Эту абракадабру я не зря сделал названием.
Оно такое же чудно́е, как и вся дальнейшая история.
Всего пара несовместимых предметов переплелись настолько неожиданно, что это могло бы сойти за сценарий к жёсткому ужастику.
Приключения эти реальны и рассказали мне о них сами действующие лица.
По итогу услышанного, я стал третьим выпускником Академии поучительных случайностей и теперь передаю эту науку уже моим слушателям.
Ёлка.
Умерла совсем молодой, в возрасте лет 15, плюс-минус туда-сюда. Росла не быстро, но в хорошем соседстве: вокруг высокие и мощные строевые сосны – хозяева этого большого, раскинутого на десятки километров старого бора́.
Вокруг стройных золотистых стволов ютятся многочисленные и низкорослые соседи – худые лиственные кусты, набирающие сок юные потомки взрослых хозяев да случайно притулившиеся в тенях тонкоствольные елочки. Им то совсем скучно, но делать нечего: семечко упало – прижилось, надо расти.
По законам леса, вся сочная еда и вода достаётся хозяевам-соснам. Им надо расти и размножаться.
Все остальные доедают за ними, поэтому и растут медленно и то́нко. Многие, не получая в достатке земных соков, умирают юными, едва набрав рост в направлении к далекому небу и свету.
Весь этот пейзаж подстелен мягким и влажным слоем сочно-зеленого мха, принимающего на себя упавшие ветки, отмершую хвою да отжившие своё единственное лето листья кустарников и прочих березок-осинок.
Мох покрыл здесь всё – землю, гнилые пни, приболоченные низинки...
А ещё – затянул шрамы старых военных траншей, снарядных воронок, огневых позиций и блиндажей.
В годы Великой Отечественной за обладание этим светлым и широким бо́ром шли свирепые бои. И нашим и немцам было критически важно забраться вглубь этой территории, чтобы получить здесь укрытие, строительный материал и топливо для костров.
Песчаный грунт был податлив и сух, что делало вырытые в нём блиндажи идеальным на войне жилищем.
Рельеф здесь тоже удобен для войны: протяженные высотки, склоны, лощины, мокрые низины да мелкие болоти́нки.
И воевать, и жить удобно. Только кровью наших бойцов здесь все пропитано плотно. Большой кровью. Послевоенный лес уже на ней рос.
Наша ёлка росла на коротком склоне - от невысокого гребла́ в сторону крошечного болотца, в котором и воды-то не бывает. Так, весной мох намокнет талой водой, так её тут же сосны-великаны и выцедят.
Пока наша была тонким прутиком с десятком иголок, еды ей хватало: росла и круглела стволом.
Потом стало хуже. Еды уже не вдоволь, росту вроде набрать успела, а вот телом под него уже не вытягивала.
Ветки стали лысеть и сохнуть, одежка из коры облезла и отвалилась. Корни потеряли цепкость и держаться за землю им стало уже невмоготу.
Так и пришел ёлкин конец.
Однажды она выдохнула коротким шелестом легчайшего ветерка и не торопясь, беззвучно завалилась на бок. Мягкий мох слегка поддался и всё пришло в равновесие.
Осень
Прошло несколько лет. Елочка стала частью приютившего её мха, из которого торчали редкие, высохшие намертво короткие ветки. Их тонкие концы отгнили и отвалились, а сами они стали жесткими и острыми как гвозди.
Осень тогда была дождливой и потоки воды, обильно падающие на холодный лес, посбивали с кустов все мертвые листья, местами превратившие темно-зеленую поверхность в пестрый, липкий ковер.
Прикрыло безжизненной листвой и замшелый скелет нашей ёлки, похоронив её окончательно.
Только короткие острые ветки, словно сломанные ребра торчали наружу.
Двое.
Им было лет 35-37. Вместе выросли на одной улице, после армии работали в одном городе.
Один – врач – реаниматолог, второй – инженер в морском порту.
Объединило их одно интересное и редкое дело – они вместе копали по войне. Не по железу, которым в тех местах земля была набита как сосновый бор шишками, а по бойцам.
Такое определение существует в узких кругах поисковиков – по бойцам.
Смысл здесь понятен.
Они собрались съездить на коп неожиданно: врачу перенесли дежурство, а у второго была суббота.
Врача звали Олег, инженера – Игорь.
Собраться в лес им было – только подпоясаться. Полусобранные рюкзаки всегда лежали на лоджии, банка тушенки и буханка черного хлеба – в дежурном режиме на кухне. Горячий чай – в термос.
В лесной паёк также входила миниатюрная фляжечка специальной лесной микстуры для поддержания иммунитета и скромного подарка лесному дедушке; без неё он мог и не даровать внезапным гостям удачи.
Да и тени павших бойцов незримо одобряли нехитрую, но греющую их расплескавшиеся по лесу души церемонию, где третья - всегда за них.
Поехали на машине Игоря. В городе она была ему не нужна, а вот чтобы в лес... Тут и бензин находился и желание толкаться по пробкам и торчать на светофорах появлялось. Короче, все как у всех городских копарей-поисковиков.
Ехать, по меркам большого города, было недалеко. По расстоянию. Про время городские обитатели говорили осторожно, чтобы понапрасну не обнадеживаться.
Бор
Война затихарилась практически сразу за дальними пригородами. Там она была везде.
Этот сосновый бор был известен практически всем в окру́ге поисковикам, но не все могли его посещать тогда, когда хотели.
Свободное время, транспорт, разрешение от жён. Это три столпа, на которых и базируется вся поисковая вселенная. Даже деньги здесь не так важны. Если припёрло - найдут.
Была поздняя осень, лес прозрачен, а земля читается как открытая книга. Следы войны все наружу.
Олег - врач. Это те только настройка рук, но и настройка мозгов. Поэтому к его рюкзаку всегда приторочена маленькая походная аптечка. В ней только самое необходимое. Что - врачу виднее.
За многие полевые выходы эта аптечка ни разу не понадобилась. Но ее наличие не обсуждалось.
Игорь – инженер. Наверно грамотный. Любитель всякой умной и компактной техники, которую можно таскать с собой в лес. Навигатор, фонарь, рация...
В этот выход Игорь взял с собой их две. Чтобы каждому.
Олегу рация показалась лишней в этом коротком выходе: - «Зачем? Там лес насквозь прозрачный, да и ходить будем рядом. Вдруг пролюбим где».
Игорь: – «Бери. Чё ей дома лежать. Она не для дома куплена».
Поехали и приехали. Машину загнали на крохотную полянку между большими соснами, глотнули чайку из термоса и пошли вглубь тихого сырого бора.
Шли недолго, до первых позиций.
Присели на край уже копанного кем-то раньше блиндажа, достали положенные для короткой церемонии припасы, махнули по маленькой, помянули... Третья – за тех, по чьи души они прибыли сюда в надежде на поисковую удачу.
Потом включили поисковые приборы, закинули на плечи лопаты и побрели по поверхности мертвой войны.
Как всегда бывает в копе, время летит быстрее пули.
Наши копа́ри по длинной дуге обошли район, выйдя к высокому греблу, спускающемуся в сторону небольшой мокрой низинки.
Поверху высотки ничего, кроме ржавых осколков да обрывков колючей проволоки копари не нашли. Война здесь была, но пехота, скорее всего не наступала; настрела нет.
Работала артиллерия, разнося немецкие траншеи для прохода нашей пехоты.
Но пехота, пошла другой стороной, а убитых немцев выкопали ранние послевоенные мародеры.
“Пойду, гляну что там за болотцем” – Олег спустился по склону в сторону низинки.
Через десять минут звуки работы его прибора затихли в глубине леса.
Игорь докопал один хороший сигнал, убедился, что это всего лишь алюминиевый осколок головы от снаряда, бросил эту железку в ту же ямку и не торопясь двинулся догонять Олега.
Под тонким слоем прелой листвы на склоне лежал скелет знакомой нам ёлочки.
Притормаживая ногами на спуске, Игорь наступил на незаметный ствол мертвого дерева...Намокшие листья, превратившиеся в настоящее мыло, шансов устоять на ногах ему не оставили...
Нога скользнула резко и длинно. Игорь, заваливаясь набок, успел отпустить лопату и инстинктивно выбросил освободившуюся руку под себя...
Но рука до поверхности не достала...
Падающее тело Игоря встретил вертикально торчащий короткий и жёсткий еловый сук.
Тонкий как гвоздь, он, пробив штанину, с хрустом вошёл в правую ягодицу несчастного копаря на всю свою длину.
Игорь судорожно выплюнул из легких весь воздух и замер, насаженный на десятисантиметровый деревянный штырь.
В глазах потемнело, грудь спёрло внезапным ощущением чего-то страшного.
Внизу поясницы резко и горячо полыхнула нестерпимая боль.
Игорь побледнел, покрылся липким холодным по́том и судорожно стал осознавать всю жуть произошедшего.
Пошевелиться было совершенно невозможно: рука не могла упереться в землю, проваливаясь в податливый мох, а малейшее движение разрывало тело невыносимой болью.
Сделав несколько конвульсивных вздохов, Игорь медленно подсунул под себя руку и ощутил тепло вытекающей из раны крови.
Боль быстро обессиливала Игоря, но ужас от мысли, что ему придётся как-то слезать с этой деревянной иглы, выжигал в нём всю силу воли.
Превращаясь в сплошной сгусток боли, Игорь вдруг вспомнил, что где-то рядом должен ходить Олег и эта мысль взорвала в нем надежду.
Олега надо было звать и звать громко.
Но громко не получалось: воздух в нужном количестве в легких отсутствовал, а чуть более глубокий вздох принёс бы к новую порцию страданий.
Но Игорь рискнул. Собрав в кулак остатки своей изорванной воли, он крикнул что было сил.
Но сил уже не было и крик вышел словно предсмертный хрип перерезанным горлом.
“Ну что, кирдык! Сам я не слезу, а пока меня найдут, я уже от кровопотери кончусь”.
Шипя и охая, Игорь потянулся за скинутым назад рюкзаком, чтобы хоть как-то опереться на него спиной.
Шаря по ремням и лямкам, он внезапно нащупал холодный корпус притороченной к рюкзаку радиостанции.
Не веря своей удаче, его внутренний голос буквально взвыл: - “Да ёпта! Слава Богу! Фухбля!”
И новая порция холодного по́та, но уже от свалившегося предвкушения спасения.
Содрав рацию с рюкзака, Игорь взмолился всем сразу богам и лесным дедушкам: - “Только бы у него была включена! Только бы была включена!”.
Рация у Олега была включена и неожиданно для него выдала шипящий хрип: - “Олег... У меня капец... Я идти не могу” - потом пауза в эфире и снова - “Олег... Мне жопа... Пипец, как больно!”.
Олег, мгновенно оцепенев выкрикнул в эфир: - “Чё там за херня у тебя? Где ты?”.
Игорь продолжал шипеть в рацию - “Там, где ты пошел вниз”. Я там.”
“Ну ёпта! Сейчас буду!” – Олег рванул назад словно взрослый лось, набирая обороты.
“Блин, что он там мог натворить? Подрыва я не слышал. Дикий зверь? Так тогда он бы орал как резаный”.
А ноги все несли и несли Олега вперед, к другу, у которого, как он уже понял, все было совсем хреново.
Бежал он недолго. Проломив собою редкий приболотный кустарник и выбежав к склону, Олег увидел сидящего на земле Игоря, бледно-серое лицо которого мерцало словно плоская посмертная маска.
Притормозив, Олег повнимательнее вгляделся в своего друга и ему сразу не «понравилась» поза, в которой тот старался удержаться.
Чутьём опытного врача Олег буквально ощутил флюиды нетерпимой боли, исходящие от товарища.
Подскочив к Игорю, Олег увидел кровь: сначала на штанине, а потом уже на зеленом мшанике.
Еще не зная причину ситуации, Олег понял, что всё намного хуже, чем он себе представлял.
- Так, ладно, успокойся. Что случилось?
– Я на что-то упал и пробил себе задницу. Звиздец как больно!
Став на колени и приминая под товарищем окровавленный мох, Олег очень быстро всё понял – Игорь, поскользнувшись на мокром стволе мёртвого дерева, со всего маху сел на старую еловую ветку, которая зашла в него на всю длину.
Что она натворила внутри ягодицы, Олегу было страшно даже представить.
“Ну блин, капец! Она ж грязная... Теперь без операции уже не обойтись”.
Дальше все было по плану и по удаче.
Олег, собравшись с силами и сжав в кулак своё профессиональное самообладание, морщась от Игоревых стонов, резко снял его с проклятого деревянного штыря.
Затем, восхваляя себя за проницательность и аптечку, Олег, насколько было возможно, остановил обильно вытекающую кровь и кое-как застегнув на товарище штаны, потащил его к машине.
Игорь слабел на глазах, но опираясь на товарища все-таки допрыгал свой самый длинный в жизни километр.
А Олег знал, что товарища он дотащит, что привезет его в свою больницу, что будет срочная операция и Игорю располосуют всю правую ягодицу, уберут оттуда грязь и зашьют все надежными швами.
Что потом Игорь получит звиздюлей от супруги и какое-то время не будет ездить в лес.
Игорь же, лёжа животом на заднем сиденье своего авто, радовался счастливому спасению и тому, что друг у него – доктор.
· Я же тебе говорил, пусть рации будут. Чё, прицепил ты их и ходи. Они же не мешают.
· Да уж, придурок, тебя сегодня как раз твоя рация и спасла. Без неё ты бы до меня не докричался. А сам ты бы никак с этого сучка не сполз, так и сидел бы как в гербарии, пока я тебя спохватился. К тому времени ты бы уже кровью изошёл. И даже если бы и слез, то далеко не ушел бы.
К тому времени, когда я узнал об этой истории, та ёлка скорее всего уже сгнила.
Теперь Игорь ходит со шрамами на заднице, Олег продолжает спасать людей и купил себе комплект радиостанций.
И один и другой продолжают ездить в лес и там без них уже не делают ни шагу.
Вот такая удивительная история.
Мы, кстати, без радиостанций тоже в лес не суёмся. Они же не мешают. Вот только врача в нашей команде пока нет.
К чему я все это так нудно расписывал?
А к тому, что лишних предметов в нашей поисковой жизни не бывает. Всё, что мы носим, для чего-нибудь нужно. Даже, если это понадобится один раз в жизни.
Есть хорошее правило, сформулированное опытными людьми: не нужно брать в экспедицию то, что может пригодиться; бери то, без чего нельзя обойтись.