— Я уже собирался умирать. По ночам мои стены промерзали. Потихоньку шуршала, иногда отваливалась прямо кусками, штукатурка со стен и потолка. Кому нужен дом-развалюха на перекрёстке, с участком, сплошь заросшим крапивой, лопухом да полынью?
Ты, будто услышала мои мысли, сразу же закричала: «Мне нужен!» Я сразу воспрял, разогнал мышей из подпола и стряхнул немного паутину с окон, чтобы ты не передумала. Старался не скрипеть половицами и ставнями. Получалось не очень.
Ты всё равно сказала: «Берём!». Я уже потом понял: на что-то получше у тебя просто не было денег.
Ты привезла в мои узкие комнатки маму, папу и дочь: «Как вам дача?» Ты тогда мне подмигнула, я понял — будем дружить.
Как вы все в меня входили, непонятно. Дед занял ту комнату, что ближе ко входу, с телевизором. Их обоих слышали все соседи вокруг. Мама взяла хозяйство на себя. Вы с дочкой уезжали в школу. Ты работать, она учиться. Дед тоже иногда уходил в ночь. Собирал авоську с едой, термос с крепким кофе. Как он там работал непонятно. Дома храпел потом целый день беспробудно.
Мама сдалась первой. Переезд дался ей непросто. Сердцем она осталась где-то там, я чувствовал. Садилась у окна и глядела вдаль. Тосковала очень, так и не справилась.
Потом ты затосковала, ну ничего выдюжила.
Подросла дочка. Ух и егоза она. И не уследишь за ней. Тяжело детей растить, даже я старался. Трудотерапия — великая вещь! Огород — нет, не любила она, вот меня — да. Уж и окна мне намоет, полы выметет и трёт, и трёт. Ну, ничего. Тоже вырастили с тобой — замуж отдали.
Вон мы даже беседку сладили во дворе, чтоб было где гостям посидеть.
Ты работала на износ — классное руководство и репетиторства выше крыши. Я тебя почти и не видел тогда. Ты сильная. Была. Мужчины таких не любят. Не хватало у них на тебя мощи. Да и ладно, больно они нужны нам были.
Папка твой, чем старше, тем всё больше вторым ребёнком становился. То ли твоя мама его изнежила, то ли — его собственная, то ли всю жизнь таким был. Теперь ты нянчилась. Не сколько поможет, сколько ты доделываешь. Ох, и тяжко нам было. Я держался сколько мог. Мы держались сколько могли.
Уже и не помню, кто из вас с папкой слёг первый. Ты без сил, и он без сил.
Ты везла всё на себе, хрупкая, красивая. Та женщина–соцработник помогла тебе с дедушкой. Дед, конечно, и внука дождался. Но тоже ушёл.
Вернулась дочка с семьей. Были рядом.
Мы плакали все вместе от боли. Украдкой друг от друга. Кто-то злой и стремительный поселился в твоём организме. Я видел как ты уходишь.
Ты не хотела сдаваться. Продала что-то ненужное, кредит взяла, репетиторствовала до последнего и навела мне марафет. Новый пол, новые окна. А кладовая? Нет её больше. Зато унитаз, душевая кабинка и машинка-автомат.
Мы хотели жить. Ведь, правда?