«Должно быть, двадцать матрасов в высоту!» Пенелопа сидела на краю верхней двухъярусной кровати, свесив свои тощие ноги. Накануне отец купил и собрал новую мебель для своей дочери. Он ужасно избаловал ее; с тех пор как ее мать скончалась, счастье Пенелопы, казалось, стало его заботой номер один.
- Я ничего об этом не знаю, принцесса, - сказал отец. - Может быть, пять, самое большее - шесть матрасов.
«Ну, я чувствую себя королевой, смотрящей на свое королевство со своего балкона», — пошутила Пенелопа. «И моя новая кровать так хорошо сочетается с моим новым причудливым туалетным столиком». Она спрыгнула и обвила руками большой живот отца, едва в состоянии сплести пальцы. «Спасибо, отец».
«Пожалуйста, будь осторожнее и слезай задом, принцесса, я хочу, чтобы ты наслаждалась своей новой кроватью, а не заставляла меня сожалеть о том, что купил ее для тебя», - вздохнул отец.
«Конечно, прости, я просто так взволнована, это больше не повторится», - и Пенелопа выпятила нижнюю губу. «Пожалуйста, прости меня», затем на одном дыхании она сказала: «Можно мне немного шоколада?»
- Конечно, - сказал отец. «Постарайся не есть слишком много, Кей готовит на ужин гороховый суп и бараньи отбивные».
- Ням ням, - возразила Пенелопа и закатила глаза. Она прошла по коридору и спустилась вниз по лестнице.
На кухне Кей мыла баранину под проточным краном. Пенелопа слышала, как Фаррелл Уильямс поет «Happy» через женские наушники.
Она так и не смогла сдружиться с Кей. Они были сердечны друг к другу во время болезни ее матери. Тогда она приходила в дом раз в неделю, чтобы сделать небольшую уборку. Потом ее мать умерла, и она стала чаще заходить. Пенелопа видела, как Кей брала на себя многие роли ее матери, и это сбивало с толку.
Она подошла к шкафу и взяла с полки две плитки шоколада. Боковым зрением она заметила пакет с сушеным горошком на столешнице, она ненавидела гороховый суп. Она повернула голову, и ее глаза метнулись туда, где стояла Кей, напевая и склоняясь над раковиной.
Пенелопа молча закрыла шкаф и зажала конфету между поджатыми губами. Она схватила пакет с горохом со столешницы и выскользнула из кухни. Как только она достигла подножия лестницы, она развернулась на цыпочках и помчалась наверх. Она прошла в свою спальню и засунула пакетик с маленькими зелеными шариками под матрас.
Позже тем же вечером Кей позвала семью на ужин, она поставила на стол блюдо с бараньими отбивными, тарелку овощной смеси, корзину печенья и небольшую тарелку салата. Аромат был потрясающим.
- Я думала, мы едим гороховый суп, - сказала Пенелопа, когда Кей села рядом с ней. И лишь улыбнулась и внутренне усмехнулась, даже не услышав ответа Кея.
На протяжении всей трапезы царило напряжение, а потом отец, покрасневший и готовый закричать, смотрел, как Пенелопа выходит из комнаты, а она повернулась и хихикнула про себя. Вместо того, чтобы бездельничать перед телевизором и ждать, пока начнется ее шоу, она села на нижнюю ступеньку в вестибюле и слушала.
Обвинения и споры между ее отцом и Кей были тревожными и не ограничивались мешком гороха или изменением меню. В конце концов Кей была уволена - навсегда.
Той ночью Пенелопа ворочалась на верхней койке своей новой кровати, она чувствовала себя виноватой из-за инцидента с Кей. Она предположила, что это побочный эффект взросления. После одного особенно энергичного прыжка она услышала громкий хлопок, за которым последовал стук, как будто мокрый снег хлестал по световому люку. Но звук шел не сверху, он шел снизу. Она взглянула на светящиеся цифры часов на кедровом сундуке под окном; 2:33 утра.
Пенелопа была в панике, мешок с горохом рассыпался. Ей нужно было убраться, прежде чем ее отец увидит, что она сделала. Она откинула одеяло и вскочила с кровати. Когда она приземлилась на твердые крошечные шары, разбросанные по полу, ее ноги вылетели из-под нее, и она рухнула навзничь. Ее позвоночник ударился о массивную ступеньку из кленового дерева, которая выступала наружу из нижней койки, и она соскользнула на пол. Она посмотрела вверх. И действительно, мешок с горохом лопнул и теперь каскадом сыпался на деревянный пол рядом с ней.
Она слышала, как босые ноги отца шлепают по плитке, когда он спешит по коридору к ее комнате. «Пенелопа, моя принцесса!»
Он завернул за угол и практически прыгнул в дверной проем спальни. Горох катился под его ногами, и он размахивал руками, пытаясь удержать равновесие, но его усилия оказались тщетными. Его ноги брыкнули в стороны, и, когда его круглое туловище рухнуло на землю, голова ударилась о массивный мраморный стол. Его тело неподвижно лежало рядом с дочерью, ее глаза смотрели ему в глаза.
Вокруг головы отца постепенно образовывалась рубиново-красная лужа крови. Она расширялась, угрожая просочиться в ее собственные поры. Три дня она пролежала на этом холодном полу, окутанная отцовской кровью.
***
Это было почти десять лет назад. Теперь Пенелопа держит в ладони двухдюймовую пластиковую банку горошка. Когда она была моложе, она любила играть в продуктовый магазин со своими двоюродными братьями. Однако эта часть продуктового инвентаря вызвала воспоминание, которое она не прочь отдать вместе с другими реликвиями, которые она накопила за эти годы.
Ее взгляд переориентировался на стоящую перед ней задачу. Распродажа во дворе должна начаться через десять минут. Машины уже начинают выстраиваться вдоль тупика. Она кладет игрушку в шкатулку с другими миниатюрами и закрывает откидную стеклянную крышку. Столы с безделушками и скамейки, покрытые безделушками и гаджетами, загромождают передний двор, все тщательно рассортировано, организовано и должным образом выставлено.
Она откатывается назад в своем инвалидном кресле. «Готово», - говорит она.