Автору этого увлекательного материала – бывшему летчику и журналисту Соколову Алексею Петровичу в феврале 2016 года исполнилось бы 100 лет! Его большая многогранная и талантливая жизнь, а он прожил почти 90 лет, – это стремительный «полет» из России царской в Россию социалистическую, а затем и в демократически-капиталистическую, где он работал, писал, воспитывал детей и внуков.
20 лет пролетал Алексей Соколов на ПО-2, АН-2 и других видах малой авиации над горами, лесами и полями Башкирии, над степными просторами Казахстана, Поволжья, доставляя пассажиров, больных и врачей, а также срочные грузы в самые отдаленные районы.
Как бесценную реликвию бережно хранит внук, Александр Панасенко, продолжающий летную традицию и являющийся вторым пилотом на «Боинге-777» на международных авиалиниях, нагрудный Знак деда – на фоне земного шара распростер свои крылья самолет и цифра – 500 тысяч километров! Цифра для малой авиации по тем временам колоссальная!
Довелось Алексею Соколову громить гитлеровских захватчиков на грозном штурмовике ИЛ-2 на Воронежском фронте в 1943 году.
После войны он сменил штурвал самолета на авторучку и 30 лет проработал корреспондентом на телевидении, радио, в газетах. Был редактором многотиражки «Геолог Башкирии». Опубликовал несколько солидных очерков о Героях Советского Союза в коллективных сборниках, подарил детям книжку сказок и стихов «Лучик и Хмурик».
В книге «Здравствуй, небо!», отрывок из которой мы публикуем, бывший летчик и журналист рассказывает о работе авиаторов в далекие военные годы.
ВЫМПЕЛ НАД РОДНЫМ СЕЛОМ
В один из новогодних дней 1943 года мы стартовали из-под Куйбышева и легли курсом на Пензу, точнее, на неприятное по названию село Мертовщина. Действительно, и надо было штурману полка так разбить маршрут перелета, чтобы угодить в эту самую Мертовщину! Ведь полк летел на боевых ИЛах не к теще на блины, а на фронт, в бой.
Еще на учебном аэродроме в Кряже я прикинул, что из Мертовщины в Ряжск маршрут пройдет рядом с моим родным селом Мокшан. И не мешало бы оповестить стариков, что лечу на фронт на грозном штурмовике. Да и самому хотелось пройти бреющим полетом над родными пенатами, над теми самыми дорогами, по которым пешочком, с котомкой за плечами шагал много раз из Пензы, где учился в школе ФЗУ.
Заранее подготовил записочку: «Кто найдет, прошу передать Соколовым Петру Ивановичу и Зинаиде Петровне».
Забегу вперед и скажу, что вымпел с запиской «Лечу на фронт, бить фашистов!» был передан по указанному адресу.
Свернул записку, привязал к палке и положил послание в кабину самолета.
На рассвете полк поднялся с мертовщинской накатанной площадки и взял курс на Ряжск.
Несколько минут полета, и правее курса показались красная и белая колокольни мокшанских церквей, расположенных на пригорке. Я отвернул слегка в сторону, снизился до бреющего и пронесся над видавшей мои пятки дорогой, как ураган, сделал горку, и в открытый фонарь сбросил вымпел. Быстро нагнал свою группу и, как ни в чем не бывало, встал в строй.
Сердце мое ликовало. Я на своей грозной машине побывал вроде как дома, поприветствовал своих родителей и показал своим землякам, какую грозную технику дала нам Родина.
Позднее сельчане рассказывали мне, как какой-то «лихач» молнией сверкнул над домишками, перепрыгнул через церквушки и что-то выбросил... И как ребятишки с завистью смотрели ему вслед, а потом искали «посылку».
Когда мы приземлились и поставили машины по своим стоянкам, командир полка выстроил личный состав. Я подумал, что сейчас будет зачитан приказ о предстоящем перелете в действующую армию.
И вдруг не поверил своим ушам. После команды «Смирно!» командир четко произнес:
– Лейтенант Соколов, пять шагов вперед! За выход из строя и маневр над крупным населенным пунктом Мокшан – десять суток ареста!
– Есть, десять суток ареста! – повторил я.
– Становитесь в строй!
Я повторил приказание и четким шагом встал в строй.
– Разойдись! – раздалась команда. – Лейтенант Соколов, подойдите сюда. Зачем ты вышел из строя и прошел на малой высоте над крупным населенным пунктом?
– Это мое родное село, товарищ комполка. Я решился на это, чтоб попрощаться со стариками.
– Почему же ты не сказал мне об этом заранее?
– Думал, что вы не разрешите.
– Напрасно ты так думал. А за самовольство ты получил правильно. Уж извини, дружище...
После я думал, как же командир полка заметил меня? Я ведь нарочно поотстал, чтоб незаметно выполнить свою задумку, а затем догнать группу. А комполка, оказывается, шел поодаль за нами и все видел. Выходит, у него глаза зорче моих, молодых.
ПЕРВЫЙ БОЕВОЙ
Январь в 1943 году выдался сердитым, злым. Морозы стояли под тридцать, бушевали штормовые ветры, бураны. Войска Воронежского фронта вгрызлись в землю, стояли насмерть, не только отражая яростные атаки врага, но и переходя в наступление.
Наш 826 штурмовой авиационный полк был расквартирован на хуторе Верейском под Воронежем. Над хатами непрерывно стоял рокот самолетных двигателей, и жители уже привыкли к дребезжанию стекол. Это наши неутомимые помощники, работники наземных служб – авиатехники, мотористы, оружейники, заправщики, – все работники батальона аэродромного обслуживания БАО готовили боевые ИЛ-2 к полетам.
Чтобы хоть немного защититься от стужи и пронизывающего ветра, механики соорудили вокруг своих машин снежные укрытия – капониры. Им частенько приходилось не спать ночами, время от времени прогревать моторы, чтобы в любую минуту самолеты были готовы к вылету.
На так называемом аэродроме, а попросту говоря, большом поле, соседствующем с хуторскими огородами, днем и ночью царило оживление. Сновали автозаправщики и машины с боеприпасами, трещали тракторы с прицепленными катками, утрамбовывая снег на взлетно-посадочной полосе.
Летный состав размещался на некотором удалении от летного поля в просторном деревянном доме, где раньше была школа. Настроение у ребят было бодрое. Завершалось крупнейшее сталинградское сражение, и все ждали наступления своего фронта. Чувствовали себя летчики спокойно и уверенно.
В один из ненастных дней мне было дано задание идти в разведывательный полет в паре с командиром эскадрильи капитаном Федотовым.
Это был очень подвижный худощавый человек, выше среднего роста, смелый, строгий, справедливый.
Перед вылетом он сказал:
– Пойдем бреющим, держись ближе и повторяй мои действия. Радиосвязи, сам знаешь, у нас пока нет. Бомбить придется с малой высоты. Бомбы подвешены замедленного действия, так что не бойся – не догонят...
Погода с утра не изъявляла своих милостей к нам. Над землей ползли, едва не задевая крыши, лохматые облака, шел обильный снегопад.
Подхожу к машине. У левого крыла выстроился мой экипаж – авиатехник, моторист, оружейник.
Техник бойко доложил:
– Товарищ лейтенант! Самолет к боевому вылету готов! Мотор опробован, заправка горючим полная. Бомбы – четыре сотки подвешены. Боекомплект полный.
Я крепко пожимаю руки своему экипажу. Оружейниками у нас были девушки. Они прилагали неимоверные усилия, подвешивая под фюзеляж и крылья бомбы и реактивные снаряды.
– Всыпьте фашистам, товарищ лейтенант, покрепче! – напутствовали меня провожающие.
– Всыплем, ребята, обязательно всыплем!.. Только вот погодка не даст забраться повыше, – отвечаю я, поглядывая на хмурое небо, – придется с «брейки» бросать... Взрыватели какие поставили?
– Замедленного действия, товарищ командир, – отозвалась оружейница.
– Спасибо, Валя, молодчина!
Довольная улыбка сверкнула на лице девушки.
– Возьми, Коля, на всякий случай..., – говорю механику, подавая документы. – Там адрес стариков. Чиркнешь, в случае чего... Ну, пока!
– Успешного полета, товарищ командир!
Техник помогает мне надеть парашют, усаживает в кабину и задвигает фонарь. Я еще раз пробую мощь своих тысячи шестисот лошадок. Машина содрогается, оставляя после себя вихрь. Подаю руками знак – убрать колодки и выруливаю за капитаном. Ребята машут вслед руками.
Командир поднял руку, я продублировал, и мы одновременно устремились вперед. Через несколько минут окунулись в облачную вату. Чтобы не столкнуться, пришлось вынырнуть из нее. Ведущий снизился до земли. Я неотрывно следовал за ним справа, чтобы удобнее было следить за его действиями.
Идем низко над землей. Под нами мельтешат, как в калейдоскопе, укрытые снегом населенные пункты, островки лесов, перелески, овраги. Чтобы не попасть на прицел зенитчиков, часто меняем курс. Вскоре под нами промелькнула железная дорога. Ведущий покачал крыльями. Значит, цель – узловая станция Касторная – близка. Словно электрический ток пробежал по телу. Я еще ближе подошел к комэску. При мысли, что сейчас я собственноручно «угощу» подлого врага, пальцы сами ложатся па кнопки...
Через несколько минут под нами выросли железнодорожные составы. Вижу, как от ведущего оторвались черные точки. Тотчас я нажал на пусковые кнопки, крикнув:
– Получай гостинцы, фрицы!.. – И вслед за ведущим скрылся в снежной круговерти.
Сделав крутой разворот, мы зашли с противоположной стороны. На этот раз ударили зенитки. Перекладывая машины с крыла на крыло, мы выпустили огненные трассы по вражеским эшелонам из всего бортового оружия и скрылись в снежной сетке. Даже сквозь снегопад можно было различить столбы огня и дыма.
Когда легли на обратный курс, усталость глыбой навалилась на меня. Все клеточки тела словно налились свинцом. Клонило ко сну. Но я перебарывал себя, до боли сжимая пальцы.
На стоянке уже ожидал мой верный друг и помощник механик Николай. Он горячо поздравил меня с успешным вылетом, помог снять парашют.
Подошел командир эскадрильи Федотов.
– Ну, что скажешь, лейтенант? Поддали им огоньку...
– Да вроде, товарищ капитан, наши «сотки» куда-то попали...
– Не куда-то, а в цель. Видел пожары, столбы огня, и дыма? Это взрывы. Значит, бомбы легли в цель! И спасибо скажи погодке. Она нас спасла от зенитчиков и истребителей, позволила подойти скрытно. Так что мотай это на ус... Держался ты хорошо... Поздравляю с боевым крещением!
Капитан крепко пожал мне руку.
На душе было тепло. Первый боевой прошел успешно. Правда, выполнял я его как бы автоматически, повторял все движения за ведущим. Не хватило времени, чтобы самому все увидеть и осмыслить. И о страхе думать было некогда...
ИДУ ВЕДУЩИМ
Летчикам, мне думается, переносить невзгоды войны было сравнительно легче, чем, скажем, пехотинцам или танкистам. Потому что над линией фронта мы находились считанные минуты, а от передовой были за десятки километров всего. Так что лететь до цели было недолго. Это, конечно, большое преимущество перед людьми, находящимися на передовой целые недели и месяцы.
И в то же время дальним бомбардировщикам, располагавшимся в глубоком тылу, нередко приходилось совершать рейды над вражеской территорией ночью, а когда и днем по несколько часов, подвергаясь каждую минуту смертельной опасности.
Память сохранила этот морозный денек – 20 января 1943 года. Мы, летчики, коротаем время в школе. Кто пишет письма родным, кто читает, кто просто лежит на нарах, размышляй о своем. Все одеты в меховые комбинезоны, унты, шлемофоны. Наготове и целлулоидные планшеты с полетными картами, чтобы можно было в любую секунду ринуться в бой на врага.
Идет непринужденный разговор, раздаются шутки и смех, но все прислушиваются к шуму двигателей и ждут команды.
– А ну, Алеха, расскажи, как ты приглашал свою знакомую на «тот конец», – говорит с улыбкой кто-то из ребят, обращаясь ко мне.
Все смотрят, ожидая что-то необыкновенное.
– А ничего особенного не было. Просто однажды я попросил ребят познакомить меня с какой-нибудь девчонкой. Было это в летних лагерях. Неподалеку от нашей летной площадки находилось село Установка. Пошли как-то вечером, и приятели познакомили меня с одной полной, румяной девицей по имени Аришка.
Когда я остался наедине с ней, то не знал, о чем и говорить. И ни с того ни с сего вдруг ляпнул: – Пойдем на тот конец!..
– Так товарищи после и окрестили: «пойдем на тот конец...» – закончил я под общий хохот.
– Лейтенант Соколов, на КП! – крикнул дежурный.
Едва я переступил порог здания, как мне навстречу бросился ядреный, краснощекий дежурный. «Начало хорошее», – мелькнуло в голове.
Поздоровавшись, командир полка майор Болотов поставил задачу:
– Только что наши войска выбили противника из Воронежа. Враг попытается вернуть утраченные позиции и подтянуть резервы. Ваша задача – разведать обстановку западнее города и не допустить подвоза подкреплений. Задание ясно?
– Ясно, товарищ майор!
– Выполняйте!.. Возьмите себе ведомыми сержантов Пурика и Зубарева, они давно рвутся в бой...
Через несколько минут звено штурмовиков ИЛ-2 поднялось в воздух. Идем клином. Осматриваюсь вокруг. Почему-то обещанных истребителей прикрытия не вижу. Несколько минут полета – и под нами раскинулся дымящийся город. Никаких признаков боевых действий на земле я не приметил. Видно, обе стороны отдыхали после кровопролитных боев.
Снижаемся еще. Никакого передвижения. Подходим к первой станции.
На путях ни одного состава. Она словно вымерла. Неужели возвращаться, не сбросив на врага ни одной бомбы? Нет, так не годится, идем вдоль полотна дальше на запад. Посмотрим, что творится на железной дороге.
Оборачиваюсь назад. Ведомые следуют неотступно. Это хорошо. Но прикрытия нет. Это плохо. Вскоре на горизонте показался дымок паровоза, а за ним и сам железнодорожный состав.
– Ага, вот едут фрицы на подмогу своим. Ну, получайте, гады, «гостинчик».
Разворачиваю самолет и нацеливаюсь на паровоз. Нажимаю на гашетку пушек и эресов (реактивных снарядов). То же самое делают и мои товарищи. В эти короткие мгновенья атаки вижу, как вокруг нас рвутся зенитные снаряды.
Высота небольшая – метров триста. Снова разворачиваю, самолет и, не обращая внимания на защитную лесную полосу, откуда вылетают оранжевые всполохи зенитных орудий, ловлю в прицел горящий состав и обдаю его свинцовым душем из всего бортового оружия.
Ведомые дублируют мои действия. Хочется им крикнуть: «Молодцы, Валерка и Колька, бей гадов!..» Но, увы, радиосвязи у нас еще нет.
Выйдя на горящий эшелон в третий раз, мы полностью освободились от смертоносного груза и повернули домой.
Приземлившись и вырулив на стоянки, стали осматривать свои машины. И, к своему удивлению, насчитали несколько десятков пробоин в крыльях, фюзеляже и хвостовом оперении.
Вечером, лежа на нарах, я воскресил в памяти все подробности первого самостоятельного боевого вылета. Боевая задача была выполнена. Это радовало. Вот и мной внесена небольшая лепта в общенародное дело разгрома врага. И далась эта победа без крови и жертв.
Уничтожить эшелон с боевой техникой и живой силой – дело сложное и очень важное. Но так ли безобидно могло все это кончиться, как получилось на самом деле?
Ведь нас непрерывно обстреливали вражеские зенитчики, и не просто обстреливали, а осколки их снарядов попадали в наши машины. А мы не обращали на них никакого внимания.
Но ведь и враг не дремал, а защищался, как мог. «Поэтому, – решил я, – в следующий раз первым делом будем подавлять зенитные средства, а потом уж уничтожать главную цель». Просто в одном из первых боевых вылетов мне и моим товарищам повезло. И на душе было радостно. Первый мой боевой вылет в качестве ведущего прошел успешно. Матерый фашистский зверь получил весомый новогодний «гостинчик».
РАЗВЕДДАННЫЕ ВОВРЕМЯ
Следом за первыми боевыми вылетами я получил задание на разведку ближнего тыла противника. В задачу пары штурмовиков, которую я возглавлял, входила разведка сосредоточения танков и другой техники врага, а также живой силы.
Задача заключалась не только в том, чтобы найти места сосредоточения боевой техники, но и в активном ее подавлении.
Взлетев с базового аэродрома, я сделал круг, поджидая своего напарника Колю Зубарева. Вижу, он начал разбег и вскоре пристроился ко мне. В то же время замечаю, что мотор у него парит, как паровоз. Пилоту совершенно ничего не видно, летит, как в тумане.
Если парение не прекратится, нужно обязательно садиться, что мой коллега вскоре не преминул сделать.
Вновь и вновь кружу над аэродромом, поджидая своего ведомого, но его нет и нет. Видно, с мотором случилось что-то серьезное. Как быть? Садиться самому, не выполнив задание? Да еще с бомбовой нагрузкой? Нет, так дело не пойдет. Придется идти в тыл врага одному. Конечно, положение неприятное, когда рядом нет плеча друга. Но иного выхода нет.
Беру курс на соседний аэродром. Вхожу в круг и жду, когда поднимутся «маленькие» – истребители прикрытия. Сделав несколько кругов в ожидании, наконец, вижу, как с земли взлетают два истребителя. Это прибавляет сил и уверенности.
А вот и Дон, настоящий тихий Дон, опушенный темной растительностью. Оглядываюсь по сторонам, ищу зенитные точки – ничего не видно. Все бело и невинно, будто никакой войны и нет...
Линию фронта мы прошли без всякого сопротивления со стороны врага. Чтобы не демаскировать себя, я снизился до бреющего полета. Внимательно разглядываю небесную сферу и к своему удивлению и возмущению не вижу своих истребителей. Куда же они делись? Разворачиваю самолет, смотрю вверх, вправо, влево, но мое прикрытие словно корова языком слизала...
«Ну что ж, – вздыхаю я, – придется идти одному...» «Маленькие» меня, наверное, потеряли. Ведь я был окрашен в белый цвет, и на фоне снега меня трудно было удерживать в поле зрения.
Держу курс на северо-запад. Внизу на белом фоне хорошо заметны черные ремешки дорог, по которым движутся колонны немцев в белых маскхалатах.
Нацеливаю машину, беру на прицел, нажимаю на гашетки. Колонна мигом рассредоточивается, враги падают в снег. Делаю отметку на карте. Иду дальше.
Через несколько десятков минут вижу какие-то сугробы. Сразу вкрадывается подозрение: «Как могли вырасти сугробы на ровном поле? Здесь что-то не так...»
Набираю высоту, делаю пологий вираж, пытаюсь рассмотреть все подробно. Ничего не видно. Пробую ломать курс – то же самое: белая мертвая пустыня... Снижаюсь опять до предельного минимума и вдруг под крылом мелькнул черно-белый крест.
– Стоп, засек! Это же танк. Ага, фрицы, мы вас раскусили. Маскировка вас не спасла...
Видимо, танковая колонна остановилась на время, на заправку горючим, или же готовилась к броску на паши позиции. Немецкие танкисты натянули сверху машин сетку и навалили на нее снегу. Только боковину одного танка не закрыли как следует, и ветер приоткрыл ее.
Прикинул по часам и карте – далековато забрел, сомневаюсь, хватит ли горючего на обратный путь. Но надо же «отблагодарить» фрицев. Ведь русские люди – щедрый народ...
Противник, чтоб не выдать себя, не подает ни звука, точно и нет его в живых.
Набираю необходимый минимум высоты, чтобы не поразить себя осколками собственных бомб.
Набрав нужную высоту, я подошел к цели – снежным сугробам и уже хотел нажать на кнопки бомб сбрасывателей, но поймал себя на мысли: «Да что же я, делаю. Ведь нужны разведданные, а я хочу спугнуть фрицев. Нет, надо быстренько смываться отсюда», – и лег на обратный курс.
Преждевременно загоревшаяся красная лампочка сигнализировала о том, что горючее на исходе. Думаю: «Видимо, пробит бензобак. Как бы дотянуть до ближайшего аэродрома». Но вскоре двигатель стал сдавать, захлебываться и заглох окончательно. Раздумывать некогда. Сажусь на живот рядом с небольшим поселком. Снег в ту зиму был глубокий, и посадка с выпущенным шасси могла привести к капотажу на спину.
Раздался свист и удар снежных комьев о фюзеляж. Через мгновение все смолкло.
Открываю фонарь и вылезаю из кабины, держа пистолет наготове. В сознании проносится: «Где сел? Кто в селе, свои или немцы?»
Невдалеке, у соломенной хаты стоит мальчишка. Он недоверчиво смотрит в мою сторону, тоже, видно, думая: «Кто он, друг или враг?» Я крикнул мальчишке:
– Немцы есть?
– Не, дядя, вчера выбили...
На душе сразу отлегло. «В хуторе свои... Ура-а!...» Иду к мальчишке. Навстречу медленно направляются люди. Здороваюсь и спрашиваю, кто в селе главный.
– Айда к старосте! – говорит парнишка. – Я проведу вас безопасным путем.
На улице, заваленной разбитой немецкой техникой и трупами людей и лошадей, то и дело раздавались взрывы. Оказывается, это вездесущая ребятня бросала итальянские гранаты. Шуму от них много, а вреда почти никакого. Изготовлялись они из жести.
Вижу: на пригорке стоит совершенно исправная немецкая пушка.
– Хотели было из пушки пострелять, но не нашли замка. Немцы его куда-то запрятали, – говорит мой спутник.
Староста, он же председатель колхоза, рассказал, что только вчера наши войска выбили немцев из деревни. Удар был неожиданным, и противник побросал свою технику и пристрелил многих тяжеловесных коней.
Когда я спросил, как добраться до своих, председатель только развел руками:
– Очень трудно. Железная дорога разрушена на сотни верст вокруг. Машин нет, да и дороги занесены. Немцы впопыхах оставили несколько мотоциклов. Идемте, посмотрите, может, сгодятся.
Мотоциклы с виду были как новые, но все повреждены. У одного штыком пробит бак, у другого проткнуто колесо. У третьего изуродован мотор.
Как же добраться до своих? Нужно немедленно передать разведданные. И тут председатель подсказал:
– Неподалеку, вон за тем лесочком, опустился маленький самолет. У него какие-то неполадки с мотором. Летчик целый день возился. Может, еще не улетел.
Председатель запряг лошадку, и мы поехали в указанном направлении. Когда проезжали мимо большого деревянного дома, стоящего на отшибе, за нами увязался какой-то, как позже выяснилось, итальянский вояка. Он бежал, цепляясь за сани и кричал умоляющим голосом. Видно, просил взять с собой...
– Комрад, комрад! Гитлер капут!.. Гитлер капут!..
Смешно и грустно было смотреть на этого гитлеровского сателлита. Он уже нутром чуял бесславный конец фашистской военной кампании.
Оборванный, истеричный итальянский солдат, бежавший нам вдогонку, являл будущее гитлеровской армии. И вместо того, чтобы его пристрелить, как чужеземного захватчика, как врага, поганившего нашу многострадальную землю, мы отгоняли его, как назойливую муху. А что он сделал бы на нашем месте?!
Действительно, за лесом стоял самолет ПО-2. Рядом возился летчик. После короткого объяснения, кто и откуда, мы продули бензосистему, запустили мотор и благополучно добрались до россошанского аэродрома, откуда меня перебросили в свой полк. Разведданные были доставлены вовремя.
Оригинал публикации находится на сайте журнала "Бельские просторы"
Автор: Алексей Соколов
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.
