Рассказ
В квартиру пенсионерки Зайцевой Веры Ильиничны позвонили три раза. Она подошла к двери, взглянула в глазок, но не поняла, кто к ней явился и задала вопрос:
— Кто там?
От услышанного ответа:
— Это я Анечка! Откройте, пожалуйста! Я ненадолго.
Её передёрнуло.
— Ну и наглая эта Анька. Бабе под сорок, а она всё себя Анечкой называет. Ну не смешно ли? Ох, и вляпался мой Гришенька-а. Нашёл с кем связаться... — мысленно посетовала женщина-пенсионерка лет шестидесяти пяти. — А я-то надеялась, что отстанет она от него, пока он по контракту служит.
За дверью опять раздался настойчивый голос гостьи:
— Откройте, пожалуйста, я только поздравлю вас с нашим женским днём и уйду.
— Открыть — не открыть? — размышляла Вера Ильинична. — Не открою так она моему Гришеньке напишет и его против меня настроит. Ночная-то кукушка перекукует... А он скоро в отпуск должен прийти. Что же делать-то? Вот беда, так беда… И зачем спрашивается она явилась? Кто ей тут рад? И никуда не денешься, а придётся открыть.
Раздался ещё один звонок. Вера Ильинична нехотя отворила дверь. Миловидная женщина в медицинской маске на лице стояла у порога. Их глаза встретились и обе поняли, что не рады друг другу.
— Это вам! — сказала любимая женщина сына и с натянутой улыбкой на лице протянула свёрток, перевязанный розовой лентой.
— Мне? — машинально переспросила Вера Ильинична.
— Вам-вам! — заверила её Анна. — От меня и от Гришеньки моего.
Услышав имя сына, она не смогла отказаться от подарка.
— Спасибо... — через силу поблагодарила Зайцева.
— Да на здоровье! Я вижу, что я не вовремя. Пошла я домой. Не буду вам мешать праздновать Восьмое марта.
И Вере Ильиничне стало неловко.
— Да мне не до праздника, когда сын сами знаете где.
— Так и мне тоже. Всё о Гришеньке моём думаю, даже спать толком не могу.
— Проходите, Анна. У меня как раз курица в духовке скоро будет готова.
— Да нет, что вы, Верочка Ильинична, неудобно как-то, — стала набивать себе цену нежданная гостья. — Вы же меня не ждали, а я вот явилась не запылилась.
— Не ждала, но раз уж пришли, то, — она кивнула на кухню, — хоть чаем вас напою.
— Да нет что вы, неудобно. Да и у меня дети дома одни.
— Хорошо. Тогда не буду вас задерживать. Спасибо ещё раз и прощайте, — хозяйка квартиры уже хотела закрыть дверь, но гостья опомнилась.
— Да вы меня не так поняли, Верочка Ильинична! Я никуда не тороплюсь, — сказала Анна входя.
Запах сигарет вперемежку с духами «Молекула» и алкоголя окутал коридор. Вера Ильинична, прикрыв нос и рот ладошкой, закашляла.
— Что это с вами, Верочка Ильинична? Уж не заболели ли вы? — обеспокоилась молодая женщина. — Вот Гришенька-то мой расстроится!
— Анна, я не выношу запах сигарет. Вы всё ещё курите?
— Да уже почти нет, — она повела плечами. — Раньше две пачки на день не хватало, а теперь всего-то две-три сигаретки в курилке стрельну и на этом всё. Деньги экономлю.
— Вы меня извините, конечно, но в это слабо верится, — сказала ей в лицо мать Григория. — Вы вошли и запах сигарет шибанул в нос!
— У нас на работе начальство курит! — протараторила гостья. — Вот моя одежда и пропиталась. А куда деваться? Приходится терпеть. У меня же дети, ипотека да к тому же ремонт. Вы же сами мать! Так войдите в моё положение, прошу вас! — Она принюхалась и спросила: — А чем у вас так вкусно пахнет? Того и гляди слюнями сейчас захлебнусь.
— Я же вам уже говорила: у меня курица в духовке.
— Сто лет не ела!
— Вы серьёзно? — с недоверием задала вопрос Вера Ильинична.
— Такой ароматной курицы как у вас точно не ела!
— Вы раздевайтесь, а я пока пройду на кухню, курицу проверю, — прежде чем уйти, сказала хозяйка, еле сдерживая себя от негодования.
Анну она на дух не переносила. Представить, что эта курящая женщина разведёнка с двумя детьми, да ещё старше сына на семь лет может стать в будущем снохой — было выше её сил.
Гостья огляделась. Сняла чёрный пуховик и такого же цвета вязаную шапку. Расстегнула ботинки. Разулась. Посмотрела на себя в зеркало. Приподняла футболку, подтянула спавшие с живота синие джинсы. Убрала маску с лица и сунула её в карман пуховика. Поправила носок и увидела дыру на видном месте.
— Ну я и лоханулась! — мысленно проворчала она, глядя на носок. — Утром надевала ещё целый был, а тут, как назло, и сразу дыра. Ничего, я сейчас мысок немного спущу и зажму его между пальцев. Не впервой! Лишь бы старая мымра не заметила. Хотя, если и заметит — не страшно! Гришке расскажет, а он мне деньжат подкинет. Ему же стыдно будет, что у его любимой женщины нет денег на носки, а уж про колготки так вообще молчу.
Из кухни послышался звук открывающейся духовки. Аромат запечённой курицы с чесноком стал ещё аппетитнее чем был.
— Проходите на кухню, Анна! — послышался голос хозяйки квартиры.
— Спасибо! Уже иду-у! Губы только гигиенической помадой намажу. А то обветрились, как назло. Весна-то нынче ветреная!
— Да-да, — поддакнула с кухни Вера Ильинична.
Анна прошла на кухню и села на табуретку. Запах гостьи, смешался с ароматом запечённой курицы и стал тошнотворным. Мать Гришеньки опять прикрыла нос рукой и подошла к окну, чтобы посильнее открыть створку.
— Так и продуть недолго! — воскликнула гостья. — Если с вами что-то случится, то Гришенька мой меня не простит. Скажет: «Не уберегла ты, Анечка, мать мою!» А ведь вы у него на первом месте, но после меня. А я ему говорю: «Это неправильно, Гришенька! Мама тебя родила, и я уступаю ей свой пьедестал. Ведь, если бы не было тебя, то и я не узнала бы что такое любовь! Да непросто любовь, а любовь неземная: о которой в романах пишут.
Увидев, что у Анны нет зуба на видном месте, Вера Ильинична мысленно ужаснулась:
— Господи-и. Она ещё и без переднего зуба. И кого он себе нашёл? Да я бы с ней рядом в одном поле не села… — подумала она и посетовала себе, — а за одним столом с ней вот вынуждена сидеть. Ну, сынок. Удружил ты мне, так удружил… Как будто девок помоложе во всей округе нет.
Зайцева приоткрыла окно. Свежий воздух как птица влетел на кухню, ища себе уютное место для гнезда. Она смотрела в окно и вдыхала аромат весны.
— Я замёрзла, Верочка Ильинична! — подала голос гостья.
— Сейчас прикрою.
Анна посмотрела на свёрток, лежащий на подоконнике, и негодуя поинтересовалась:
— А что же вы подарок не развернули?
— Да пока мне не до него было, — ответила мать её любимого человека, закрывая створку.
— Как это не до него? Гришенька мне все уши прожужжал о подарке. Денег выслал, а я все магазины оббегала, чтобы его купить. Для вас, Верочка Ильинична, старалась! А вы даже и взглянуть не соизволили. Что вы так смотрите на меня?
Хозяйка квартиры молчала.
— Вас, наверное, мой вид напугал да?
— Скорее да, чем нет.
— У меня штифт сломался и зуб вырвать пришлось! — она открыла рот и показала пальцем на дырку от зуба. Вера Ильинична брезгливо сморщилась.
— Но вы не переживайте! — успокоила её гостья. — Скоро металлокерамику вставлю. Гришенька мне деньги на карточку уже перевёл. Молодец он у вас! — воскликнула она и тут же исправилась: — Он у нас с вами молодец! Я только словом про зуб обмолвилась, и он мне помог.
Зайцева посмотрела на неё и схватилась за сердце. Анна всё сильнее и сильнее раздражала её.
В голове пенсионерки опять появилось опасение за судьбу сына: «Ещё замуж не вышла, а вертит моим Гришенькой и так и этак. Деньги ей его нужны, а больше ничего. Обтрясёт его как липку и на этом всё. Я таких баб за версту вижу».
— Что вы молчите? — обратилась к ней Анна. — Язык что ли проглотили? Я тут распинаюсь перед вами, а вы…
— Да я уж вижу… — с укоризной проговорила Вера Ильинична.
— А курочкой пахнет так аппетитно, что я того и гляди сейчас слюной захлебнусь! Но я так и быть потерплю. Свёрток разверните!
Но пенсионерка молча взяла из шкафа две тарелки и поставила на стол.
— Вам что совсем неинтересно, что мы с Гришенькой вам подарили?
— А что там? — вынимая вилки из ящика стола переспросила она.
— Так вы гляньте! Это же подарок на Восьмое марта!
Зайцева развязала розовый атласный бант, развернула подарочную бумагу и увидела коробку с двумя бокалами.
— Это что? Бокалы? — удивилась она.
— Да! Красивые правда?
— Да. Но куда мне их? — в раздумьях повела плечами мать Григория. — У меня хрустальных двенадцать штук на полке пылятся.
— Да в хозяйстве всё пригодится! Гришенька вернётся, свадьбу сыграем. Будем из этих бокалов шампанское пить! — радостно сообщила Анна. — Он просил меня вам цветы купить. А цветы так, — она махнула рукой, — пустая трата денег. Постоят и тут же завянут. А бокалы на память останутся. Правда ведь?
Вера Ильинична от услышанного плюхнулась на табуретку.
— Вам плохо? — задала вопрос гостья.
— Да. Что-то голова закружилась.
— Это вы от радости за нас с Гришенькой! — сделала вывод будущая невестка. — Вот я вам внука рожу или внучку, тогда вы совсем голову от счастья потеряете!
— Это точно…
— Курица остывает, — Анна кивнула на противень, — можно я себе в тарелку сама наложу?
— Можно, но лучше положите.
— Не люблю зануд, в общем и в целом, — высказала своё мнение гостья. — У меня свекро́вка такая же была.
— Почему была?
— Да её Господь прибрал…
— Светлая память.
— Да какая уж там светлая память. Прибрал бы раньше, так ещё бы куда ни шло, а то только после развода.
— Анна! — обратилась к ней Зайцева.
— Что, Верочка Ильинична?
— У меня на журнальном столике в комнате нитроспрей стоит. Принесите, — держась за сердце попросила пенсионерка.
— Может сразу скорую? — предложила гостья. — А то Гришенька мне не простит.
— Спрей… — чуть слышно повторила она.
— Ну спрей, так спрей, — согласилась Анна и вышла из кухни, ворча себе под нос, — и зачем я к ней притащилась? Ещё так крякнет при мне, потом греха не оберёшься. Ну, Гришка и мать у тебя…
© 06.08.2023 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны