Приветствую Вас, уважаемые Читатели! Сегодня у нас четвертая часть, посвященная биографии величайшего логика всех времен Курта Гёделя. Итак, поехали!
Если Вы пропустили первые три части, то пройдите по ссылкам ниже:
Эмиграция в Америку
В бурное десятилетие 1930-х годов положение Геделя была таково, что он недобирал часов занятий для поддержания статуса Lehrbefugnis - специальной лицензии, позволявшей ему работать на ставке в Венском университете.
В то же время он ожидал вызова на военную службу, что могло означать запрет на выезд из Германии. Гедель поделился этими трудностями с фон Нейманом и Флекснером, которые приложили все усилия для помощи ему в получении американской визы. Эта виза могла бы убедить немецкие военные власти освободить его от мобилизации. В своем письме Флекснеру от 27 сентября фон Нейман цитирует доводы Геделя :
Уважаемый доктор Флекснер,
Присылаю вам телеграмму от Геделя [...] В данной ситуации положение значительно лучше, чем мы изначально предполагали. Несмотря на трудности, возможно, будет способ убедить американского консула в Вене предоставить визу, хотя обращение к немецким властям, вероятно, будет затруднительным, если не невозможным.
Из заявлений Геделя и аналогичных случаев видно, что его главная трудность заключается в следующем: профессорские визы выдаются лишь тем кандидатам, которые находятся на преподавательских или исследовательских позициях в данной стране, а также занимали эти должности в течение двух лет в стране их происхождения. Противоречие, возникшее в случае Геделя и некоторых других беженцев, заключается в том, что двухлетний опыт преподавания в стране происхождения должен предшествовать подаче заявления на визу, в то время как нацисты лишили Геделя его должности после "аншлюса" в 1938 году.
Фон Нейман продолжает, указывая, что опыт преподавания у Геделя более чем достаточен для получения профессорской визы, и обращается к Флекснеру с просьбой:
"Вы могли бы рассмотреть возможность обратиться в Государственный департамент в этом вопросе?"
Фон Нейман предоставляет пять аргументов в поддержку Геделя. Особенно интересным является его второй аргумент, который можно сформулировать так:
"Можно с уверенностью сказать, что Гедель имеет незаменимое значение для нашей образовательной программы. Он действительно уникален; среди современных математиков я смело бы высказал такое утверждение.
Гедель важен в области формальной логики, превосходя других в этой области гораздо более заметно, чем это обычно бывает в других областях математики.
Современное развитие формальной логики, связанное с 'неразрешимыми вопросами', решением известной 'континуум-гипотезы' и неожиданными связями этой области с другими разделами математики, в значительной мере зависит от его вклада.
Кроме того, его научные достижения, без сомнения, еще находятся в стадии подъема, и будущее обещает еще красочнее".
Завершая свои рассуждения, фон Нейман делает вывод:
"Я уверен, что его спасение будет одним из величайших вкладов в математику, которые мы можем внести".
К концу ноября усилия Флекснера перед Государственным департаментом США, казалось, находились на завершающем этапе. М. Уоррен, руководитель визового отдела, уведомила преемника Флекснера на посту руководителя Института перспективных исследований, Фрэнка Айделотта , что американские консульские службы в Вене рассмотрели дело Геделя и "после предварительного рассмотрения одобрили его как заявителя, видимо, имеющего право получить гражданство сверх квоты" - другими словами, Гедель был бы исключен из официальной квоты иммигрантов в США.
Однако, как указал консул, "хотя Геделю предложили подать официальную визовую заявку", он еще этого не сделал, возможно, потому, что полагал, что власти Германии не отпустят его".
По словам Геделя к ноябрю 1939 года он уже смирился с мыслью остаться в Вене. Фрагменты его писем говорят о том, как он делится с Вебленом, что "сейчас я начинаю искать работу здесь (возможно, в коммерческой сфере), так как мои сбережения заканчиваются". Несмотря на нацистский режим, Вена, по всей вероятности, продолжала привлекать Геделя, а он и его жена Адель, не хотели бросать своих родных. Его точка зрения, возможно, изменилась после следующего инцидента:
Однажды Гедель прогуливался с Адель рядом университетом и стал жертвой нападения группы молодых нацистов. По неясным мотивам - возможно, они приняли его за еврея, либо потому, что он выглядел как интеллектуал - эти молодые люди атаковали его, избив и сорвав с него очки. Спасая мужа, Адель отбилась от нападавших своим зонтом.
Хотя Гедель не пострадал, этот инцидент сильно потряс его и стал катализатором для немедленных шагов по эмиграции. 19 декабря он направился в Берлин и получил немецкие выездные визы для себя и Адель, действительные до 30 апреля 1940 года. Их иммиграционные визы в США были выданы 8 января. Всего через неделю после этого, Гедель и Адель покинули Германию.
"Есть только одна сложность", - писал Гёдель, - "мне придется ехать через Россию и Японию. В немецком документе о выезде это четко указано". Они проехали через Литву и Латвию, достигли Москвы, а затем отправились на транссибирском экспрессе. 2 февраля они прибыли в Йокогаму, а 20-го числа покинули Японию на корабле "Президент Кливленд" и через две недели, 4 марта, прибыли в Сан-Франциско и через неделю достигли Принстона. Таким образом, весь путь занял немногим менее двух месяцев.
Жизнь в Принстоне
Несмотря на то, что Курт, наконец, избавился от ужасов войны, разразившейся в его родной стране, в душе у Геделя все еще оставалась тревога, которая томила его во время предыдущих визитов в Институт. После отдыха в штате Мэн в 1941 году Гедель настоял на том, чтобы он и Адель переехали, чтобы, например, избежать "плохого воздуха от центрального отопления".
Вскоре после этого Моргенштерн отметил в своих записях, что Гедель неоднократно жаловался, что отопительная система выделяет угарный газ. Ему даже пришлось избавиться от супружеской кровати, потому что он "не мог больше выносить запах дерева и лака" . Моргенштерн не был единственным, кто обратил внимание на странное поведение Гёделя. Директор Айделотт, который помог Гёделям бежать из нацистской Германии, был настолько обеспокоен, что связался с врачом Геделя и написала:
"Само собой разумеется, я очень беспокоюсь о состоянии доктора Геделя и был бы признателен, если бы вы поделились со мной своим мнением относительно его состояния... Особенно интересует меня, считаете ли вы, что он способен продолжать свою работу... и возможно ли как-то смягчить психологическое напряжение, которое, по всей видимости, он испытывает, здесь, в Институте. Меня всегда тревожило то, что он уделяет мало внимания отдыху. Также меня интересует, считаете ли вы, что существует возможность, что его состояние может может привести к нанесению вреда как ему самому, так и другим?".
Лечащий врач Геделя, доктор Грюэнталь, отметил, что он не видит "угрозы того, что его пациент может быть склонен к агрессии в будущем". Айделотт, в свою очередь, отметил:
"У нас есть свидетельства того, что доктор Гедель сталкивается с трудностями, связанными с тем, что он считает радиаторы отопления и морозильную камеру в своей квартире источниками какого-то ядовитого газа. По этой причине он распорядился их удалить, что делает его квартиру довольно неуютным местом в зимнее время".
Сам Гёдель в то время писал своей матери, что его здоровье "вполне нормальное", но жаловался "на растущие проблемы с желудком". Своему брату Рудольфу (который был врачом) он также рассказал, что каждый раз, когда он "поест чуть больше обычного", у него появляются запоры. Примерно в это же время он начал вести записи о своем потреблении слабительных: практику, которую он поддерживал в течение следующих тридцати лет.
По всей видимости, сомнения в устойчивости психики Геделя стали препятствием для его назначения на постоянную преподавательскую должность в Принстоне в период с 1940 по 1945 год. Джон Г. Кемени впоследствии вспоминал лекцию, которую Гедель прочитал во время двухсотлетия Принстона в 1946 году:
"Получасовая лекция звучала неплохо, но Гедель всё время стоял лицом к доске, не написав ни одного слова. Очевидно было, что ему сложно было взглянуть в лицо своей аудитории. Даже когда Гёдель начал работать над теорией относительности, он не мог собраться с духом, чтобы обратиться к Эйнштейну, сидящему в кабинете напротив".
Еще в одном письме фон Неймана Веблену говорилось: "Большое спасибо за ваше вмешательство и письмо относительно Геделя. Я обсудил это с Айделоттом, и кажется, есть надежда, что мы сможем быстро разрешить этот вопрос". Для полноты картины текст этого письма представлен ниже:
Письмо Джона фон Неймана Освальду Веблену (30 ноября 1945 года):
Я обсудил с Айделоттом вопрос о Геделе.
Его работа о Лейбнице имеет важное значение в истории математики. Его способности в математике все еще на высоком уровне, и несмотря на некоторые сложности, это все равно значительные достижения. Гедель - выдающаяся личность.
Интеллектуальное состояние Геделя в настоящее время позволяет ему легко заниматься математикой. Я даже склонен думать, что он может быть более продуктивен, чем многие математики старше 35 лет.
Его две предыдущие статьи, посвященные непротиворечивости формальных логических систем и континуум-гипотезе уже оценены выше, чем большинство математических трудов других коллег.
Он достиг значительных результатов, несмотря на все психологические и физические трудности. Институт ценит его, и мы должны поддерживать Геделя, имея в виду его заслуги. Важно разрешить этот вопрос как можно скорее.
В результате Гёдель стал постоянным членом Института перспективных исследований в 1946 году. Его стипендия составляла 6000 долларов в год в соответствии с условием, что "если в случае физической неполноценности профессор Гедель не сможет выполнять свои обязанности, он будет вынужден уйти на пенсию на сумму 1500 долларов".
Казалось, жизнь начала налаживаться, но Курту в скором времени предстояло еще одно испытание - прохождение собеседования на получение американского гражданства. Как Вы можете догадаться, великий логик нашёл к чему придраться! Об этом, а еще об отношениях с Альбертом Эйнштейном, третьем нервном срыве и смерти великого математика Вы узнаете в двух финальных материалах!
- Спасибо за внимание!