1221 год. Оставив позади кости Хорезмшаха и копоть его городов, морды монгольских коней скалятся на границах Азербайджана. Богатейшей области под сенью Государства Атабегов.
Где на страницы хроник, выходит третий тумен.
Продолжение. Предыдущая часть и солнце, ночуют ЗДЕСЬ
Музыка на дорожку
Укрепляющий искоренением - ослабляет.
Пик могущества Ильдегезидской Державы (Государство Атабегов Азербайджана) пришлось на 1170-90 гг. В бытность последовательного правления братьев: Джахан-Пехлевана и Кызыл-Арслана.
Возникнув одновременно с государством Хорезмшахов, это образование разделило с ним историю и судьбу. Вассалы успели совместно погубить Сюзерена, а потом погибли. Хотя и в небратских, но все же в объятиях.
Но, обо всём по порядку.
Подобно Ануштегинидам, Идельгизиды относились к служилым династиям. Происходя из тюрок, проданных в рабство и сумевших продвинуться.
Чуя силу в них или не чуя её в себе (что одно и то же), Сельджукские султаны назначили одних (безродных!) властителями северо-востока. А другим отдали северо-запад. Всё было ошибкой.
Вместо послушных рабов, монархи обрели наглых разбойников. Мощь центральной державы таяла, влияние окраин росло.
Семидесятилетняя круговерть завершилась в 1194 году, смертью последнего Султана Сельджуков. Что словно в насмешку носил имя первого, и тоже был Тогрулом, но.. Третьим. Некоторое время, голова несчастного утешала чернь на Нубийских Воротах Багдада. А тело болталось на виселице в Рее.
И этим городам, и этим Династиям (а к смерти равно приложили руку Атабеги, Хорезмшахи, и.. Халиф), кровь отольется сторицею. Но.. таковы уж люди.
Что проливая чужую, забывают что своя тоже льется..
Впрочем история этого Царства (Сельджуков) данного повествования касается мало. И приведена чтобы сделать не вывод, а ввод.
Годы предшествующие падению Сюзерена, вассалы посвятили укреплению власти на отъедаемой у него земле.
Для чего Джахан-Пехлеван (наиболее выдающийся представитель Династии) заменял природную знать - служилой. Ставя на место наследных эмиров и маликов - гулямов и мамлюков. Ставя вместо князей - рабов.
Что дало плоды уже при его жизни.
Так прибыв однажды в Рей, он не обнаружил ни достаточного умения, ни необходимой почтительности. Его наместник некий Каймаз, громко хохотал во дворе с собственными (уже!) гулямами.
Ужаснувшись, Атабег спросил у потомственного сановника: что спасет от неповиновения его (Атабега) детей. И сановник был достаточно благороден:
НИЧЕГО.
Этого хватит понять.
Почему земля не дала готовых с монголами драться. Но не хватит (понять), почему дала готовых драться, вместе с ними.
А такие были.
Раб винограда
Если человек пил, кем он был неважно
Отец Назира пил, и это всё что запомнил мальчишка. И что вообще помнят о людях, порабощенных виноградному соку. Отраде человека и его беде. Когда пьянство вошло в жизнь настолько, что стало её заменять, мальчик впервые уснул голодным.
А вскоре Назира, его маму и двух сестёр, забрал к себе дед.
Раз от разу, отец приходил.. повидаться. Слащаво улыбался, полагая что так взрослым следует преподносить себя детям, а детям такое нравится. Впрочем больше чем на час, отца не хватало, и он исчезал. Надолго.
А вместе с ним исчезали вещи. Навсегда.
Вещи Назир жалел, рассказывая о пропажах бабушке. Перечисляя мамины платки, сестринские бусы и деревянного джигита на черном коне. Свою заветную драгоценность, которую ему подарил дядя. Назир моргал, бабушка плакала, а дед скрипел зубами
Мальчику нужен отец
А наедине с собой, тоже давился слезами.
Это Назир видел, хотя вида не показывал. Отец был позором их дома. Приземистого и основательного строения на юге Гянджи, где горожане спасались от зноя. Почти у всех были летние домики, но некоторые жили здесь всегда. Как их тюркская семья, тремя поколениями ранее осевшая на земле.
Однажды рыжий с белым пятном на морде конь, привез худощавого человека. Чье лицо сияло вислыми усами и сабельными отметинами. Это был дядя Камаль. Слушая разговоры старших (мальчику разрешали присутствовать) Назир узнал, что так его разукрасили гурджи (грузины). В страну которых он ходил набегом, с изгнанным мужем их Царицы.
Его (мужа) имя - Гюрий аль Руси, Назир запомнит навсегда. Не потому что важно, а потому что из детства. Тогда же прекратились и визиты отца.
В один из дней, дядя преградил ему путь у тенистой изгороди, и просто сказал
Убирайся.
А на упрёк, что братья так не говорят, ответил.
У пьянства братьев нет. Есть рабы.
Отец помялся.
Подавил было глазами и не выдержав взгляда, отвел свой. Удалившись упиваться обидой с горькой улыбкой отвергнутого. Только тогда, мужчина повернулся к наблюдавшему разговор мальчишке.
Ифрит (демон) убивший отца, всегда приходит за сыном.
Никогда не пей. Тебе нельзя.
Отдохнув, дядя засобирался на войну. Но дед оказался против.
Указав на Назира, словами старик не бросался
Если не будет меня, и тебя. Надо что-бы он был.
Дядя Камаль кивнул. И мальчика стали воспитывать.
Лучший друг
Что заметил - то перенял. Что перенял - то заметил.
Первые годы (воспитания) дядя Камаль с ним разговаривал. А Назир, по-мальчишески простодушно делился. Поверяя мужчине как ребята сговариваясь, от него убегают. Толстый Расул любит душить. А лучший друг столкнул в лужу.
Перед Камалем стоял маленький брат. И он не сомневался, что его будущее большим не будет. Если только..
А ты что делал?
Спросил дядя
А услышав, что бежал следом, хватал за руку и звал играть. - посоветовал:
Когда от тебя бегут в одну сторону - беги в другую.
Схватили за шею, хватай за шею (а не за руку).
С тем кто толкнул в лужу, не подходи к реке
Назир запомнил.
Взрослые удивлялись видя как, он может играть один. А сорванцы обходили стороной, после одного случая.
Шайка Абдулгамида набрела на его место в гранатовом саду. Деревья там спускались к реке. Было прохладно, тихо. И Назир строил земляные башни, расставляя на дорогах из веток деревянных джигитов. В эти часы он забывал обо всем, представляя как они (с дядей!) воюют с гурджами.
Вместо гурджей заявился наглый мальчишка, сходу растоптав всё построенное за месяцы. Назира толкнули в развалины своего дела. И то, как глумливо посмеивались негодники. Говорило что для него, всё только начиналось.
Хотелось хныкать, плакать. Бросить всё, чтобы уйти. Сделать всё, чтобы уйти дали. В тепло бабушкиных колен, рук и слез.
К счастью мутный образ плачущей женщины, убежал от образа дяди Камаля
Уметь драться просто. Просто сумей ударить в лицо
Назир сумел..
Кулаки забарабанили по лицу Абдулгамида, как дождь по крыше. Обидчик смутился, орал, отмахивался в ответ, налетал сам. Назир был быстрее, бил лучше и попадал чаще.
Трижды мальчишки сходились.
Дважды Абдулгамид отбегал, а на третий склонился к земле. Подставляя ударам затылок и шею. Назир вцепился ногтями в уши и пригнул ниже, несколько раз ударив коленом по лбу, и в нос.
Хотя дядя Камаль этому его не учил. Но драка и без дяди, учит.
Соперник застонал. Вырвался, и наблюдая за стекающими на рубаху струйками - разрыдался. Своя кровь, всегда дороже чужой. Вдоволь наплакавшись, посрамленный наглец размазал пузыри
И тем же кулаком погрозил
Тебе конец!
Удалившись встречать конец власти, в окружении молчавших друзей.
Домой Назир прилетел как на крыльях. Небрежно отмахнулся от бабушкиных причитаний, вопросов сестер, и бежал к дяде. Которому пересказал всё с насмешками, и бахвальством.
Вместо похвалы (ожидаемой!), дядя Камаль пригнул его лицом к земле и держал так долго. Подождав пока оторется и успокоится.
Насмешка дочь слабости, и мать
Мрачно ответил дядя. И отвернулся. Племянник одолел мальчишку, но еще не дрался с мужчиной, с мужчиной-тюрком и с.. гурджием.
С тех пор (между ними), дядя Камаль называл его Щенок.
А другие дети потянулись под тень его места. Бегали уже за ним, но (как и в будущем) он принимал не всех. А тех только, кто отвечал да, на вопрос
А ты дрался?
Как с некоторых пор, спрашивал Назир приходящих.
А приходили многие.. Битые людьми, битые жизнью.. Ограбленные, поруганные, обездоленные. Гонимые крысами, искусанные шакалами (и наоборот). Все (в Арране!) знали, что есть окраине Гянджи крепость. А в крепости есть человек.
И если прийти к человеку с бедой, человек в беде не оставит. НО! Только если ты себя (и своё) знаешь. Если ты себя (и своё) защищал.
Чего только не говорили люди. Как отбирали у них жен и детей, дома и скот, землю и волю. Сытые соседи и голодные проходимцы. По одиночке и сообща. Днём и ночью.
Подробности Молодого Эмира не волновали. Карие, тюркские глаза смотрели прямо. А сабельная отметина скрывала, улыбается он или кривится.
Да это было и не важно, если человек.. дрался.
Их было много!
Говорил кто-то
Я не спрашиваю сколько их было. Я спрашиваю - ты дрался?
Или
Он был сильнее!
Жалобил иной
Я не спрашиваю про его силу. Я спрашиваю - ты дрался?
И даже вопль
У него был нож!
Понимания не встречал
Я не спрашиваю про его оружие. Я спрашиваю - ты дрался
Отвечавших нет, гнали прочь.
Но кто себя (и своё) отстаивал, мог рассчитывать на любую помощь. И любую помощь получал. Обидчиков вылавливали в садах и степях, городах и селах, саклях и во дворцах. Били, облагали данью, ломали хребты.
Соответственно сделанному.
В разоренном Большим грузинским походом 1211 - 1213 гг. Азербайджане, где власть исчезла как тень и ею (властью) стали шакалы, а назвались крысы. Молодой Эмир только и был оградой, спасающей от зубов.
НО! Только, если человек дрался.
Его прежнее имя помнили немногие. И он подобного обращения не приветствовал (отучил дядя Камаль). Земля же, не оставляющая выдающихся безымянными, назвала его Ак Куш (Белый Орел). И за внешность, и за характер.
Изменивший и характер страны. Где люди (наконец!) стали себя отстаивать. Отрицая право существования, у отрицающих право достоинства.
На притеснителей кидались.
Кидали камни. Лили кипяток. Били ножами. Рвали кадыки. Давили глаза. Кусали ноги и руки. Кто на что горазд.
Тирания больших (и малых..) угрожала, огрызалась, шипела и.. пятилась. Как всегда пятится, получившее по зубам зло. Исходит ли оно от власти, или от её отсутствия. И горе стране, где люди себя не защищают.
В предмонгольском Арране было иначе. Укусы заживали, а разбросанные по весям зубы оживляли мир ярких красок. Без удушающих смущений и оскопляющих страхов. Пелены задумчивости и ярма сомнений.
Мир мужчин, готовых за себя (и своё!) драться.
Неудивительно, что этот мир перед монголами устоял. Хотя и (отчасти!) рядом. Дяди Камаля в живых уже не было (и это следующая история), но его слова Эмир Назир ад Дин Ак Куш запомнил:
Даже если у тебя нет дяди, сам себе тётей не будь.
Подписывайтесь на канал. Продолжение ЗДЕСЬ
Телеграмм обязателен! Все тексты раньше..
Поддержать проект:
Мобильный банк 7 903 383 28 31 (Сбер, Киви)
Яндекс деньги 410011870193415
Карта 2202 2036 5104 0489
BTC - bc1qmtljd5u4h2j5gvcv72p5daj764nqk73f90gl3w
ETH - 0x2C14a05Bc098b8451c34d31B3fB5299a658375Dc
LTC - MNNMeS859dz2mVfUuHuYf3Z8j78xUB7VmU
DASH - Xo7nCW1N76K4x7s1knmiNtb3PCYX5KkvaC
ZEC - t1fmb1kL1jbana1XrGgJwoErQ35vtyzQ53u