Даже бабушка махнула рукой: «Надо было отчислять!»
"…Конечно, очень плохо, что у тебя нет друга рядом с тобой. Но я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы ты не чувствовала себя одинокой. Хорошо? Кстати, я очень рада, что ты записалась в бассейн. Представляю, как это здорово! Это даёт огромный заряд бодрости. Молодец, ты это здорово придумала!
Ну вот, кажется, и всё. До свидания. Пиши, что ты думаешь по поводу всего здесь сказанного. Таня".
Начало Глава 8 (22) "Татьяна Анатольевна" (начало)
В дверь класса робко постучали. Татьяна Анатольевна ожидала, не отрываясь от компьютера. Дверь была двойная, ответа всё равно бы никто не услышал. Она знала, чей это был ритуал, тем более что уже шло время его урока. Через несколько секунд постучали ещё раз, так же робко, затем дверь неохотно приоткрылась, и в образовавшуюся щель неловко протиснулся рослый красавец Серёжа. Смущённое выражение лица как бы говорило: «Я пришёл, прикиньте?»
Все главы автобиографической повести Татьяны Брунько "Прозрачная девочка" читайте здесь:
Главы повести в авторском чтении:
Части повести в тексте целиком публикуются:
Не встретив на лице учителя ни крайнего удивления (чему удивляться, если он всегда ходил на уроки редко), ни досады, он, с улыбкой уже более радостной, проследовал прямо к учительскому столу, минуя пианино. Как будто пришёл вовсе не затем, чтобы на нём играть. Возможно, он надеялся, что сегодня до этого не дойдёт. Ну поговорят с Татьяной Анатольевной о запуске его линии по пошиву ху́ди, о его переговорах с поставщиками, обсудят дизайн моделей, ну, может, обсудят программы видеомонтажа для YouTube канала Татьяны Анатольевны, да и всё. Конечно, одет он был всегда именно в худи. Независимо от того, называли этот предмет гардероба балахоном, толстовкой или ещё как-то, в нём всегда наличествовал капюшон. И этот капюшон был всегда на Серёжиной голове. Более того, под ним ещё обязательно была бейсболка. Венчали всё это сверхмодное великолепие огромные наушники! Серёжа учился в девятом классе, и именно в этот год бурно пошёл в рост. Когда после летних каникул он первый раз протиснулся в класс и заговорил голосом, неуверенно звучавшим на басовых нотах, у присутствовавших в классе девочек просто, что называется, челюсть отвисла! Да так там и осталась! Серёжа никогда не был Гадким утёнком, он всегда был симпатичным мальчиком, но теперь это был настоящий лебедь, причём в супер-остро-модно-современном варианте.
Наушники на голове и ритмичное подёргивание их хозяина говорило о том, что он был вовсе не чужд музыке! И вроде пришёл по адресу. Но вот ваша классика – это всё скукота и отстой. Он хотел играть только современные хиты, и с сожалением смотрел на учительницу, проявлявшую в этой области просто поразительное невежество. Играть вальсы Шуберта? Что? О них какой-то Евгений Малинин поёт? Этот кумир пенсионерок? Дайте сыграть….. ну на худой конец, хоть Макса Коржа! Татьяна Анатольевна давно уже и на Коржа была согласна, тем более она любила не только классику, но и рок, и джаз. Но дело было вовсе не в репертуаре…
Строго говоря, Серёжа уже не должен был к ней ходить. Он должен был быть отчислен по результатам прошлого года, потому что никому неведома была та сила, которая могла заставить его подготовиться к переводному экзамену по фортепиано. Программа-то теперь называлась «предпрофессиональная»! Но поскольку он проучился на фортепиано уже пять лет, и были времена, когда учился неплохо, и даже играл на отчётном концерте, то Татьяне Анатольевне было жаль просто выгонять его. Однажды он даже сильно выручил её, как настоящий рыцарь, сыграв на тематическом концерте произведение за другого мальчика, который так с ним и не справился. Всё-таки, хороший, способный парень, и мама с бабушкой бьются, не зная, как справиться с его подростковой неуправляемостью. Она настояла, чтобы его перевели на общеразвивающую программу, и обучение в музыкалке завершилось бы получением аттестата, пусть такого. Всё же корочка! Теперь весь год учительница сожалела об этом своём решении. Даже бабушка махнула рукой: «Надо было отчислять!» Потому что какую-то, хоть и лёгкую, программу надо было сдавать, а её надо было играть. Пальцами. По клавишам. Никак иначе. В начале этого последнего года Серёже неожиданно понравилось произведение начала прошлого века: «Рег кленового листа» Скота Джоплина. Практически классика! Были найдены, скачаны и распечатаны ноты. Было получено клятвенное заверение, что он выучит его, и категорический отказ играть лёгкое переложение этой пьесы. Только оригинал! И всё. Дальше дело не шло.
Один экземпляр этих нот всегда лежал в классе, потому что Серёжа каждый раз то терял, то забывал их… Боже, как же эти дети неоригинальны! И на каждом уроке Татьяна Анатольевна обнаруживала, что ученик снова забыл, как играть первую строчку, с таким трудом выученную на последнем уроке месяц назад. Он никогда не занимался дома. От слова совсем. Все разговоры с ним и его родителями на эту тему были напрасны. Но самое поразительное, что он никогда не чувствовал себя виноватым! Наоборот, похоже, чувствовать себя виноватым должен был педагог! Татьяне Анатольевне часто случалось в течение его урока выйти из класса и два-три раза измерить коридор шагами, пока утихнет несанкционированный эмоциональный всплеск подростка. Иногда случалось так, что любые замечания, сделанные даже самым дружелюбным тоном, раздражали его всё больше и больше, раздражение моментально достигало критического уровня, после чего ученик вскакивал, хватал ноты и пулей вылетал из класса, громко хлопнув дверью!
Именно после Серёжиных уроков, даже тех, которые заканчивались мирно, Татьяне Анатольевне каждый раз хотелось уйти из педагогики. Хотя бы фортепианной. Куда уйти? Да хоть в теорию! Теоретики, конечно, тоже плачут, но там хоть не надо никого заставлять или, как теперь модно говорить, мотивировать людей заниматься тем, чем им так не хочется! И почему же не хочется? Просто потому, что это требует ежедневных, пусть минимальных, усилий! Даже не сотой доли тех усилий, которые прилагали к занятиям музыкой, к самосовершенствованию ребята, жившие, как и она, в интернате школы-десятилетки при консерватории!
А ведь её в детстве никто не мотивировал, не заставлял, не уговаривал! Они за честь почитали, что им выпало заниматься одним из самых высоких искусств! В одном из самых лучших учебных заведений! Они выросли в убеждении, что, по словам выдающегося пианиста Г.Г.Нейгауза, «музыка – это единственное достойное человека занятие»! Татьяна Анатольевна пыталась рассказывать ученикам и их родителям о своих ученических годах, пыталась стыдить, вдохновлять. Родители охали, качали головами, дети слушали как страшную сказку, но всё оставалось по-прежнему.
О чём ещё думала Татьяна Анатольевна, сидя в своём классе музыкалки? К каким выводам или, может быть, решениям, она пришла? Читайте об этом в следующей главе:
Глава 8(22) "Татьяна Анатольевна" (начало) в авторском чтении:
Выбирайте формат, который вам больше по душе, подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить продолжения истории прозрачной девочки Тани! Теперь уже - Татьяны Анатольевны.
#школа при консерватории #интернат для особо одаренных детей #музыкальное образование в ссср #обучение музыке детей #татьяна брунько