Сегодня нашему городу исполнилось четыреста лет. Местные СМИ кричали о празднике, который охватит все центральные улицы, площади и парки. Программа была расписана по часам. Когда и где состоятся выступления артистов и музыкантов, конкурсы, викторины, фейерверки, беспроигрышные лотереи, бесплатное угощение и прочая халява. Но мое внимание привлекло довольно странное объявление: «Психотерапевт С. Либерти поможет за пять минут избавиться от комплексов, мучавших вас всю жизнь. Гипнотический сеанс состоится на Набережной возле ротонды в 21.00». Отложив смартфон, я задумался, а есть ли у меня комплексы? Пожалуй, нет. А вот у Лизы – моей жены, их тьма. Главный – ревность.
Не могу сказать, что я был счастлив в нашей семейной жизни. Раньше Лиза устраивала меня в качестве любовницы и о браке с ней я даже не помышлял. Но когда она заявила, что беременна и намерена рожать, я, как порядочный человек, счел своим долгом сделать ей известное предложение, на которое она отреагировала немедленным согласием. Я знал, что она любит меня до безумия, но не знал, что это безумие сделает мою жизнь невыносимой немногим позже свадьбы.
Ребенок родился мертвым. Но, к своему удивлению, я обнаружил, что это трагическое событие меня мало тронуло. Лиза же была безутешна и, видя мое равнодушие к ее горю, стала резко меняться. Мне, конечно, было ее жаль. Но, видимо, не до такой степени как ей хотелось. Она обвиняла меня в черствости, бездушности, всячески унижала, пытаясь причинить мне боль хотя бы таким путем. Она даже желала развода, говоря, что если я женился на ней из-за ребенка, которого теперь нет, то могу убираться ко всем чертям и оставить ее в покое. Хотя никаких беспокойств, а я в том уверен, я ей не причинял. Наоборот, утешал, как мог, заставляя себя проникнуться сочувствием и пониманием. Но ее это почему-то раздражало еще больше, и она называла меня лицемером. Тем не менее, наряду с этими скандалами Лиза оставалась хорошей хозяйкой. Вкусно готовила, чисто убирала и стирала, и это единственное, что удерживало меня от развода. Ведь для мужчины немаловажно, что у него прилежная жена, так как одной любовью сыт не будешь. А любовь вполне можно найти на стороне. Что, собственно, я и начал делать. И такая жизнь меня вполне устраивала. Тем более, что я отлично усвоил урок от одного своего приятеля, который развелся-таки со своей женушкой по собственной инициативе и женился вторично, как ему казалось, по великой любви. Но затем глобально раскаялся, очутившись в еще большем дерьме. Его новая жена оказалась работящей лишь в постели, о которой он только и мечтал. Любовь быстро улетучилась, зато неизменными остались пустой холодильник и грязь в квартире. Вот потому я и не спешил расставаться со своим физическим комфортом, сдерживая отрицательные эмоции к моральной дисгармонии.
Постепенно накал страстей в связи со смертью ребенка поугас. Но появилось нечто другое, мешающее мне спокойно жить – это как раз ее ревность. И хотя она ни разу не застукала меня с женщиной, так как я был весьма осторожен, все равно постоянно пыталась уличить меня в измене. По несколько раз звонила, когда я на работе, писала смс, требуя, чтобы написал что-то в ответ и немедленно, даже неожиданно заваливалась к моим друзьям, если я говорил, что нахожусь у кого-то из них. А у них я, конечно, не был, чем ставил их в неловкое положение. Но мне всегда удавалось скрыться от ее неусыпного ока, отбрехаться и гульнуть на стороне, они же восхищались моей изобретательностью, считая меня почти героем. И у меня со временем возник уже спортивный интерес – сумею ли обвести жену еще и еще раз.
Вот и сегодня, когда наша мэрия объявила день нерабочим, я сам вызвался сходить в магазин для закупки продуктов к праздничному столу. Зная, разумеется, заранее к кому я непременно забегу на часок, другой. Лиза очень подозрительно на меня взглянула, но все-таки выдала список необходимого:
- Ладно, сходи. Мне совсем некогда. И пирог в духовке, и салат нарезать надо и.., ладно, - бурчала она себе под нос, исписывая обрывок листа крупным почерком.
Воспользовавшись ситуацией, я отправился прямиком к Иришке – совсем юной безбашенной особе, вытворяющей в постели невероятные чудеса и не требующей ничего, кроме пары бутылочек пива да пачки сигарет. Но, завертевшись в этих сексуальных разнообразиях, я и не заметил, как пролетели два с половиной часа, и даже не услышал с десяток звонков от жены, так как телефон остался в кармане джинсов, а джинсы остались валяться в коридоре. А спальня Иришки была относительно далеко от коридора, как и мы были далеки от посторонних звуков, увлекшись лишь своими.
И теперь я, как быстроногая лань мчал в ближайший супермаркет. Там я похватал всего, что ни попадя, даже и не подумав о списке жены. Ответив, наконец, на ее очередной звонок, извинился за задержку, сказал, что о форс-мажоре расскажу дома и с той же скоростью понесся навстречу очередному скандалу.
Напустив на себя побольше важности и серьезности, я с порога протянул Лизе пакет с покупками, устало вздохнул, сел на пуфик и стал развязывать шнурки кроссовок.
- Где ты был? – ледяным голосом задала риторический вопрос жена, так и держа в руках пакет.
- Слушай, ты не поверишь…– начал было я, глядя на нее снизу вверх.
- Конечно не поверю! – тут же оборвала она меня.
- Хорошо, тогда я ничего и не стану рассказывать, – парировал я и вернулся к шнуркам.
- Нет уж, изволь объясниться, - отчеканила Лиза, – Послушаю твою очередную брехню.
- А можно я сначала переоденусь и приму душ? - буквально взмолился я, утирая со лба несуществующий пот.
Лиза молча развернулась и пошла на кухню. Я же юркнул в ванну и включил воду. Когда же вышел оттуда спустя минут двадцать, увидел жену, сидящей за кухонным столом, на котором были разложены мои покупки.
- Что это? – немедленно спросила она, тыкнув в них пальцем.
- Как что? Продукты, которые ты просила купить, - спокойно ответил я, но внимательнее рассмотрев товары, понял, что здорово облажался.
- Да? Что-то я не припомню, чтобы просила тебя купить клей для обоев. А дюбели? Просила?
- Зато ты давно просила сделать ремонт в коридоре, - не оплошал я.
- Какой ремонт?! Ты за год и гвоздя не вбил! Ты же ничего не умеешь и не хочешь. Тебе на все плевать, кроме своих шлюх! – начала заводиться она, - А это что? Зачем ты купил стиральный порошок? Я на прошлой неделе купила два пакета!
- Хотел сделать тебе приятное, - с тоской в голосе ответил я.
- То есть, покупая женщине стиральный порошок, ты рассчитываешь осчастливить ее? Короче, где ты был и почему не отвечал на звонки?! – угрожающе поднялась она с табуретки.
- Вот с этого и надо было начинать, - хлопнул я в ладоши, - Твой муж чуть не погиб от теракта, а ты придираешься к дюбелям! Ты и представить себе не можешь, во что я попал!
Лиза округлила прищуренные до этого глаза и снова опустилась на табурет. Я заметил на ее лице волнение и растерянность. Это подбодрило меня и я с пафосом, подкрепленным размашистыми жестами продолжил. Наплел я ей о том, что как только я вошел в магазин, там объявили о заложенной в нем бомбе. Стали срочно эвакуировать посетителей, но при этом отобрали у всех телефоны. Наверное, в целях безопасности. Поэтому она и не могла до меня дозвониться. Пришлось ждать полтора часа, пока немедленно приехавшие саперы исполняли свои обязанности. Народ, конечно, негодовал. Но что поделаешь? Видимо так оппозиционеры в день города решили дискредитировать местную власть.
- И как ты думаешь, любимая, с каким настроением я зашел обратно, когда всем, ожидающим на расстоянии в полкилометра, разрешили вернуться!? Вот именно! Да я трясущимися от злости руками похватал что увидел, лишь бы побыстрей оттуда свалить! Так что извини, любовь моя, я ни в чем не виноват перед тобой, - закончил я свою пылкую речь.
Лиза немного помолчала, переваривая услышанное, затем снова прищурилась и выдала:
- А как же история с телефонами?
- В смысле? – насторожился я.
- Вы свалили их при выходе в одну кучу? А потом каждый забрал тот, который понравился? Или все понадеялись на честность друг друга?
Такого вопроса я от нее никак не ожидал. Но немедленно утвердительно кивнул:
- Конечно! Ведь сейчас в телефоне у человека заключена вся жизнь, можно сказать. Номера друзей, рабочие моменты, важные переписки, фотки, банковские карты, наконец! Тут даже честность ни при чем!
- Ага, важные переписки со своими шлюхами, - вяло кивнула она, и я понял, что выиграл битву.
Затем я с наслаждением уплел поданный мне обед из четырех блюд и развалился на диване перед телевизором. Лиза же осталась на кухне мыть посуду, нещадно гремя тарелками. Видимо не до конца поверила в мою ужасающую историю. Но мне уже было на это наплевать. Во время местной рекламы я вдруг вновь увидел объявление про психотерапевта Либерти и тут же позвал Лизу. Она явилась почти сразу и застыла на пороге с вопросительным выражением лица.
- Послушай, дорогая, сегодня праздник. Давай не будем ссориться и пойдем куда-нибудь погуляем. Там повсюду веселые мероприятия. Музыка и прочее. А? Ты как? Я вот, как патриот, как абориген нашего города, к тому же пострадавший от террористов, хочу немного развлечься. Но, если ты сейчас скажешь, что устала или моя компания тебя не устраивает, пойду один. Имею полное право!
Она молчала. И я в какой-то момент понадеялся, что так и будет. Но зря. Через минуту Лиза согласилась:
- Ну уж нет! Я пойду. И не потому, что желаю развлечься. С тобой это просто не реально. А потому, чтобы не дать тебе шанса зависнуть у очередной бабы!
Я почувствовал, что уже не в силах себя контролировать и закричал:
- Хватит! С меня довольно! Твои необоснованные обвинения могут свести с ума уже сумасшедшего! И я не намерен ежедневно выслушивать эти пошлости. Короче, собирайся. Жду не больше получаса и ухожу!
Ровно через тридцать минут мы вышли из квартиры. Молча дошли до центральной площади, где уже вовсю веселился народ, будучи под хмельком. Основная масса с самозабвением отдалась энергичному танцу под веселую песню какого-то ансамбля. Я с завистью смотрел на оживленные лица людей и невольно сравнивал их с каменным и вечно недовольным лицом моей закомплексованной жены. Вместо того, чтобы радоваться жизни в сплочении со своими земляками, я должен смиренно вышагивать рядом с женщиной, от которой сейчас просто мечтал избавиться как никогда! Елизавета же, понурив голову протискивалась сквозь толпу и целенаправленно шла через площадь к выходу на прилегающую к ней улицу. А я, как послушный ребенок, шел следом, оглядываясь по сторонам. Несколько знакомых поздоровались со мной, приглашая присоединиться к их компании. У меня было огромное желание так и сделать, но знал, что это невозможно. Жена, не останавливаясь двигалась вперед. Казалось, что она получает удовольствие от сознания того, что причиняет мне неудобства. Мы бесцельно помотались по улицам, увешанным светящимися гирляндами, и оба молчали. Я то и дело поглядывал на часы, боясь опоздать к началу сеанса психотерапевта. Почему-то я надеялся, что он поможет Лизе стать более доверчивой, более жизнерадостной, уверенной в себе, что весьма бы облегчило мою жизнь. Наверное, потому, что надеяться было больше не на что. Благо, мы шли сейчас именно в сторону набережной, где и должен был выступить С. Либерти.
К моему удивлению желающих избавиться от комплексов оказалось довольно много. Причем это были люди сравнительно молодого возраста. Скорее они толпились тут просто из любопытства.
- Знаешь, любимая, - нарушил я наше молчание, беря жену под локоть, - сейчас тут должно начаться одно удивительное шоу. Думаю, тебе понравится.
- Надеюсь, тебе тоже, - метнула на меня испепеляющий взгляд жена.
- Так значит, ты знала об этом?! – буквально опешил я.
- О чем? – дернула она плечом и тут же отвернулась.
Я так и не понял ее. То ли совпадение, то ли она также специально вела меня сюда, но продолжать выяснять ситуацию не решился. А в это время на маленькую кустарно сколоченную трибунку уже поднялся обещанный нам профессор психиатрии. Тощий, в огромных очках с толстой роговой оправой и в какой-то идиотской зеленой бейсболке. И мне показалось, что готовится простой розыгрыш.
- Господа! Я рад, что вы поверили мне и пришли на мой сеанс, - начал он без особых приветствий, буквально присосавшись к микрофону, - И я приложу сейчас все свои навыки и усилия к тому, чтобы помочь вам воспринимать этот земной мир именно таким, каким вам хочется его видеть. А не таким, заметьте, каким вам его навязывают. Полное раскрепощение мысли и души, полная свобода действий – это именно то, что вам нужно в вашей жизни! – все более повышая голос, продолжал он, уже напоминая мне Ленина на броневике. И в этот момент я подумал, что попал не туда. Представляю, что Лиза после такого сеанса, если это и впрямь не шутка, и он на нее подействует, станет еще невыносимее. Она и сейчас не стесняется высказывать мне массу претензий. А тут еще и рукоприкладством займется!?
- Теперь вы будете говорить и делать только то, что вам хочется, что считали запретным плодом, -- продолжал Либерти, подкрепив мои опасения, - И это уже никогда не вызовет в вас сомнений и угрызений совести, - чеканил каждое слово профессор, - А главное, все ваши слова и действия теперь не будут считаться противозаконными. Даже если таковыми являлись ранее. Они заранее одобрены вашей администрацией, которая решила сделать для вас столь превосходный подарок в честь юбилея города! Таким образом, ваш город будет первым в столь изысканной новизне!
Тут же из толпы последовали крики приветствия, овации, свист и гул. Народ возликовал. А я уже с большой опаской стал поглядывать на Елизавету. Она стояла, не шевелясь, молча взирая на трибунку. Успокаивало пока то, что этот людской восторг она не поддержала.
- Сейчас я дам вам, так сказать, зеленый свет, - вдруг перешел почти на шепот психотерапевт Либерти и подергал свою бейсболку за козырек, - по сигналу которого вы беспрепятственно пойдете к своей долгожданной цели. И так, расслабьтесь, господа. Думайте о своих самых заветных желаниях, которые скрывали всю свою жизнь, боясь быть непонятыми. О которых молчали, считая, что их огласка поставит вас в неловкое положение. Теперь все запреты снимаются. Вы вольны делать все, что хотите. И никто не осудит вас. Никто не накажет. Поверьте в себя. Вы свободны! – чуть повысил он голос на последней фразе, - Сейчас я буду считать до десяти, и на счет десять с вас спадут все оковы прошлой жизни. Внимание! Зеленый свет!
- Что-то мне тут не нравится, - вдруг встрепенулась Лиза и взяла меня под руку, - Может, уйдем отсюда?
- Нет. Мы останемся, - ответил я ей наперекор, хоть и желание у меня было то же, - По-моему, это просто какая-то игра. Не волнуйся.
- … четыре, пять, шесть, - меж тем монотонно отсчитывал Либерти.
Публика заворожено следила за его губами, словно боясь пропустить хоть звук. Я заметил, что некоторые даже стали немного покачиваться в такт его счету. На счет семь я почувствовал, как рука жены дрогнула, и она сильнее прижалась ко мне. Я наклонился и заглянул ей в глаза. Она, казалось, не заметила этого. Они были широко раскрыты и пусты. Неужели на нее что-то подействовало, не на шутку занервничал я, жалея, что не убрался отсюда по ее просьбе. Я всегда замечал, что она очень часто бывает права, словно видит будущее. А я, в силу своего упрямства, всегда перечил ей и поступал по-своему. О чем потом втайне сожалел, садясь в лужу. Но сейчас менять что-либо было поздно. Тем более, что на меня этот с позволения сказать профессор никак не действовал. На счет «восемь» я лишь подумал, что Либерти в переводе с английского означает свобода, на счет «девять», что инициал «С», наверное, тоже свобода, но уже на русском, а на счет «десять» в моем левом ухе что-то слегка щелкнуло, но я не придал тому никакого значения.
- Пойдем отсюда, - снова ожила Лиза и потянула меня за локоть, - Мне что-то нехорошо.
- А тебе вообще хоть когда-то бывает хорошо? – с удовольствием уколол я ее.
Она промолчала и отпустила мою руку.
- Ладно, пошли, - согласился я, заметив, что профессора уже нет, а народ начал расходиться, гудя обсуждениями произошедшего. Вместе с толпой мы стали подниматься вверх по ступеням набережной, когда я вдруг ощутил, что чья-то рука бесцеремонно лезет в карман моих джинсов, где лежало портмоне. Я отшатнулся в сторону, машинально ударив по руке вора. Им оказался мальчишка лат пятнадцати. Он даже не смутился, наоборот, ухмыляясь, смотрел на меня с вызовом. Мы прошли мимо и я, оглянувшись, увидел, что он проделывает тот же маневр с другим человеком, идущим позади нас. Тот тоже заметил его манипуляции, но, в отличие от меня не прошел мимо, а широко размахнувшись, ударил парнишку кулаком в нос. Парень упал, схватившись руками за лицо, по которому уже струями текла кровь. Мы с Лизой остановились и стали наблюдать как тот человек с методичностью и, кажется, с наслаждением стал избивать несостоявшегося вора ногами. Мало того, к избиению присоединились и некоторые другие, от души внося и свою лепту в наказание подростка, который уже не издавал ни звука, лежа на широкой каменной ступени, как тряпичная кукла. Среди них оказалась и женщина. Она сняла с себя туфлю и острым каблуком начала лупить парня по лицу, превращая его в месиво. Это было ужасное зрелище! Среди всеобщего крика и улюлюканья я услышал и крик жены. Только она кричала от страха, а затем стала протискиваться к озверевшим, чтобы оттащить их, хватая за рукава. Я же схватил Лизу и чуть ли ни на руках вынес из этой мясорубки.
- Боже, они ведь убьют его! - визжала она, вырываясь.
- Это не наше дело, - шипел я ей в ухо, подталкивая вверх, - Он сам виноват. Я только что вынул его руку из своего кармана. А он тут же залез в другой. Он заслужил это.
Она ошалело взглянула на меня и обмякла. Я вынес ее на верхнюю ступень почти в полуобморочном состоянии. Но тут нас ожидало нечто другое. Сбоку из кустов послышался шум, а затем и женский крик. Там было темно, но все же можно было различить то, что там происходило. Какой-то мужик повалил девушку на землю, пытаясь сорвать с нее одежду. Я остановился, ощущая в себе нарастающее возбуждение, и подумал, что был бы не прочь присоединиться к нему. Но меня опередили шедшие впереди нас двое молодых парней. Чуть не столкнув нас с Лизой, они соскочили со ступени в кусты и помогли мужику довершить начатое. Девушка кричала, светлые лоскуты ее платья летели в стороны. Один из парней стал держать ее за руки, второй за ноги, а мужик уже расстегивал ширинку своих брюк. В этот момент кто-то дико завопил:
- Полиция! Полиция! Помогите! Сюда!
Я оглянулся. Это была женщина лет сорока. Возможно мать той, что сейчас подвергалась насилию. Но кто-то свалил ее с ног ударом в лицо, и она кубарем покатилась вниз, невольно сбивая других людей. Образовалась небольшая свалка из тел. Они тоже стали кричать и материться. И тут я увидел, что наверх уже спешат двое в пятнистой форме с резиновыми дубинками. Ими они стали колотить по спинам и головам тех, кто мешал их продвижению наверх. Началась паника. Я рванул вверх на улицу, не желая оказаться в этой всеобщей мясорубке. И только сейчас обнаружил, что Лизы нигде нет. А может это и к лучшему – подумалось мне.
Я вышел на улицу, идущую параллельно набережной. Но и тут не было спокойно. То тут, то там вспыхивали какие-то стычки между людьми. Справа от себя на дороге я увидел, как толстый гаишник остановил жезлом проезжавшую машину представительского класса. Из нее буквально выдернул за химо плюгавенького мужичонку и, ни слова не говоря, с размаху долбанул ему по лбу жезлом. Тот моментом рухнул на асфальт, блюститель же дорожных правил выхватил из кобуры пистолет, передернул затвор и без колебаний выстрелил упавшему в затылок. Я в ужасе отскочил в сторону от дороги и побежал вдоль улицы, догадываясь, что инспектор ГАИ тоже подвергся раскрепощающему гипнотическому сеансу. Метров через двадцать я натолкнулся на плотное кольцо людей. Они что-то скандировали, хлопали в ладоши и выглядели вполне счастливыми. Мне стало любопытно посмотреть на то, что происходило внутри круга. Я заглянул через плечо косматой брюнетки, и перед моими глазами открылась странная картина: какая-то перезрелая толстая бабенка, одетая только в кроссовки, стояла в непристойной позе и наведу у всех совокуплялась с молодым парнем.
- Смотрите как я умею трахаться! Смотрите все! Я всегда хочу это делать при всех! – выкрикивала она, -- Кто следующий?! Присоединяйтесь! Расстегивайте свои штанишки!
Я посмеялся про себя и пошел дальше. Интересно, что же теперь будет с теми, кто прослушал этого Либерти? Неужели это навсегда. А что же со мной? Да кажется, ничего особенно. Ну, я ведь знаю, что у меня нет никаких комплексов. Но где же все-таки Лиза? – снова вспомнил я о жене, но поймал себя на мысли, что меня это почти не беспокоит. Сейчас я ощущал себя вполне свободным человеком.
Я благополучно добрался до дома. Оказалось, что она опередила меня. Она сидела за кухонным столом. Перед ней стоял пузырек с валерьянкой и маленькая рюмочка. Вся ее поза говорила о полной отрешенности от внешнего мира.
- Что случилось? – спросил я ее, усаживаясь напротив, - Тебя кто-нибудь обидел?
- Нет. Просто я никак не могу прийти в себя от той сцены, когда избивали мальчишку, - ответила она, прикрыв глаза ладонью.
Я понял, что она так и не увидела всего остального, что удалось повидать мне. Что ж, ее счастье. Но мне почему-то очень захотелось рассказать ей обо всем в мельчайших подробностях и наблюдать тот же страх в ее глазах, когда мы были на той злополучной лестнице. И уж было раскрыл рот, но она вдруг пристально посмотрела на меня и заговорила тихим голом:
- Знаешь, этот сеанс как-то подействовал на меня.
Я затаил дыхание, не зная, чего сейчас ожидать от жены. Только бы не то, о чем я подумал раньше. На всякий случай я огляделся вокруг, пытаясь заметить опасные кухонные предметы. Но она так же тихо продолжила:
- Мне хочется сказать тебе то, чего я никогда не считала нужным. Но вот теперь чувствую, что не в силах сдержаться. Только не перебивай меня и, если можешь, прости.
Я подумал, что Лиза сейчас признается мне в тайной связи с каким-нибудь любовником. Но то, что я услышал дальше, оказалось полной противоположностью.
- Когда мы еще не были женаты, я знала, что нужна тебе. Нужна, хотя бы для развлечения. Но наряду с этими отношениями ты оставался совершенно свободным от всяческих обязательств и ответственности за что либо. Мы встречались только тогда, когда этого хотел ты. Я же хотела находиться рядом с тобой каждый час, каждую минуту. Или хотя бы быть на связи. Но мое желание ничего не значило для тебя. И я терпела. Терпела наши недельные разлуки, твою полную независимость и эгоизм, продолжая ждать и любить. Я всегда знала, что тебя интересует только моя постель, но не душа. Но это не было так важно мне. Главное, ты был рядом. Ты был со мной. Когда я забеременела, была уверена, что ты заставишь меня сделать аборт. Я уже морально готовила себя к этому, хотя и очень хотела иметь от тебя ребенка. Но в тоже время очень боялась потерять тебя… В общем, когда ты сделал мне предложение, я была крайне удивлена и конечно обрадована. Тогда я подумала, что не любя меня, ты полюбишь нашего ребенка. Но после свадьбы поняла, что ты вообще не способен на любовь. Ты не ждал его появления, как я, ты не переживал, как я после его смерти. Тебе все было безразлично. Я даже почувствовала, что смерть нашего ребенка стала для тебя облегчением. И я не могла понять, зачем ты вообще женился на мне. Я предложила развод, очень боясь твоего согласия, но ты отказался. Я ничего уже не понимала. И вот тогда во мне проснулся бунтарский дух. Вся моя сущность воспротивилась тому положению, в котором я находилась с тобой. Положению никчемности, отчужденности и непонимания. Нужна только для дай, подай, принеси. Я не могла больше сдерживаться и, чувствуя твое равнодушие, захотела разбудить в тебе хоть какие-то эмоции. Пусть даже и отрицательные.
Ее слова сейчас звучали для меня прямым укором, показывая, какое я ничтожество. Бездушный эгоист и пофигист, не несущий ни за что ответственности. Я уже сам был готов садануть ее сковородкой. А она между тем продолжала, не обращая на мою бурю негодования никакого внимания:
-Вот тогда все наши скандалы стали для меня смыслом жизни. Я подумала, что понравлюсь тебе именно такой – гордой, злой, непримиримой. Иногда я чувствовала, что ты стал побаиваться меня, просить прощения за какие-то поступки, а вернее отсутствие их. Такая жизнь вошла у нас в систему, превратившись в ад для обоих. Но лишь с той разницей, что в этом аду я живу любя, а ты ненавидя. И я понимаю, что тебе поэтому еще невыносимее, чем мне. Так давай уже решим, что с этим делать. Дальше так невозможно. Я уверена, что многие женщины захотели бы быть с тобой. Возможно, ты стал бы счастлив с другой. Да и я, может быть, смогла бы найти свое счастье с другим мужчиной. Я постараюсь разлюбить тебя и больше не докучать.
- Но, - прервал я ее затянувшийся монолог, так как все услышанное не было для меня особой новостью, ну, за исключением некоторых моментов. Я всегда знал, что Лиза, как вполне состоявшаяся садистка, испытывает удовольствие от того, что без конца терроризирует меня.
- Я просила не перебивать, - не дала мне закончить фразу она и все тем же спокойным тоном продолжила, - Я люблю тебя. Люблю очень. Но и очень страдаю. Я больше не могу так жить. Или начни меня понимать, или уходи. Навсегда.
Теперь она замолчала и смотрела на меня глазами, полными слез. Но что я мог сделать? Полюбить я ее не смогу, уходить не хочу. Не хочу жить ни с какой другой женщиной. Я прекрасно знаю, что все они – суки, пьющие кровь из нас – мужиков. И почему я должен чем-то жертвовать ради облегчения ее жизни? Я должен понять ее? Но в чем? В том, что скандалы доставляют ей радость? Этого я никогда не пойму. И тут у меня в голове что-то как кольнуло. Как кратковременный спазм. Я почувствовал в себе неконтролируемое раздражение. Оно стремительно нарастало. Непроизвольно мои руки потянулись к ее шее, сцепившись вокруг тугим кольцом, и я стал сжимать все сильнее и сильнее, глядя в распахнутые от ужаса глаза жены. Она даже не могла крикнуть, лишь открывала рот, ловя воздух. Теперь ты больше ничего не крикнешь и ничего не скажешь – бушевало в моем мозгу. Я уже видел, как синеют ее губы, как закатываются глаза и испытывал огромное удовлетворение от чувства свободы. Передо мной вспыхнул зеленый свет. Свет дозволенности, свет разрешения. « Все ваши действия не будут считаться противозаконными. Они заранее одобрены городской администрацией» - звучали в ушах слова профессора психологии С. Либерти, и я услышал, как под моими пальцами хрустнули шейные позвонки.
Я проснулся от сильной боли в левом запястье. Почему-то правой рукой я сдавливал его так, что уже проступили синяки. Господи! Это ведь только что была Лизина шея! Выйдя из оцепенения, я понял, что мне приснился кошмар. Какое счастье, что это не было явью!
Я услышал, как на кухне жена готовит завтрак. Аппетитные запахи и позвякивание посуды моментально успокоили меня. Я потянулся, влез в удобные тапки, сходил умыться, побрился и, как всегда сел за стол, накрытый по высшему разряду.
- Сегодня мне кофе без молока, - сказал я жене.
_- Хорошо. Только сначала все-таки доброе утро.
- Да-да, конечно, - ответил я, подумав, что она не может жить без замечаний в мой адрес.
_- Сходишь сегодня в магазин? А то мне еще пирог испечь надо. Сегодня же праздник. Четыреста лет нашему городу, - спросила она, и я вспомнил, что собирался навестить сегодня мою безбашенную Иришку.
_- Как? Разве уже сегодня?
- Ну. Почему ты собственно спал-то до одиннадцати в среду? – снова подковырнула она меня, - Вот, посмотри, - и Лиза положила передо мной рекламный листок, - Какая намечается программа. Столько веселья. Надеюсь, мы куда-нибудь пойдем?
Я внимательно прочитал рекламу и вдруг увидел то самое объявление о профессоре Либерти.
- А где ты это взяла? – с неподдельным недоумением спросил я, проигнорировав ее вопрос.
- Сегодня утром в почтовом ящике. А что? Так мы пойдем? Или у тебя другие планы? Уже наметил провести этот день с очередной шлюхой? – начала заводиться она.
- Ну что ты, родная, прекрати. Мы обязательно пойдем. Я даже знаю, на какое мероприятие, - ответил я, еле сдерживаясь. В этот момент я не понимал, чего хочу больше, то ли задушить ее, то ли вновь услышать ее слова о любви ко мне.