Она была права, чёрт возьми, и Павлу пришлось это признать. Он отправился за результатами сам, и, когда в ладонь легли два белоснежных конверта, чувствовал, как сердце трепещет в горле.
Начало истории
Предыдущая глава
Гальцев стоял с зажатыми в руке конвертами, понимая, что не хочет их открывать.
- Скажите, кто-то из них отец ребёнка? – поинтересовался, чтобы быть уверенным, что девочка, а это была именно девочка по данным теста, из их семьи.
- Да, - кивнула девушка.
- Мне нужен еще один конверт, - достал несколько купюр, укладывая на стол сотрудницы.
Почему он не заглянул хотя бы в свой конверт, он и сам не готов ответить. Возможно, тогда бы не пришлось писать ещё одну липовую бумагу, и она была бы подлинной. Но он боялся узнать правду. Гальцев не понимал, как станет смотреть на внучку, если по факту она окажется его дочерью. Как не будет жалеть, что женщина, которая ему не безразлична, принадлежит другому. Он обещал сделать это для Евы, и выполнит её просьбу.
Гальцев оставил за собой право открыть конверты в любой момент, а пока, вернувшись домой, протянул жене нужные результаты, устало опускаясь на диван.
- Паша, если он не наш… - покачала головой, открывая конверт, и ладонь прижалась к лицу. – Девочка, - подняла на него глаза, и он готов был поспорить, что именно в этот момент что-то изменилось в его Кате.
Молодые переехали в другую квартиру, но распорядок дня Марка не поменялся. Он спокойно оставлял Еву дома одну, не обращал на её звонки внимания, заявлялся домой, когда захочет и не считался с её желаниями. Она ни в чём не нуждалась с точки зрения финансов, но порой так не хватало простого человеческого тепла, и она вспоминала Павла, понимая, что они такие разные: отец и сын.
- Можешь приехать? – попросила однажды, и Гальцев тут же примчался, и она плакала на его руках, а он успокаивал и говорил, что Ева может навредить ребёнку.
- Хочешь, я вскрою конверты, - поднял её за подбородок, смотря в глаза.
- Это ничего не изменит, - смотрела, сквозь слёзы, понимая, что всё это время любила только одного человека. Того, кто сейчас обнимает её.
- Я уйду от жены, и мы станем воспитывать дочку вместе.
- А если она не твоя?
- Моя, - крепко прижал в себе. – В ней течёт моя кровь, и я люблю её глупую мать, которая ломает свою жизнь.
Она криво усмехнулась, а потом кивнула.
Павел вернулся домой и зашёл в кабинет. Сейф стоял молчаливо, храня тайны, и лишь хозяин знал код. Он достал оба конверта и сел за стол, смотря на белые прямоугольники.
- Паша, - в кабинет влетела жена. – Звонил Марк, Еве стало плохо, они сейчас в больнице.
Гальцев мгновенно вскочил и в несколько шагов добрался до выхода, но, бросив взгляд на стол, вернулся и поместил конверты обратно под замок. Ехал, заметно нервничая. Вечерние пробки не успели рассосаться, и он протискивался, сигналя, будто это могло хоть как-то помочь.
- Всё будет хорошо, - пыталась успокоить его Катя. Она так и не подружилась с Евой, словно чувствуя, что она не просто невестка, а женщина её мужа.
Хорошо не было. В прошлый раз он вышел из больницы с женой без ребёнка. На этот раз девочку удалось спасти.
- Мне жаль, - качал головой врач, - примите мои соболезнования.
Гальцеву казалось, что его проткнули толстым раскалённым прутом, и он схватился за грудь, заваливаясь на бок.
- Паша, - испуганно вскрикнула жена, подхватывая Гальцева. Но он выдержал, оперся на ту, что всегда была рядом, с которой он был рядом всегда, от которой он хотел уйти к другой женщине.
- Марк, беги за водой, - приказала, чуть не плача, и он бросился, не до конца понимая, куда бежать.
Евы больше нет, Марк не до конца понял значение этих слов. Как это нет? Она давно отошла для него на второй план, сразу же после получения наследства, и вот сейчас её нет. Только взаправду, а после выдадут государственный бланк, на котором чёрным по белому написано, что гражданка Гальцева Ева Сергеевна 14.06.2003 г.р., умерла.
- Паша, девочка жива, слышишь? – повторяла Катя, думая, что Павел неправильно расслышал.
- Ева? – переспросил.
- Внучка, - Екатерина больше не могла сдерживаться, она заплакала, чувствуя, что устала быть сильной. Вспоминая, как когда-то сама вышла отсюда без ребёнка.
Они опустились на диван, и Гальцев уронил голову на руки. Ева была такой несчастной, он утешал её и обещал, что всё наладится. Выходит, обманул? У судьбы свои планы.
- Вера будет жить с нами, - заявила Екатерина Марку спустя неделю. – мы с отцом всё решили.
Марк даже не протестовал, он не представлял, что делать с маленьким ребёнком и выдохнул спокойно.
- Я буду её навещать, - пообещал. – Кстати, не понял, почему Вера? – внезапно осенило его.
- Потому что твой отец всегда хотел Веру. Какие-то проблемы?
- Нет, мне всё равно.
Екатерина договорилась с матерью Евы, что та может навещать ребёнка в любой момент, но девочке лучше воспитываться в хороших условиях. Та плакала и качала головой в знак согласия, понимая, что не даст той жизни, которую могут дать другие дедушка и бабушка.
Гальцев всё же вскрыл конверты. Смотря на чёрные буквы, он силился не заплакать, но мужская слеза пробила твёрдую скалу, выбралась наружу, показывая, что он не железный.
Он любил Еву, и оттого горько было осознавать, что им так и не удалось стать счастливыми вместе. И всю нерастраченную любовь Гальцев намеревался подарить Вере.
Четырнадцать лет спустя.
- Дед, ты не видел мою скрипку? – шоколадные волосы кольцами вились по спине, пока Вера осматривала гостиную. – Я опаздываю! Дед?!
- Кажется, она на кухне, - Гальцев крикнул из кабинета и пошёл проверить свои слова. – Катя, - позвал, выходя с инструментом. – Ты готова?
- Одну секунду, - донеслось сверху. – Вы пока идите, я спущусь.
Павел с Верой устроились в машине, ожидая, когда подойдёт бабушка. Спустя десять минут Екатерина села на пассажирское и отчего-то долго смотрела на мужа.
- Что-то случилось? – не понял он.
- Нет-нет, - запротестовала. – Поехали, опоздаем на концерт!
Они сидели в наполненном людьми зале, слушая, как со сцены горько плачет скрипка в руках Веры. Екатерина бросила на мужа взгляд, раздумывая над чем-то, покрыла свой ладонью его руку, и он положил левую поверх её.
- Паш, - наклонилась к уху. – Я всё знаю, - голос тихий, и нет в нём упрёка, только сам факт сказанного.
Гальцев продолжал смотреть на сцену, не убирая рук и не в силах повернуться, чтобы посмотреть Кате в глаза.
- Четырнадцать лет, Паша. Четырнадцать! – она закрыла глаза, пытаясь совладать с чувствами. – Почему ты не сказал мне раньше?
Он молчал, ему просто нечего было ответить.
- Хотя и сейчас признался не ты, а тот белый конверт, что ты хранишь в сейфе. Нет, я не следила за тобой, просто сегодня ты отчего-то забыл спрятать его обратно.
Скрипка плакала, как и его душа. Как же Вера похожа на Еву. То же прекрасное лицо, огромные глаза, каштановые завитушки. Он любил её и продолжает любить её продолжение. Он рыдал внутри себя, чувствуя, как вновь возвращается в ту ночь, понимая, как виноват перед женой, не в силах дать ответ, как теперь станет смотреть ей в глаза. Скрипка изнывала, отчего в груди поселилось щемящее чувство потери. Он смотрел перед собой, понимая, что всё расплывается, и опустил голову, зажмурившись.
Катя положила голову ему на плечо, и так они сидели какое-то время молча, слушая, как льётся мелодия по залу, проникая в самое сердце. Дороги обратно нет, прошлое не воротишь, Марк так и не стал хорошим отцом, возможно ещё потому, что никогда им и не был. Павел, всегда мечтавший о дочке, получил её. Только не так, как хотел, желание исполнилось иначе, а потому Вера никогда не узнаёт, кто на самом деле её настоящий отец.