Лика на минуту остановилась в дверях салона красоты «Золушка». Что и говорить, салон был просто шикарен. Широкие стеклянные двери, стильный интерьер, удобные кресла, зеркала изогнутой формы в изящных рамах. Очень хотелось, чтобы качество создаваемых здесь причёсок был таким же, как и высокий уровень интерьера. Причёска, она ведь, знаете - важный элемент! Даже из любой девушки может сделать принцессу без усыпанного блёстками платья. Мама Лики всегда говорила: «Запомни дочь, платье можно надеть и не шикарное. Но причёска и туфли должны быть безупречны». Она хорошо знала толк в таких вещах. У неё был врождённый вкус, отшлифованный годами стремления сохранить стиль как при любом финансового состояния. Но вожделенная причёска не торопилась воплощаться в реальность. Девушки мастерА были заняты. Вернее сказать, была занята только одна, делавшая укладку немолодой элегантной клиентке. Остальные две девушки расположились пить кофе, не особенно обращая внимания на посетительницу, с полувзгляда оценив её неброскую одежду и видавшие виды кроссовки. «Похоже, в салоне «Золушка» золушек не особенно жалуют», невесело подумала Лика, а вслух спросила:
- Добрый день! У кого можно сделать стрижку?
- Пока ни у кого, - неохотно отозвалась одна из мастеров, не отрываясь от чашки с кофе, - У нас обед. Разве не видно?
Хорош обед в одиннадцать утра при том, что салон работает с девяти. Но Лика была девушка настойчивая и решила не сдаваться:
- Мне подождать?
- Ждите, - угрюмо – пренебрежительно послышалось в ответ и болтовня за чашкой кофе продолжилась.
Лика решительно направилась к уютному креслу с твёрдым намерением дождаться обслуживания во что бы то ни стало. После получаса ожидания, когда уже все глянцевые журналы, лежащие на столике были пересмотрены, а нарастающий гнев нестерпимо хотел поинтересоваться какой продолжительности у них этот самый перерыв и когда именно он закончится, распахнувшиеся двери салона впустили вовнутрь ещё одну непрезентабельную посетительницу. Это была пожилая женщина с натруженными руками, в видавшем виды и давно уже не модном костюмчике. Персонал среагировал, оценил и коллективно поморщился. Опять какая- то нищенка… Это не клиенты, а сплошная антиреклама салону… Между тем, женщина, смущаясь, обратилась к мастерам:
- Девочки, милые, кто у вас тут старшая? Я работу ищу. Очень срочно. Я могла бы уборщицей работать, если вам нужно, мою чисто, старательно, грязной работой не гнушаюсь.
- Может, Вам тогда лучше санитаркой в больницу за углом? - презрительно поморщилась одна из «милых» девушек, - Там как раз некому судна выносить.
И тут долго сжимавшаяся пружина гнева выстрелила. Резко выпрямившись, Лика властно и громко спросила:
- Что это за трамвайное хамство такое? Здесь что полигон для оттачивания пренебрежения к людям? Кто владелец салона?
- Мы Вам не обязаны сообщать – пискнула было одна девушка, но осеклась, наткнувшись на мощный Ликин отпор:
- Ах не обязаны? Тогда я вам сообщу! Владелица салона – это я, Анжелика Кирилловна Медянцева! А также я вам сообщу, что эта женщина с завтрашнего дня принята на работу, а вы все завтра должны занять её место в поиске нового трудоустройства!
Лицо пылало…Праведный гнев был ещё не растрачен. Запоздало притихшие девушки испуганно таращили глаза. В нависшем напряжении Лика не сразу заметила, что пожилая женщина, превратившись в сгусток внимания пристально смотрит на неё. Вернее, даже не на неё, а на её шею, то место, где из приоткрывшегося воротника виднеется крупная родинка в виде стекающей капли, вечно доставлявшая Лике неудобства своим расположением.
«Господи, да что же это?», - шептала про себя Клавдия Петровна, не веря своим глазам: «Капелька… Совсем как у моей Ангелиночки, девочки моей маленькой…» В голове всё плыло, мозг отказывался верить в происходящее и перед глазами пожилой женщины, мелькая стремительно событиями, пронеслась вихрем вся её трудная жизнь.
«Девушка, можно Вас?», - стоящую под стеночкой на танцах в поселковом клубе юную Клаву приглашал крепкий видный парень, игнорируя завистливо зазывные взгляды других девчонок. Серёжа… Ну кто бы мог подумать, что завидный жених, сын одного из немногих местных фермеров влюбится по уши в неприметную, небогатую прилежную Клавдию, дочь отцовского скотника? Что будет по вечерам, после изматывающего рабочего дня нестись на другой конец посёлка, чтобы посидеть на берегу пруда с ненаглядной Клавочкой, девушкой, по мнению округи, во всех отношениях хорошей, но не блещущей ни красотой, ни бойкостью, ни достатком. А в скором времени огорошит всю округу твёрдым намерением на этой самой Клваочке жениться. Ох, и жужжал тогда посёлок! Все выдвигали то более «достойные» , по их мнению, кандидатуры, то гадали, чем так приворожила парня тишайшая дочка скотника Не иначе к бабке ходила), а пуще всего замирали в нетерпеливом ожидании, а что скажет Пал Егорыч, Сергеев отец на «неравный» брак своего любимого и подающего надежды сына. Но Пал Егорыч оказался крепким орешком. Вызвав сына на откровенный разговор и убедившись, что бабьи сплетни на этот раз имеют под собой конкретную и вполне однозначную почву, хозяин подворья сдвинул брови, пригладил усы, а после недолгой паузы хлопнул ладонью по столу:
- Женись! Клавка - девка справная. Работящая, негулящая, воспитана в строгости. А отец – скотник – беда невелика. Сам с трактористов начинал. Спасибо добрым людям, помогли – поднялся. Будет у тебя помощница надёжная, и ты будешь на ногах крепко стоять. Нам финтифлюшек этих смазливых да пустопорожних не надобно. Как и папкиных дочек балованных. Клавдия и дом удержит, и дурью бабьей блажить не будет. Как урожай оберём, так всё и справим.
Ох, и свадьбу закатил Пал Егорыч любимому сыну! Почитай, весь посёлок гулял. Пригодились и бочки с вином, припасённые для особого случая, и подросшие, набравшие вес поросята и урожай с фермерских полей. Как же дружно они тогда жили! Трудиться Клава была приучена, муж её тоже. Никто ничего не делил, хватались за всё наравне с рабочими. Родители видели старания молодых, поддерживали. Правда, поначалу изводили молодую жену суды-пересуды соседские- то, услышанные за спиной, то принесённые «добрыми» людьми. Мол, тихоня-тихоня, а не растерялась. Не успел знатный парень подкатить, а она его, цап, и под венец затащила. Знает счёт денюшкам, возможность не прозевала. Это было так обидно и так не соответствовало действительности, что однажды застал Пал Егорыч невестку свою в горьких слезах. Прознав про причину её расстройства, хохотнул только:
- Клава, а я всё думал, что ты девка умная! Нашла чего печалиться, не гневи Бога слезами, пока беды рядом нету! Ишь ты, зависть людская тебя потревожила! Я, Клава, клин клином выбивать стану. С завтрашнего дня будешь мне с бумагами помогать, чтоб не зря кумушки языки свои тёрли. Будет у свёкра твоего свой счетовод! - и свёкор, довольный такой затеей, выложил на стол лохматую пачку платёжек.,
- Разбирай, что продано, а что потрачено!
Иногда Клавдии от своего счастья было даже страшно. Дом – полная чаша, любящий муж, понимающие родители. Чем она, ничем не приметная серая мышка заслужила такое? Дух перехватывало и, тряхнув головой, окуналась она снова в работу, отгоняя тревожные да пустопорожние мысли. Но время шло и благополучную жизнь стало омрачать одно весьма существенное обстоятельство: детей у них по-прежнему не было, а семья без детей вроде как и не семья вовсе. Медицина чёткого ответа не дала. Просмотрев результаты обследований мужа и жены, человек в белом халате городской больницы пожал плечами и задумчиво произнёс:
- Такое бывает. Бесплодие без обнаружения каких-либо патологий. У природы осталось ещё много неразгаданных тайн. Не теряйте надежды.
Но с годами надежда всё больше таяла. Прежняя радость труда уже не придавала сил. Для кого трудиться – то, если оставлять хозяйство будет некому? Отчуждение нарастало, супруги всё больше общались уже только по фермерским делам, а вечером Сергей частенько норовил заснуть прямо в гостиной на необъятном диване. Расстроенной жене оставалось только укрывать его пледом, да идти в спальню лить тихие слёзы в многострадальную подушку.
Клава очень ясно помнит тот день, когда сосредоточенный и напряжённый Сергей за обедом отодвинул тарелку и глухо произнёс:
- Присядь, Клава. Надо поговорить нам.
Увидев, что жена присела и обратилась в слух, продолжил:
- Разговор есть. Вокруг да около ходить не буду. Сорок пять мне уже. Тебе поменьше чуток. Ждать больше некуда. Раз нас Господь детьми не благословляет, надо в семью сироту брать. У нас дом – полная чаша, а детей нету. А так и роду продолжение дадим и дело доброе сделаем. Ты не возражаешь? - поднял на жену глаза Сергей. Ох, как, он походил в этот момент на своего немногословного отца, Пал Егорыча!
Клавдия, конечно же, не возражала. В завертевшейся чехарде сбора необходимых документов, обследований, споров о том, кого лучше брать, маленького или постарше, мальчика или девочку, угасшие уже было чувства ожили и заставили светиться их глаза таким знакомым с юности светом. Но, когда уже почти всё было готово, подкрались новые неприятности. Тщательно скрывавшая от мужа недомогания и утренние головокружения Клавдия внезапно, накрывая на стол, грохнулась в обморок, натуральный и, на первый взгляд, беспричинный. Сергей, отхлеставший её с перепугу по щекам и окативший холодный водой, по пришествии в сознание никаких доводов жены о том, что «ничего страшного, пройдёт», слушать не стал и быстренько отвёз супругу в районную больницу, подняв там практически по тревоге чуть ли не весь персонал.
Ожидание было томительным. Намотавший взад-вперёд по коридору уже с десяток километров Сергей мучительно ждал врача. Ничего хорошего воображение не рисовало. Поэтому, когда хлопнула тяжеленная дверь и оттуда показалась фигура в белом халате, ноги Сергея повиноваться хозяину отказались. А когда подошедший доктор произнёс такую банальную и тысячи раз повторяемую в больницах фразу: «Поздравляю, Ваша жена беременна», .», завис ещё и мозг. . Как сквозь туман Сергей кивал улыбающемуся доктору, записывал, что нужно принести в больницу, мысленно вертясь в одном и том же круге: «Моя Клава…Клавочка беременна… Как же так? .. Столько лет,,, И я теперь отец? Папа настоящий.. Я сплю или свихнулся?» Но хлопоты быстро привели его в чувство. Беременность была тяжёлой. Сначала сильный токсикоз, потом угроза выкидыша. Рожать Клаве не дали. Сделали кесарево. Но зато когда Сергей взял на руки маленькое кряхтящее чудо, щурящееся от настойчивых солнечных лучей, он уже твёрдо знал, для чего и для кого он живёт на этом свете.
Ангелина… Линочка… Она действительно была ангелом под стать своему имени. Белокурая задумчивая смышлёная девочка…Дар Божий после долгого ожидания. Супруги таяли в счастье своего выстраданного родительства, стремясь дать своей Линочке всё самое лучшее. Линочка любит слушать музыку? Полку заполняют лучшие звукозаписи и Сергей, корпя на счетами изо всех сил старается вжиться в непривычно волшебные звуки Баха и Моцарта. Линочка пластична и любит танцевать? И вот уже Клавдия, сжав волю в кулак и закусив губу от страха садится сдавать на права, чтобы не отвлекать Сергея просьбами отвезти их с Линочкой на занятия в гимнастической группе для малышей. Как же радовала их маленькая дочь , как же они были счастливы до того самого дня, когда Сергей сел за руль машины, чтобы отвезти их принцессу в город на соревнования по гимнастике... И зачем они вообще отдали её на эту злосчастную гимнастику? Росла Клава безо всяких соревнований и ничего, как счастлива была! Ох, не зря заныло материнское сердце, когда вскоре после их отъезда показались на горизонте свинцовые тучи, заволакивая чёрной пеленой лазурное небо.
Звонок разорвал тишину поздним вечером:
- Клавдия Петровна? Вас беспокоят из больницы. Ваш муж у нас. Не переживайте, всё не так плохо. Он на операционном столе. Угрозы жизни нет. Дочь? Он поступил к нам один…
Давешние свинцовые тучи опустились прямо на Клавдию, сжимая сердце и голову, перебивая дыхание, лишая способности двигаться. Лина… Где же Линочка моя? Телефон прыгал в руках, дрожащие пальцы не могли нажать три простые кнопки. Где девочка? Что случилось? Ответы были неутешительными. Из сорвавшейся с моста во время ливня машины спасли только мужчину. Девочки в машине не было. Но окно в машине было открыто. Поиски пропавшей девочки ведут спасатели.
Поиски так ни к чему и не привели. Ничего не нашли и водолазы, прочесавшие не один километр речного русла, никого не нашла милиция, исколесившая практически всю округу и опросившая всех возможных свидетелей. Сергей почернел и осунулся. Он безжалостно винил себя в случившейся катастрофе, не мог себе простить, что не справился с управлением и уходил в себя всё глубже и глубже, подолгу перебирая по вечерам в резко очерченном свете настольной лампы дочкины фотографии. Клавдии тогда казалось, что вся жизнь у него осталась в этом маленьком освещённом кругу, за которым нет ничего: ни настоящего, ни будущего, ни радости, ни самой жизни вообще. Она старалась бороться тогда за двоих: расклеивала объявления с фотографиями пропавшей Линочки, искала частных детективов, выкраивая деньги на их весьма недешёвые услуги, делала компрессы на крепко пострадавшую в аварии ногу мужа… Титанические усилия не увенчались успехом. Девочку никто нашёл. Хромота у Сергея осталась. Единственное, чего удалось добиться, что муж опять окунулся в заботы об обширном и хлопотливом хозяйстве. Правда, это было не прежнее азартное и радостное чувство созидания, а упорный, неистовый труд до полного изнеможения, позволявший к ночи свалиться в спасительную пропасть глубокого сна без сновидений, чтобы немного отдохнуть от терзающей боли.
Но земля- она-таки лечит. Постепенно сквозь отчаянное остервенение труда начали пробиваться моменты созерцания летящих в полуденном зное жаворонков, текущих облаков, которые лепит в причудливые фигуры ветер, начинающих зеленеть всходами полей и больные, израненные огромной потерей сердца супругов постепенно стали обретать относительный покой среди родного, требующего их постоянной заботы раздолья.
Но покой оказался не слишком долгим. Крупный капитал добрался и до этих благословенных мест. Окрестные земли скупались каким-то финансовым воротилой под застройку, и фермерские хозяйства по соседству в его гигантские планы сооружения места отдыха для людей, уже уставших от заграничных диковин, никак не вписывались. Надежда на то, что их «пронесёт» неотвратимо таяла, и в один прохладный и пасмурный вечер Сергей вернулся с «переговоров» с таким же пасмурным выражением лица. Клавдия, зная по опыту, что мужа лучше не расспрашивать, пока сам не расскажет, разлила по тарелкам борщ и принялась терпеливо ждать. Поев, Сергей постучал по столу костяшками пальцев и произнёс:
- Ну что жена, кажется, конец нашей спокойной жизни.
- Почему, милый? Что случилось?, - эхом отозвалась Клавдия.
- А вот что... Разговор сегодня с воротилой нашенским имел. Хочет он всю нашу землю купить под свой комплекс. И ни на какие компромиссы не согласен.
- А ты что?, - так же тихо спросила Клавдия
- А я тоже не согласен!, - вдруг рявкнул, взвившись со стула Сергей и с силой приложил кулаком по столу.
– Я эту землю сызмальства обрабатываю! Я каждый клочок её знаю! Я с её помощью людей кормлю! Нормальных обычных работящих людей, как мы! А он хочет сюда толстосумов запустить жаворонков слушать! Только какие такие жаворонки, ежели полей не будет? Отказался я. Наотрез. Это жизнь моя и другой у меня больше нету.
- Господи, что же с нам будет...
Сердце жены отчаянно билось, чувствуя неотвратимость столкновения с огромной и беспощадной махиной больших финансовых интересов.
- Прорвёмся! Волков бояться – в лес не ходить - буркнул Сергей, но Клавдия поняла, что он недоговаривает. Кто же вот просто так от своих планов отступится? Но расспрашивать дальше не стала. Да и что расспрашивать? Всем известно, что обычно дальше бывает: либо угрозы, либо махинации. Либо… Дальше думать Клавдия не стала. Нечего будить лихо, пока оно тихо.
С тех пор муж стал часто замыкаться в себе, ездить куда-то, ничего не объясняя, по вечерам сидеть за бумагами или, закрыв плотно дверь, яростно разговаривать с кем-то по телефону.
Однажды незнакомый номер позвонил и на телефон самой Клавдии.
- Клавдия Петровна?, - раздался в трубке уверенный мужской голос.
- Я, - похолодевшее сердце вмиг сжалось в маленький комочек и затрепетало пойманным воробьём.
- Это Вас беспокоит... м-ммм… финансовый партнёр Вашего мужа. Я предлагаю ему весьма выгодную сделку, но он, Клавдия Петровна, почему-то упорно сопротивляется. Говорят, Ваш муж всегда прислушивается к Вашему мнению. Объясните ему, пожалуйста, что подписание этого в договора в его же интересах. Человек он уже, скажет так, не совсем молодой, сердце пошаливает, хозяйство хлопотное, обширное. Надо бы себя пожалеть на старость лет, а то знаете ли, всяко бывает…
- Спасибо за заботу, резко оборвала разговор Клава, – Но я всегда принимаю решения мужа.
Скрыть от Сергея звонок не удалось. Он появился на пороге намного раньше обычного, буквально через несколько минут после того, как прерванный разговор перешел в тяжёлое задумчивое оцепенение. Увидев застывшую статуей жену с синюшной бледностью на лице, Сергей мгновенно всё понял и ринулся сдёргивать с вешалки только что повешенную туда куртку.
- Не надо Сережа, не ходи, - очнулась Клавдия, - Не ходи к нему!, Он страшный человек, он тебя всё равно не послушает, только хуже будет!
- Хуже? Куда хуже Клава?, -исказилось гримасой боли яростное лицо мужа, - Куда уже хуже-то? Родители померли, дочери нет, одной землёй жили – спасались, теперь и её отдай? Это же жизнь отдать Клава, ты понимаешь, жизнь!, - Сергей вдруг запнулся и, закатывая глаза и начал медленно оседать по дверному косяку.
Приехавшая на удивление быстро скорая, всё равно безнадёжно опоздала. Обширный инфаркт, а по-простому, по-человечески разрыв сердца. Изболевшееся, натруженное и такое любящее Серёжино сердце не выдержало и он ушёл в другой мир, оставив в этом свою ненаглядную Клавочку на пронзительном сквозняке жестокого жизненного ветра. Похороны Клавдия почти не запомнила. Напичканная успокоительными лекарствами она двигалась как во сне. Всё было где-то далеко и без неё, а близко было только одно острое непреходящее желание оказаться сейчас рядом с Сергеем. Тяжкий, сваливший после поминок медикаментозный сон не принёс наутро облегчения. Клавдия лежала тупо уставившись в стену, не ощущая ни голода, ни жажды, ни потребности встать. Она пролежала так целый день, пролежала бы и второй, если бы, белозубо улыбаясь не возник на пороге её дома непрошеный гость.
- Клавдия Петровна?, - услышала она знакомый по телефонной трубке баритон, - Мои соболезнования. Искренне сожалею, что вынужден беспокоить Вас в такое трудное для Вас время, но дела, они, к сожалению, требуют завершения.
Незнакомец прошел в дом и, по-хозяйски, расположился за столом, разложив вокруг себя целый ворох бумаг.
- Я не буду занимать у Вас время долгим вступлением. У нас с Вашим покойным супругом состоялась сделка. После, не скрою, довольно долгих уговоров Сергей Федорович всё-таки продал мне свои земли. Вот договор купли-продажи, вот остальные бумаги. А тут бумаги на продажу движимого имущества. Вывозить всё будем с завтрашнего дня. Вам делать ничего не нужно. Дадите ключи, а мы всё сами, в лучшем виде…
Клавдия тупо смотрела на натуральную подпись Сергея под этими никчемными бумажками. «Надо же, мастера у них на все руки», - отрешённо подумалось ей.
- А подпись мужа моего кто подделал? - хватило всё-таки сил спросить. -
Клавдия Петровна, Вы что себе позволяете? - сорвался белозубый, - Что значит подделал? Эта сделка заключена в присутствии нотариуса, вот подпись! Я понимаю, у Вас горе, но знаете ли…
- Вы же просили меня на мужа повлиять, - так же бесстрастно отозвалась вдова. - А он взял и умер…
- А Вы что же, и разговорчики на диктофон записываете? - нагло улыбнулся белозубый, не сумев скрыть тень опасения в жестком прищуре безжалостных глаз.
«Не рассчитал маленько», - горько усмехнулась про себя Клавдия: «Думал соврать, что успел в тот день Серёжа подписать эту гадость. «
- Плохие шпионы у Вас, - непонятно откуда взявшаяся отчаянная решимость произносила сама по себе чудовищные слова, - Сережа в тот день раньше пришёл, узнал о звонке и к Вам пойти хотел. Да умер прямо на пороге.
- Это ничего не меняет, - белозубый уже полностью овладел собой,- Горе помрачило Ваш разум. Вам надо принять лекарство и прилечь.
Дорогие ботинки почти неслышно унесли своего владельца, а бедная измученная женщина снопом повалилась назад на постель.
«В милицию надо бы», - тщетно пытался растолкать её встревоженный мозг. Но обессилевшее тело не слушалось и не хотело совершать никаких движений.
«Завтра», подумалось ей: «В милицию завтра. Когда отлежусь…»
Но отлежаться не удалось. Тяжёлый беспокойный сон Клавдии прервал непонятно откуда взявшийся всепроникающий резкий запах гари. Инстинкт самосохранения резко подбросил бессильное ещё несколько часов назад тело. Дым сочился из всех щелей, перехватывая горло, по комнате плясали блики горящих во дворе построек. То, что опасность велика стало понятно сразу и, задыхаясь и кашляя, Клавдия заметалась по комнате, пытаясь собрать и вынести из пожара хоть самое ценное. Но разгоревшийся огонь стремительно распространялся, пожирая своей ненасытной утробой всё, что попадалось ему на пути. Стало совсем невозможно дышать. Чувствуя, что она вот-вот потеряет сознание, Клавдия стремительно распахнула входную дверь и выбралась на воздух. Как оказалось, очень вовремя. Половина дома с прилегающей хозпостройкой уже полыхала огромным факелом, выпуская в ночное небо целые снопы искр. По двору метались вызванные соседями пожарные, вовсю выла сирена подъезжающей на подмогу второй машины. Тугая струя воды из брандспойта ударила по ближайшему огненному языку, пытаясь не пустить его дальше. Клавдия стояла и смотрела как зачарованная. Почему-то не было уже ничего: ни страха, ни сожаления, ни отчаяния. Вся её окончательно опустевшая со смертью Серёжи жизнь горела и уже почти догорала в бушующем пламени. «Вот и всё», - промелькнула мысль: «Почитай, на старости лет совсем чистый лист. Только что писать теперь на нём, неведомо.»
Постепенно пламя начало спадать, оставляя после себя шипящие угли. Чёрный остов сгоревшего дома как нахохлившийся огромный старый ворон скорбно встретил пробуждающийся рассвет. Уставшие пожарные сматывали брандспойты, собираясь уезжать с пепелища. Клавдия решилась подойти к одному из них.
- Сынок, - позвала она, - Сынок, скажи, отчего мой дом-то сгорел?
Ещё совсем молодой парнишка отчего-то упорно не смотрел в её сторону:
- Проводка, мать. Электричество – оно штука опасная, если из провода вырвется.
«Эх, не научился ты ещё совсем врать-то сынок»,- подумала Клавдия, с усилием отгоняя померещившуюся сквозь тающий дым улыбку белозубого.
С первой электричкой она отправилась в город. Решение было спонтанным и единственно возможным. В посёлке ей делать было уже нечего. Муж умер, дом сгорел, белозубый купил всех, кого только можно. Она со своими разоблачениями жива осталась только чудом. Надо убираться подобру - поздорову. Жить негде, работу в посёлке всё равно не найдёшь, а белозубому догадливые тётки и даром не нужны. «Город большой, жизнь там кипучая, авось да пристроюсь где-то», думала Клавдия, погружаясь в дрёму и прижимая крепко к себе спасённые из огня документы да жалкие остатки их с Серёжей сбережений.
- Вам нехорошо? – выдернул из пелены прошлого озабоченный женский голос, - Может, скорую надо вызвать?
- Не надо скорую, - вернулась наконец-то Клавдия в холл злополучного салона красоты. – Я просто… Я просто слишком долго работу искала. В моём возрасте уже никуда не берут, думают, что справляться не буду. А тут, за пять минут до тог, чтоб бродяжкой стать, нашла нечаянно.
- Завтра придёте сюда в девять, я расскажу Вам обязанности, а сама займусь поиском достойной смены зарвавшегося персонала, - мягко сказала Анжелика.
«Сейчас уйдёт», обдало страхом Клавдию и, не помня себя, она взмолилась:
- Не уходите, пожалуйста, постойте!
- Вы меня всё больше пугаете... Я Вас слушаю.
- Не пугайтесь, - отчаянно стараясь сохранять спокойствие, произнесла Клавдия, - Можно я спрошу у Вас? Вас никогда не называли Линой?
- Да...Называли..., - на этот раз была Ликина очередь столбенеть и бледнеть, - Кто вы? Откуда Вы знаете это имя?
Сбиваясь и вытирая то и дело набегавшие слёзы, поведала ей Клавдия историю своего недолгого материнства.
- Вы уж простите, я как родинку Вашу увидела, сразу дочку вспомнила. Редкая это примета, особенная, закончила она свой рассказ.
Девочка тогда действительно не утонула. Отец её смог вытолкнуть из машины. А вместе с ней всплыла и запасная покрышка из разбитого багажника. Сколько девочка плыла на этой покрышке, трудно сказать. Она не помнила, как оказалась на суше среди странных грубоватых людей, долго, очень долго таскавших её по безлюдным местам, прежде, чем передать в детский дом. Что такое бродяжничество и нелады с законом, девочка тогда не понимала. В детском доме, обнаружилось, что девочка упорно молчит. На предложение написать по возможности своё имя, она нацарапала, как могла, несколько букв. Так Лина стала Ликой. Доктор в белоснежном халате, долго задававший новоиспеченной Лике вопросы и всякие задачки произнёс странное слово «мутизм» и добавил, уже более понятно: «В семье бы отошла». Правда, семья у девочки появилась не сразу. Но всё-таки однажды её позвали к директору, где сидели муж с женой, очень хотевшие взять из детдома именно этого «ангела с льняными локонами». Так назвала Лику улыбающаяся женщина, источающая вокруг себя тонкий удивительный аромат, сразу делавший всё окружающее пространство праздничным. У девочки появились родители. Любящие и балующие свою маленькую дочку. Детство пластично и постепенно любовь и забота отодвинули память о пережитом ужасе. Однажды девочке очень захотелось окликнуть свою маму и это у неё получилось. Мама тогда куда-то собиралась, но почему-то враз забыла куда именно. А Лика не могла понять, почему её такая аккуратная и ухоженная мама совершенно не замечает того, что по лицу её текут чёрные ручейки и капают прямо на новое нарядное платье, оставляя на нём тёмные безобразные кляксы. Потом девочка выросла, выучилась и стала практически бизнес-леди, получив от родителей шикарный подарок на день рождения – салон красоты «Золушка».
- Всё-таки я тебя нашла,- прошептала Клавдия и обняла Лику, не обращая внимания на сбившихся в углу салона зарёванных парикмахерш.
- Мама Клава! - вывел Клавдию из задумчивости звонкий дочкин голос, - Мама Клава, ну что ты там медлишь, утка уже зажарилась! Морщины на лице женщины разгладила радостная улыбка. Нет, всё-таки судьба к ней оказалась милостива. Дала после огромных потерь великое утешение. Дочь, умница- красавица приняла свою потерянную мать, родители её приёмные тоже хорошими людьми оказались, в доме приютили, поддержали. Дочка молодец, постаралась равновесие соблюсти, никого не обидеть. «Мама Клава» и «мама Люда» - это её изобретение. И на оба имени откликается. Мамы довольны. Раздоров нет. Правда, поначалу напряжение всё-таки было. Переживала Людмила, да и муж её, не станет ли Клавдия пытаться дочь от них отделять. А как отделишь-то? Они ж кровиночку её из детдома взяли, лечили, заботились, ничего не жалели. Её, Клавдию, считай бездомную, у себя поселили. Как можно таким людям в ноги не поклониться? Жаль, Серёжа не дожил, дочь не увидел. Да что уж там… Надо поторопиться. У мамы Люды день рождения сегодня, негоже обижать такую женщину опозданием.
Клавдия поднялась с кресла, намереваясь идти, и случайно столкнула на пол пульт от телевизора. От удара приглушенный звук резко прорезался и выпуск городских новостей громко огласил уютную комнату:
- И в конце выпуска раздел «Происшествия» Наш спецкор сообщил нам об ужасном происшествии, случившемся с владельцем туристического комплекса «Меркурий», расположенного возле посёлка Солнечный. . Скандально известный своими недоказанными криминальными связями Узун Николай Борисович в состоянии алкогольного опьянения утонул сегодня в бассейне туркомплекса. Предварительно происшествие классифицировано как несчастный случай, - бойко вещала с экрана симпатичная девушка, иллюстрируя свой рассказ эффектным, на весь экран портретом белозубого и до боли знакомым видом с излучины реки, частично заслоняемым громадой гостиничного комплекса.
Клавдия опустилась обратно в кресло. Надо же, догнало таки возмездие подлеца. Да ещё и где: аккурат на месте их с Сергеем родового гнезда. Нет, не зря говорят, что Земля – она круглая. Как там пел любимый Сергеем бард в своей отрывисто разудалой песне: «Сколь верёвочка не вейся, а совьешься ты в петлю!». Вот и свилась верёвочка… «Странно», подумала Клавдия: «я ведь по всем законам радоваться тому, что собаке собачья смерть должна, а в душе ничего… Ни злости, ни радости, ни удовлетворения. Простила я его что ли?». Так и не найдя ответа на этот сложный вопрос, мама Клава спустилась в столовую. Там, похоже, ждали не только её. Возле стола пустовал ещё один стул, явно ожидая запоздавшего гостя. «Кажется, я знаю, кто это», - усмехнулась про себя мама Клава, сразу вспомнив как недавно Лина, блестя глазами рассказывала, что Валера, владелец автосервиса напротив её «Золушки» хочет познакомиться со всеми родителями.
- Клавдия Петровна, Вам водочки или шампанского? - спросил Кирилл Александрович, муж «мамы Люды», вертя в руках запотевшую пузатую бутылку.
Ответить Клавдия не успела. Её ответ опередил длинный Заливистый звонок в дверь, и обрадованная Лина заспешила навстречу долгожданному гостю. «Вот и зятёк пожаловал. Так глядишь, и внуков дождусь», - умиротворённо подумала Клава и радостно улыбнулась появившейся на пороге столовой пронзительно счастливой молодой паре.