Бабушка Нина всегда была для меня Бабушкой с большой буквы. Ну то есть настоящей бабушкой. У человека ведь всегда две бабушки, но моя вторая была папиной матерью. И все. Нет, она была вроде
доброй. Делала мне дорогие подарки. Но никогда я не скучала по ней, даже если мы долго не виделись. Думаю, что и она обо мне вспоминала редко. А Нина была любимой бабулей. Теплым и близким человеком, ей я доверяла все свои секреты в детстве. Ей жаловалась, когда обижали...
В беспокойные 1990-е годы мои родители, как и многие другие, пытаясь свести концы с концами, работали сутки напролет, практически не бывая дома. Как раз в это время бабушка вышла на пенсию, и меня, шестилетнюю, радостно спихнули ей, полагая, что теперь можно совсем не беспокоиться о девчонке. Я жила у бабушки неделями и, признаюсь, была б моя воля, у нее бы и осталась.
Вдобавок ко всем прелестям 1990-х в нашей семье появилась ещё одна проблема: отец ввязался в какое-то сомнительное дело в надежде получить крупную прибыль да прогорел. Он остался должен бандитам крупную сумму, да ещё они и счетчик включили, как тогда говорили. Отцу пришлось едва ли не в подполье уйти. Бабушка тут же предложила продать свою комнату на Сухаревке, чтобы избавить семью от опасности, но оказалось, что и этой суммы мало для погашения долга.
Вот такая коммерция!
Опасаясь мести кредиторов, которые вовсе не кредиторами были, а вооруженными пистолетами и битами разбойниками с большой дороги, отец отправил нас с бабушкой на Кубань, где она родилась, а сам с матерью остался в Москве разгребать проблемы — мама наотрез отказалась уезжать.
Кубань нас не баловала вообще-то. Родни там почти не осталось. И жизнь нужно было начинать буквально с нуля. Единственное, что нас спасало, — это кое-какие деньги от родителей, которые изредка, но все же приходили почтовыми переводами из тревожной Москвы, да украшения бабки, которые та регулярно сдавала в комиссионку. Мы заняли полдома у дальней родственницы-старушки, которая похоронила всю семью и даже рада была компании, хотя с трудом вспоминала,
кто мы такие. Бабушке удалось получить полставки в поликлинике, пристроить меня сначала в детский садик, а потом и в школу, где я быстро обзавелась кучей друзей. Помню, как однажды мы всем классом пошли ко мне домой после уроков. Бабушка напекла нам вкуснейших блинов, всех накормила и не выразила ни малейшего недовольства по поводу нашествия. Долго потом еще одноклассники цокали языками и завистливо вспоминали бабушкино застолье.
Кстати, о застольях. На любой праздник бабуля всегда надевала какое-нибудь старинное украшение. Один бог знает, откуда у нее было такое количество драгоценностей. Кажется, она была замужем за каким-то полковником, пока его не расстреляли. Случилось это уже после войны. Темная история. Пропали какие-то деньги, золото или ценные трофеи. Не помню толком. Арестовали целую группу военных. Даже маршала одного взяли. Этот маршал и был непосредственным начальником бабушкиного мужа. Разумеется, полковник отправился следом за ним. Об этой истории в семье говорили редко. Мой дед, простой бухгалтер, стал уже вторым мужем бабули и, кажется, всю жизнь ревновал супругу к прошлому. Так что вспоминать о сгинувшем полковнике никто не решался. Часть
безделушек, оставшихся от когда-то красивой жизни, бабуля продала, что-бы сводить концы с концами, а часть бережно хранила.
Самой любимой ее вещицей были янтарные бусы, сверкающие как солнце. Это не самое дорогое украшение, видимо, было для нее каким-то особенно ценным. Ох, как горели у меня глаза, когда я видела эти бусы в бабушкиной шкатулке. Но она даже не позволяла взять их в руки. Хотя остальные
вещи от меня никогда не прятала. Были кольцо с изумрудом, чудесные серьги с бриллиантами. Бери носи! Но мне почему-то хотелось иметь именно эти бусы.
— Не сейчас, вот вырастешь, котик, — любила говаривать бабушка. — Отдам их тебе в наследство.
— Правда-правда? — мои глазенки загорались.
— Вот что б мне провалиться на этом месте! — заливисто смеялась бабушка.
Когда в отпуск к нам приехали мои родители, стало ясно, что они хоть и хватались за любую работу, но не смогли разбогатеть. Даже не так. Не сумели сохранить то, что у них еще оставалось после того, как папа ввязался в весьма, по его разумению, прибыльное дело. Бизнес тех лет, как и русский бунт, был бессмысленным и беспощадным. Бледные и осунувшиеся от бесконечных неприятностей, отец с мамой рассказывали бабуле (я все слышала, конечно!), что так и не получилось отдать долги им пришлось продать квартиру...
—Они с оружием пришли! И с нотариусом... Что нам оставалось делать?! — чуть не плача призналась мать.
— Ничего! — успокаивала бабушка маму, свою дочь. — Живите с нами. Места хватит. Зато ребенок при родителях.
И стали мы жить одной большой семьей. Постепенно и мать, и отец нашли работу, мы купили добротный дом. Я окончила школу и уехала учиться в Краснодар. Домой, ясное дело, приезжала редко: студенческая веселая жизнь засасывает... А между тем получила известие, что бабушка Нина совсем плоха. «Практически не ходит, — писала мать, — иногда забывает наши имена...»
Я кинулась домой. Бабушку застала спящей. Села рядом. Она и правда изменилась: стала худенькой, почти бесплотной... Открыв глаза, просияла:
— Моя Валюша приехала! Я ведь умру скоро... Так ты не забудь забрать бусы. Возьмешь?
— Конечно, возьму, бабушка, — сквозь слезы выдавила я из себя. — Ты только не умирай, ладно?
— А чего мне тут теперь делать-то? — пожала плечами старушка. — Тебя на ноги поставила, родители твои непутевые вроде выправились... А мой Илья Владимирович, твой дедушка,
уже заждался меня.
—Бабуля, ты напутала. Дедушку звали Степаном Петровичем.
— Ничего я, деточка, не напутала. За Степана Петровича, светлая ему память, я вышла, будучи беременной. Твою маму под сердцем носила. Степан Петрович ее удочерил и вырастил. Но настоящий ее отец — Илья Владимирович. Летчик. Гвардии полковник. Правая рука маршала...
Бабушка назвала фамилию того самого маршала, расстрелянного после войны, незадолго до смерти Сталина. Я слушала ее молча, словно током пораженная.
После зимней сессии мы с подругой устроили себе фантастические каникулы: уехали на неделю в Будапешт, а вернувшись, я узнала, что бабулю три дня как похоронили.
— Почему вы не сообщили мне?! — рыдала я в трубку.
— Ну а что бы ты сделала? Кинулась обратно из заграницы?! Не хотели портить тебе долгожданную поездку... — отвечала мама.
Я так рассердилась на родителей, что пару месяцев вообще с ними не разговаривала. Инкогнито бывала дома, только для посещения кладбища, клала цветы бабушке и возвращалась в Краснодар. От переживаний по поводу кончины бабули я не сразу вспомнила про ее украшения. Вернее, про мое наследство — старинные бусы из янтаря. Позвонила маме узнать, как она распорядилась бабушкиным добром, и выяснила, что все драгоценности забрала после похорон моя тетка,
мамина младшая сестра. Помню, как я страшно расстроилась. «А как же мои бусы?!» Всю ночь я горько проплакала и заснула лишь к утру. Во сне видела бабушку, та гладила меня по голове и
приговаривала: «Не плачь, котик мой, не плачь. Я не отдала ей твое наследство. Бусы — это твое, мы ж давно договорились. Они будут защищать тебя, как всю жизнь спасали от беды меня. Храни их как зеницу ока, их подарил мне твой дедушка, Илья Владимирович, когда мы поженились».
Проснулась я с решимостью написать тетке, потребовать назад завещанное мне. Пусть все берет, но эти бусы мои! Потянувшись, я откинула одеяло и... обнаружила рядом с собой сверкающий на солнце янтарь.
Как это возможно?! Не знаю. Даже если из всей шкатулки с украшениями тетка оставила именно бусы — допустим, не сочла их ценными, — то как они попали ко мне? Почему именно в ту ночь, когда я говорила с бабушкой? И кстати, никогда больше она мне не снилась... К великому сожалению.
Понравилось?! Не забудьте поставить 👍. Вам не сложно, нам приятно! Спасибо! ❤️❤️❤️