилось в идеальном порядке, сверкало чистотой и стерильностью. По помещению сновали люди, собирали образцы, фотографировали и осматривали каждый уголок, а что успели изучить – опечатывали.
– Ивановых задержали? – спросил Гена.
– Да, – ответил Семён. – Они даже первые показания дали: как и Лопатников, всё валят на губернатора.
– По минимуму надеются получить, обычное дело, – сказал Гена.
– Но если во всём виноват губернатор, зачем Лопатников его убил? – спросил Михаил.
– Когда я пришёл, Угрёв ещё был жив, – ответил Гена. – От чего он умер – покажет экспертиза, но, думаю, тут наш коллега соскочит. А вот то, что он первым делом пошёл убивать... Полагаю, он замешан сильнее, чем хочет показать; возможно, полноправный партнёр, а не просто «глаза закрывал». Но ничего, Луна маленькая, найдём и улики, и доказательства. Теперь это лишь дело времени.