Когда они возвращались домой первого ноября на машине Афанасия Годовикова всю дорогу шёл сильный дождь. Терещенко сидел рядом с водителем и весь путь о чём-то с ним тихо переговаривался, они весело шутили и были оба в прекрасном настроении в отличие от Егоровой. Она ехала с малышом позади шофёра на заднем сиденье вместе с его доброй и мудрой женой. Нет, ей никогда не быть такой, как эта умная женщина, размышляла она, и никогда не иметь своей семьи, такая уж её доля!.. Она тоже пыталась улыбаться, но это получалось очень вымученно и Нина Яковлевна это заметила:
- Что такое у тебя на душе, деточка? Почему так тяжело тебе, расскажи? - она подсела к Наташе поближе и посмотрела на мужчин, которые беспечно болтали и их не слышали.
Мишка посапывал во сне и сосал палец, он лежал на Наташиных руках, прижимаясь к ней своей пухленькой щёчкой, она гладила его по головке и закусывала губы, не решаясь начать разговор с Ниной Яковлевной. Она наклонилась к женщине, немного напряглась, а потом тихим шёпотом ей рассказала, о причине своих горьких размышлений... Егорова рассказала ей о своём ранении годичной давности и о сомнениях быть матерью.
- Видимо, каждому своё, - проговорила она в заключении своего рассказа, - и семья это большой подвиг, а я на это, скорее всего, не способна. Тогда зачем мучить и себя и других, правда? Ведь, даже точно никто не может сказать, смогу ли я иметь детей, после того кошмара? А без детей, какая семья? Тогда уж, совсем ничего не нужно, зачем?
Нина Яковлевна наклонилась к ней и обхватила за плечи:
- Какая ты ещё глупышка! Ребёнок совсем, - она похлопала её по спине и ласково погладила по голове, - ведь не дети цель замужества! Если бы только это?! Разве хорошо осознавать себя в одиночку, плохо, правда? А когда вы вдвоём, да ещё с человеком, которого любишь - это уже называется - жизнь!
Наташа вскинула голову:
- А, про "любишь" теперь можно расскажу? - и она рассказала про Колю Юревича и про то, что получилось у неё с Жигулиным. Путь был длинный и дорога позволяла такие вольности, как рассказ попутчика о своей судьбе!
Когда въехали в город, здесь тоже шёл дождь, парковые аллеи, скверы, бульвары и тротуары были залиты серой водой и, как в зеркале отражали дома, транспорт и прохожих, на фоне макушек качающихся от ветра деревьев. Небо было свинцово-серым, уже темнело прямо на глазах, хотя был ещё по времени световой день. Сперва отвезли домой майора, ему было ближе выходить на Азовской улице, чем Наташе, которую прикатили прямо к подъезду её дома и вещи ей помог отнести к квартире Афанасий.
Она вошла домой, передала уставшего, полусонного ребёнка его матери, а потом спросила про отца, долго ли он сегодня задержится на работе, на что услышала от мамы неожиданный ответ:
- Он дома, Наташенька, уже несколько дней болеет.
Наташа, скинула с себя туфли и, не раздеваясь, ринулась в комнату родителей. Егоров лежал на постели с каким-то серым, чужим лицом, но когда она вошла, он сразу весь преобразился и улыбнулся на её приход.
Она тут же опустилась к нему на краешек постели:
- Папка, что с тобой? - со слезами на глазах, спросила она.
- Уже лучше, прошло как будто... А так, подозрение на инфаркт было, - тихим голосом ответил он.
- Что же не сказали-то? Я ведь звонила домой, мама отвечала что дома всё в порядке, - Егорова с упрёком посмотрела на вошедшую мать.
- Потому и не сказали тебе, что ты чересчур эмоциональна, - ответил она.
- Бросила бы всё в Лозовой, и прибежала бы домой, а это было ни к чему. - Отец похлопал её по руке: - Как там у вас всё было-то, рассказывай своему руководителю! - он иронически улыбнулся и склонил Наташину голову к своей груди.
На следующий день была пятница и Султанов после подробного отчёта Егоровой и Терещенко о работе на турбазе "Адмирал", загрузил её бумажной работой под завязку. Накопилось много материалов за неделю, которые нужно было упорядочить - это, как личный архив, так и текущие моменты по работе со свидетелями по делу из "Дианы"; протоколы допросов, сведения о родственниках, собранные данные по паспортным столам, фото, экспертизы и так далее, которые ещё не вошли в учётную регистрацию и Наташе сегодня требовалось всё это привести в порядок.
Терещенко, как только закончил писать свой отчёт, сразу связался с больницей в Лозовой, чтобы узнать о состоянии здоровья Геннадия Самохина, так было его полное имя, и потребовать у врачей выслать пробы его анализов для повторной экспертизы уже Загорянских специалистов. После этого, он взял адрес его родного брата, который проживал в Приморске с семьёй, и поехал туда, чтобы прояснить для себя кое-какую информацию. Он возвращался по серым, неуютным в такие пасмурные дни, улицам, мельком заглядывал в мокрое окно, но, проезжая мимо своего дома, когда Сева остановился на светофоре у остановки, всё же посмотрел на свой дом и огляделся по сторонам. И тут по мокрой дороге, перебегая и перепрыгивая по лужам проезжую часть к тротуару по пешеходной зебре от автобусной остановки, двигалась знакомая фигура, одетая по форме. Терещенко протёр глаза и снова посмотрел сквозь затуманенное окошко: да, сомнений не оставалось, в сторону его дома бежал, как на крыльях порхая, его сотрудник Игорь Коломийцев. Ах да, конечно, сегодня же у его сестры день рождения, вот и лейтенант был с огромным букетом
- Ну, это уже слишком! - крикнул майор во весь голос. - Сева, давай ко мне во двор заворачивай, - скомандовал он.
Терещенко обратил внимание на букет, стоявший в вазе на серванте, когда приехал домой с турбазы, он спросил о его происхождении, и сестра в шутку ответила, что это принёс Игорь, когда заходил к ним с Еленой на чай. Это немного смутило Александра, но утрировать он не стал, но теперь!.. Машина тормознула у подъезда, когда Коломийцев уже вошёл под козырёк и стал подниматься по лестнице. Терещенко, выскочил из автомобиля и в два прыжка догнал этого юного нахала. Он схватил его за грудки уже стоя у своей двери, и поднял вверх, прижав к стене. Мокрая от дождя фуражка слетела с головы и Коломийцев, натужно улыбаясь, задрыгал ногами в воздухе.
- Мы же с тобой всё обсудили в порту! - тряс его Терещенко. - Ты, Ромео, зачем беспокоишь Надежду?! Я думал, что ты не всерьёз, но уж коли начал такую провокацию, учти - я не позволю, так легкомысленно относиться к моей сестре!.. Она, что тебе, уличная девка? Ей сегодня сорок лет исполнилось, а ты своим поведением, её просто позоришь!
- Я - нет, я всерьёз! - дрожащим голосом проговорил Игорь. - Я жениться готовый, и не гулять я вовсе с ней собирался, поверь!.. А сегодня, только поздравить хотел и с работы даже отпросился на полчасика, - Игорь уронил букет и опустил руки вниз по швам.
Александр тяжело вздохнул и отпустил незадачливого Ромео. Тот сразу весь подобрался, отряхнулся, но не смел смотреть Александру в глаза, который оглядел его презрительно и побелевшими от гнева губами произнёс:
- Букет подбери, жених! - и надавил кнопку звонка.
Сам же стремительно выскочил из подъезда и прыгнул обратно в машину.
- Какие пышные алые розы! - восхитился Сева Ткачук. - Где он их достал-то такого чистого, по-настоящему алого цвета?
Терещенко с досадой взглянул на водителя, посидел немного молча в машине, а потом приказал ехать на Загорянку, 18.
А утром он провожал в порт свою женщину Елену Сергеевну. Ну, своей она была только для разговоров, на самом деле о близости не могло быть и речи и они это хорошо оба понимали. Александр теперь слишком серьёзно относился к таким вещам, все прегрешения молодости выходили ему боком в виде сплетен и пересудов, которых хватало с лихвой, что однажды человек с которым когда-то были хорошо знакомы, его бывший сосед по площадке, в запале ссоры выкрикнул ему такие слова: "Если бы ты знал всё, что про тебя говорят - ты бы сразу повесился или застрелился!" И вот теперь он хватался за голову от своих воспоминаний и хотел начать новую семейную жизнь, если не с чистого листа, то хотя бы не пошло, а честно. Понимала это и Массальская, которую сперва устраивало их свободное знакомство и отношения, если бы они приобрели характер временных встреч, именно с Александром - её вполне устраивали. И вот теперь она стоит рядом с ним, держит букет цветов, им подаренный на недолгое прощание, и чувствует себя настоящей невестой. Она с улыбкой вошла на палубу маленького теплохода, следующего в Новороссийский порт. Майор шёл по причалу, когда судно медленно тронулось и двинулось от пирса, махал ей рукой, улыбался своей невероятно-обаятельной улыбкой, натянув фуражку на самые брови... Он шёл высокий, сильный и такой до боли родной, что Массальская невольно прослезилась. Но, когда берег стал уходить всё дальше и дальше, а его фигура таяла и терялась среди остальных провожающих, у Елены Сергеевны вдруг защемило сердце, так всегда бывает, когда кажется, что это расставание будет долгим. Вот и ей сейчас вдруг отчего-то показалось, что своего любимого майора она видит в последний раз! Она снова с напряжением взглянула на причальный пирс, стараясь разглядеть его высокую фигуру. Она пробежала по палубе, прижала руки к груди и горько зарыдала... Нет, предчувствия такого рода, никогда не могут обмануть женщину, тем более, любящую! Слёзы сами катились из глаз и падали за борт теплохода, а Массальская всё стояла на палубе и не могла двинуться с места.
Весь день в воскресенье Надежда занималась сборами. Она с понедельника пятого числа уезжала в санаторий на 21 день. Путёвку по просьбе цехового врача ей выдал профсоюз. Это был санаторий в Елагино, который стоял на термальных водных источниках, где лечили опорно-двигательный аппарат и последствия травм и переломов.
- Так и не наладилась моя рука-то, - говорила она по телефону Наташиной маме. - Отработаю смену и хоть криком кричи, болит страшно. Мне теперь уж и ночные смены отменили на радость Сашке, а потом и работала лишь по пол дня. Вот врач и назначил санаторно-курортное лечение. А там, говорят, хорошо. Елена через недельку приедет, и хоть они с Сашкой поближе тут без меня повстречаются. Буду рада, если она к нам переедет совсем. Как-то спокойнее. Ведь взрослые люди они уже, правда?
- Конечно, Надя, ты не беспокойся. Если что, мы тут рядом! Алёше получше вроде стало. Как Наташа приехала, он сразу повеселел, - говорила Светлана.
- А мой наоборот, погрустнел, как они оттудова вернулись. Причину не говорит, но я-то понимаю, он по Мишке вашему скучает, там ведь снова себя отцом почувствовал, хоть не на долго... Да, что теперь?! - она тяжело вздохнула. - Я вот думаю всё, Елена-то сможет ему родить или нет уже? Вот ты ведь родила в сорок пять, а ей ещё только тридцать семь исполнилось... Как ты думаешь, а?
- Не знаю, Наденька, у каждого свой организм, - ответила Светлана. - А они ещё не обговаривали этот вопрос? Что Саша-то говорит?
- Ничего, молчит, как в рот воды набрал!..
- Ладно не нажимай, они сами решат, что к чему. Ну, ты завтра уже едешь?
- Да с пятого путёвка, таксист какой-то знакомый повезёт, до самого места обещал доставить меня с вещами. Так что, Сашка спокоен будет на работе-то, когда поеду!
Они проговорили по телефону почти час, всё это время Наташа сидела с отцом в комнате и читала ему вслух "Сестру Керри", а потом они вместе обсуждали эту вещь и Наташа задумчиво спрашивала:
- Неужели она так никого и не полюбила в своей жизни из тех мужчин, с которыми жила? И даже того человека, который её вытащил в свет дал ей путёвку в жизнь. Хоть бы из благодарности к нему поинтересовалась его дальнейшей жизнью и судьбой... А, разве можно вот так, никого не любить совсем? Как же она могла с ними ложиться в постель без любви-то? - недоумевала Наташа, ещё раз перелистывая книгу.
- Ну, это же Америка! - отвечал отец. - У нас другие понятия, и не дай Бог, они нам навяжут своё, вот тогда и кончится наша русская нация... Понимаешь, то что для нас является развратом, для них вполне прилично, для нас равнодушие и тупой эгоизм - это зло, для них в порядке вещей. Даже поощряется, когда живёшь только для себя, а это ведь убивает душу. Но, есть ли душа у таких людей? Всегда задаюсь этим вопросом... Вот от того, и не люблю я их фильмы и книги. Читаю, только лишь в качестве сбора информации о них, чтобы хоть как-то понимать и видеть со стороны жизнь этих бездушных роботов, знать, что есть на свете таковые!.. Ведь равнодушные люди - это самые страшные на земле существа!
- Что ты, папка, тошно даже про это читать, а жить там - вот ужас-то какой! И чего так некоторые за границу эту рвутся, не понимаю? Ведь ясно же, что всё зло мира оттуда лезет, это я уже по своей работе вижу... Я про наркоту эту имею ввиду, ведь оттуда её к нам тащат!
- Кстати, что там Терещенко узнал про парня того? - отец перевёл разговор в другое русло.
- Ничего особенного. Он ездил домой к его брату, тот очень удивлён был, что этот Гена так влип. Скорее всего, это так и есть, как тётка та рассказывала, и дала она ему посылку совершенно случайно, он их курьером не был. А племянник её сейчас в розыске, - ответила Наташа.
- Уже хорошо, что хоть одного в лицо знаем, и примерно теперь есть представление, откуда эта дурь идёт... Там, Султанов звонил, при проверке оказалось, что парень этот Юрий, правда работал фармацевтом, окончил училище в Батайске. Имел кое-какие левые связи и за это был уволен из аптеки по статье. Там теперь раскручивать надо, но это уже дело ростовских товарищей, а мы им хорошо с этим помогли, и у других участников поездки, тоже результаты неплохие имеются. Военные тоже не спасовали, молодцы. Хорошо внедрились - Егоров привстал на подушках. - Скоро сам встану и буду гулять выходить. Врач сказал, уже можно на улицу, как только головокружение отступит.
- А вот мы с Александром Константиновичем сразу прокололись, нас узнала та тётенька в первые же дни, ну я тебе про это рассказывала! - Наташа захлопала глазами на реакцию отца, он заливисто смеялся над ней. - Ты, чего это? - спросила она с ноткой обиды.
- Ну, ты уж меня не сразу убивай, ладно? - он продолжал хохотать. - Неделю жили в одном номере и всё он для тебя Константинович, уморила! Матери надо рассказать... Что ты его так боишься что ли, когда в гневе бывает?
- Нет...
- А, тогда что же? Молчишь? - он успокоился и серьёзнее добавил. - Мне мать пересказала вкратце о ваших приключениях. И получается так, что этот грозный и строгий Терещенко позволил тебе над ним недельку поиздеваться и покомандовать? Молодец! Получил наверное от этого, огромное удовольствие?! - отец с укоризненной улыбочкой взглянул на дочь. - Константинович, значит? Ха-а!
Наташа в ответ покраснела и закусила губы.
К седьмому ноября всегда готовились основательно. На всех предприятиях составляли списки сотрудников, которые будут принимать участие в ноябрьской демонстрации. Это был по-настоящему большой праздник с военным парадом утром, а в военном городке это всегда проходило масштабно и с размахом, а потом с гражданской демонстрацией, праздничными концертами, всевозможными мероприятиями и вечерним салютом.
Светлана Ивановна собиралась у зеркала с самого утра. Она примеряла новое драповое осеннее пальто, но сомневалась, стоит ли его сегодня одевать. Погода была, хоть и облачная, но тёплая и в таком пальто станет жарко, а на руках будет ещё и Мишка сидеть. Она покрутилась возле трюмо ещё немного, а потом всё же повестила пальто обратно в шкаф. Наташа вышла к ней, но идти сегодня на демонстрацию отказалась.
- Мы всегда ходили вместе всей семьёй, - говорила она, - а папа ещё болен и не сможет разделить общую радость. Поэтому, мама, вы с бабушкой и Мишкой идите, а я останусь с отцом.
- Ладно, договорились!.. Только потом, чур не ныть, что тебя лишили праздника, как было уже один раз... Помнишь? - она припомнила Наташе тот год, когда та совсем была ещё ребёнком и захотела вместе с гостями, что приехали к ним из Москвы, пойти в кино на "Кочубея", а потом, когда вышли из кинотеатра, поглядела на опустевшие городские улицы с разбросанными по обочинам дороги лопнувшими шариками, и заплакала. Она поняла, что пока сидела в тёмном зале кинотеатра, праздник прошёл мимо.
- Сегодня - не расплачусь, - Наташа улыбнулась и пошла собирать Мишку на улицу.
Центральный парк был забит до отказа гулявшими на празднике людьми. В пасмурном безветрии зависли, оплетая своими сизыми кольцами деревья и кустарники, клубы дыма от медных самоваров и терпких ароматов шашлыков, то тут, то там стихийно возникших торговых палаток. В одном из уличных кафе недалеко от детских аттракционов свой выходной праздничный день отмечали сотрудники УВД - Игорь Коломийцев, Дима Павлов, Сева Ткачук и майор Терещенко. Они все только что вынырнули из густой колонны с флагами и транспарантами, которая двигалась в сторону набережной вдоль сквера Моряков по самой большой и широкой Парковой улице, и пока вся основная масса не ринулась к парку, хотелось занять место, чтобы просто вместе посидеть и поболтать, как это обычно водится в такие дни, тем более Павлову нужна была разрядка - ему сегодня в ночь заступать на дежурство по городу и менять на этом посту Славу Истомина.
Они сидели под полосатыми зонтиками за небольшим столиком на четверых, слушали музыку, любовались украшенным к празднику парком и беседовали:
- Вот жаль, что у Славика дежурство на праздник попало, - сетовал на несправедливость судьбы Коломийцев.
- Подумаешь?!.. - Сева наклонился к Игорю: - Ты мне лучше скажи, где такой шикарный букет отхватил? Я, аж прямо, позавидовал, - и он кивнул при этом Александру. - Такой уникальный цвет, обалдеть! Я своей жене хочу подарить такой же! Подскажешь?
Игорь смутился и покраснел, опустил глаза к столу и произнёс:
- В цветочном магазине на Первомайской у площади, - ответил он.
Александр откашлялся и посмотрел на своих коллег. Сева всё понял и толкнул в бок Дмитрия:
- Пошли, пусть поговорят одни, а мы отсядем пока к фонтану, - ребята поднялись и с разговорами завернули за палатку с мороженым.
Оставшись на едине с майором, Игорь покраснел ещё больше. Они все были одеты сегодня по граждански, в серые брюки и шерстяной свитер Игорь, и в коричневую ветровку с голубыми брюками Александр. И потому один их внешний вид уже предполагал некую иную атмосферу общения, более раскрепощённую и домашнюю.
- Игорёк, - начал Терещенко, - Надя уехала позавчера в санаторий и перед этим мы имели с ней серьёзный разговор о тебе. Она в начале всё воспринимала за шутку с твоей стороны, но после всех этих букетов, сам знаешь, наступило некоторое прозрение... Одним словом, я не хочу чтобы моя сестра плакала из-за тебя. Понимаешь?
- Она что, так расстроена и раздосадована? - Игорь поднял глаза на Александра.
- Нет, просто она поняла, наконец... что ходишь ты к ней не просто так! А это для неё в таком возрасте всё слишком тяжело и непонятно, - Терещенко поднял голову от стола. - Тебе не хватает матери, Игорёк, и это я очень хорошо понял ещё в прошлый раз, во время нашего разговора в порту... Ты намекал на свою симпатию к Надежде, но я думал, что это всё не серьёзно, а теперь есть повод поговорить... Тебе нужна не просто жена, а женщина-мать, тебя тянет к таким возрастным особам, не потому что, лавры Жигулина покоя не дают, а слишком рано ты матери лишился. А мачеха, это всё-таки чужая женщина. Я понял правильно?
Игорь кивнул головой утвердительно.
- Вот именно, - продолжал Терещенко, - то есть тебе нужна этакая жена, которая ещё и мать одновременно. Она тебя будет подчинять себе, во всём контролировать, испытывать при этом умиление, а ты будешь покорно выполнять её требования и прихоти. При чём тебя это вовсе не будет смущать и тяготить, ты готов к такому исходу и будешь только рад подчиниться воле этой строгой женщины, но... Надежда не умеет подчинять и быть строгой, вот в чём штука-то! Она никого не может затащить под свой каблук, поэтому и работает всю жизнь на фабрике по пошиву одежды в подмастерьях. Никогда у неё не было командирской жилки и уж тем более, она не была сурова ни с кем даже со мной, как она говорит, неслухом! Она всегда всех любит и жалеет... Вот и тебя пожалела и заплакала при этом. Попросила меня тебе передать, что ты ещё встретишь красивую и добрую девушку, достойную тебя и по возрасту и по уму.
Игорь схватился руками за лицо. Он поставил локти на стол и всё крепче прижимал руки к своим пылающим щекам. Терещенко к нему наклонился:
- Игорёк, пойми, если бы всегда получалось в жизни так, как мы этого желаем, было бы очень легко жить! Но так не бывает... У меня тоже никогда так не получается, и очень больно при этом и нехорошо. Но, что же делать? - он с участием и жалостью взглянул на парня. - Прости пожалуйста, за такой наш разговор, но если бы сестра была посмелее, или походила на Жигулинскую Соню - но она же не такая, Игорёк!.. А потом я не тиран и не моралист, я обычный грешный человек и всё понимаю... Вот, она приедет из санатория, тогда приходи к нам, и всё решите сами, я не буду мешать, даже слово не скажу. Как сестра решит, так и будет, в конце концов жизнь одна и я желаю ей только счастья... Но ты, перед этим хорошенько подумай и всё взвесь, ладно? Ведь что получается, ей будет пятьдесят лет, а тебе, как мне теперь... Будешь ещё молодой и активный, а она - женщина, на них вся тяжесть жизни раньше отражается и во внешности в том числе. Но, я очень хочу, чтобы она была счастлива!
- А ты? - резко вскинул голову Игорь и пристально взглянул на Терещенко.
- Что - я? - не понял тот.
- А ты, не имеешь право на счастье что ли? Или считаешь, что не заслужил? Когда ты сам-то станешь счастливым, Сашка? - Игорь буравил его глазами.
- Я... не знаю, - пожал плечами Александр и отвернулся в сторону.
- Ведь, собираешься жениться, а счастья, что-то в глазах не видать!.. А я вот так не могу, не умею - любить одну, а жениться на другой по расчёту, как Андрей хотел. Потому всё открыто и рассказал тебе, как брату любимой мною женщины... Да, любимой! И не скрываю этого, как ты... Хотя, прости, ты не можешь, я всё понимаю, не имеешь право! А мне пока всякие вольности положены, я нормальный и свободный человек, ни какими обязанностями не обременённый и такого опыта за плечами, как у тебя, не имеющий... Нет, не думай, я не попрекаю тебя за прошлое, просто ты себя не можешь за это простить, от того и все беды теперь происходят. Ещё раз, прости! - Игорь вскочил было из-за столика, но потом посмотрел на поникшего Терещенко и сел обратно.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.