Вроде бы и надо поплакать, а слёз, как не бывало. Прокричаться необходимо, да крики в горле застревают. Возвращаясь с похорон, сидела Иришка молча, пристально уставясь в мрачную горбатую гряду проплывающих за окном деревьев. Смотрела и не видела.
За неё изливалось монотонным дождём осеннее тускло-серое небо. Блёклые тучи нависали плотной пеленой, и тоскливый плач природы казался нескончаемым.
Вагон плавно покачивался из стороны в сторону, унося девушку домой, подальше от родного городка, который был знаком с детства, но, как оказалось, хранил от нее столько тайн.
Вас когда-нибудь угощали красивым душисто-ароматным наливным яблоком? Помните это чувство, когда положишь его в сумку или на стол, чтобы не соблазняться, потому как перерыв еще не скоро, а сам уже думать толком ни о чем не можешь, взгляд так к гостинцу и притягивается, руки сами по себе тянутся, чтобы погладить теплый восковой бочок?
Наконец, наступает время обеда. Берешь нож и скоренько разрезаешь яблоко пополам. И что же? На месте среза ты видишь противную гниль и червоточины. При всей внешней красоте подарок оказался абсолютно несъедобен. Разочарование, сожаление, печаль...
До вчерашнего дня Иришка думала, что семья ее родителей идеальна. Деловой мужчина-добытчик, нежный муж, любящий отец и образцовая хозяйка, заботливая жена и мать. Да ведь она судьбу благодарила за то, что ей так повезло с родителями, просила, чтобы ей так же повезло в браке! И вот она изнанка прекрасного фасада - подпорченное яблоко. Лучше бы никогда не знать правды!..
Известие о скоропостижной кончине отца накрыло молодую женщину с головой, как-будто ведром ледяной воды окатило в жаркий июльский день. В ушах мерным гулом шумело море, тело трясло мелкой дрожью, по рукам и ногам бегали противные липкие мурашки.
Как это “больше нет”? Ведь только что был! Позавчера разговаривали по телефону. Папа много шутил, советуясь с Иришкой по поводу покупки подарка к предстоящей юбилейной дате. И вдруг - больше нет. И уже не будет. Никогда.
Едва осознав это, Ирина помчалась в аэропорт, ожидая увидеть мать в полуобморочном состоянии. Елена Сергеевна была бледна, но внешне спокойна. Дочь неприятно удивилась, наблюдая ее холодно-деловитые распоряжения по поводу похорон.
- Мама, мамочка, как ты можешь? Это же наш папка! Разве ты не любила его?!
- Любила. И сейчас люблю. Успокойся, Ирочка. Тебе не понять. Я все расскажу, только не сейчас. Позже. Прости, сейчас я не в состоянии...
Но и без матери нашлись люди добрые, просветили. До чего же много находится желающих разобрать по крупицам жизнь человека, ушедшего в мир иной!
На кладбище царит своя, особенная, атмосфера. Унылые полураздетые осенние деревья. То тут, то там мелькая среди крестов и холодных мраморных плит, каркают огромные черные вороны. И люди в темных одеждах, которые, сбиваясь в небольшие группки, переговариваются вполтона между собой, тоже похожи на хищных птиц.
Пока Ирина пыталась вести свой внутренний диалог с судьбой, в котором главными вопросами были: “Почему?” и “За что?”, к ней бочком приближалась главная семейная сплетница - старшая сестра папы, тетя Галя.
- Ирочка, сочувствую! Жить бы да жить еще Костику! - начала она елейным голосом, смахивая невидимую слезинку с абсолютно сухих глаз.
Ирина тетку с детства не любила, та на людях конфеткой угощала, а сама за бок больно ущипнуть пыталась и всё расспрашивала-выспрашивала, что им папа из командировки привез, да как мама его встречала, да кто к ним в гости приходит, когда отца нет…
- Ирочка, а этих-то зачем сюда пустили? И как совести еще хватает? - звонким театральным шепотом возмущалась тетка, указывая на противоположную сторону могильной ямы.
- Каких "этих"? - Ирина проследила глазами за теткиной полноватой рукой, увешанной драгоценными кольцами.
Там, едва сдерживая рыдания, стояла довольно молодая еще женщина в черном платке с опухшим от слез лицом, лет на десять старше Ирины. К ней жался угловатый парнишка-подросток. Видно было, что ему неловко и совершенно не хочется находиться на кладбище, среди абсолютно незнакомых людей.
- Помолчи, Галя! Это я позвонила. Они тоже имеют право знать. И находиться здесь тоже имеют право. В конце концов, это тоже семья…- голос Ириной матери был леденяще спокоен.
- Но это другая семья! - злобно прошипела Галина, фырча и плюясь словами, как кошка, которой дали попробовать что-то неприятное на вкус.
- Если меня это не задевает, не понимаю, что смущает тебя?
- Ты оскорбляешь память моего брата!
- Я? Я оскорбляю? Помолчи! И не устраивай из похорон балаган! - Елена Сергеевна четко разделяла слова, - Костя хотел, чтобы они здесь были. Я всего лишь выполняю его последнюю волю.
Ира ничего не понимала. Что это за люди, которых она никогда в жизни не видела? Какая такая другая семья? Чья семья?
Слишком много было вопросов без ответов.