Микулай, житель крашенской деревни (православная этногруппа татар) , по русски Николай, живёт счастливой жизнью. Любимая жена на сносях, живые родители, соседи. Он добрый и отзывчивый человек, совершающий со всем народонаселением, возглавлял его, каждый вечер обряд, сигналящий с самодельного маяка ночью самолётам, для их безопасности. Так и продолжалась бы размеренная сельская жизнь Микулая. Но нежданно, на его счастье, приехал сын не сын, черт не черт, наваждение не наваждение. И медленное горение огня превращается во все сжигающее пламя.
Фильмы с литературной подосновой всегда интереснее смотреть, хотя бы из-за диалогов, а на основе литературы народов России, в данном случае татарской этнической группы православного наследия, пуще остального. Так и с Микулаем, где в русскую речь вплетены татарские слова и фразы, все очень самобытно, интересно и аутентично.
Микулай, его играет прекрасный Виктор Сухоруков, здесь представляется в качестве смотрителя музея такой деревни и бытия в ней. Он трепетно воссоздает в памяти каждую деталь из собственной памяти. Что-то ускользает и улетучивается безвозвратно. А иное остаётся с ним навсегда, как ярмо. Музей этот в голове, что не мешает быть реальным для одного человека.
Приезд сына отрезвляет отца. Но за этим следует похмелье в виде отрицания действительности. Он так врос в воображаемую действительность, что с большим трудом, шаг за шагом, расстаётся с каждым близким. И чем роднее, тем больнее прощание.
Человеку вообще свойственно тащить за собой бездыханные, безжизненные куклы из прошлого. Они впиваются в душу, кажется, навсегда. Избавляться от них значительно мучительнее, нежели не трогать, а иногда, с наслаждением мазахиста, питать своими иллюзиями. Помнить надо, обязательно, но этот процесс не должен подчинять человека и уродовать.
Кино содержит намёки на язычество, весь этот обряд с маяком. Не обходится без доли мистики, оживающие куклы и алкогольные галлюцинации. Традиционные застолья и финальный катарсис в рассвете небесно-земных нитей. Это все форма, безусловно сильно добавляющая картине, но не являющаяся её твердью.
Важнее здесь человек, его формирование до момента созерцания зрителем, и все преодолеваемые барьеры в освобождении от памяти. Как и каждый, Микулай живёт откладывая важные разбирательства с совестью на потом. И как многие делает духовную ревизию только перед могилой. А для того, что бы зудящие вопросы не трогали на пути к ней, надо создавать увесистую броню в виде различных костей и черепов, как у диких племён на шее. Только они отпугивают злых духов, а мы неугодную рефлексию.
Микулая с молодости тяготит камнем сущностный изъян в связи с женой и детьми. Он, изъян, потряс бы любую устойчивую психику, так случилось и с героем. Смерть близких обезоруживает, связи с ними не восстановить никогда и не восполнить с другими. От такого человек либо озлобляется, либо погружается в мерцающий на грани света и тьмы морок, что и происходит с героем долгое время. Заложенное в него существо не готово справляться с потерями, оно лишено способности противостоять немому горю такой величины.
Каждый после такого ищет пути выхода к свету самостоятельно. Большинство обретают свободу только посредством окончания пребывания в этом мире. Финальный катарсис говорит и подтверждает тоже самое. Он свободен, но какой ценой.
Фильм не на сон грядущий, конечно. Его осмысление можно и нужно осуществлять через собственный опыт. И, главное, сделать выводы. Возможно придётся прибегнуть к "трудной воде", но похмелье многим поможет глубже погрузиться в вопрос "почему и зачем?".