Бабушка спит на сундуке, комната поделена шкафом, а сосед по коммуналке молча курит в телефон. Читательницы "Московских историй" вспоминают о всяком разном, детском.
Бабушка жила в огромной коммуналке на Проспекте Мира (в Орлово-Давыдовском переулке). До сих пор в памяти огромный тёмный коридор, общая кухня, мусоропровод прямо на кухне. Комнатка у бабушки была метров шесть. Вдоль окна стоял красивый кованый сундук, в котором хранились сезонные вещи. На нем же бабушка спала, когда к ней переехала жить её мама - моя прабабушка.
В глубоком детстве мои родители жили в коммунальной квартире в Тушино, в Северном или Южном сейчас уже никто не знает. У меня осталась в памяти только длинная комната, поделенная шкафом на две половины. В одной спала я с бабушкой, в другой - мама с папой.
борисова м.
Бабушка жила в коммуналке в Большом Балканском переулке, 13. На кухне на стенке у них висел телефон. Черный, эбонитовый, с длинным шнуром. Как в фильме «Покровские ворота». Ходишь по кухне с трубкой и болтаешь - красота! Но этого счастья еще дождаться надо было - кругом соседи.
Один сосед, когда звонил, обязательно закуривал папиросу. Курил и молчал. Видимо, только слушал . Это было так забавно: сидит человек у телефона, держит трубку, курит и молчит. Зато другая соседка болтала без умолку, причем по-татарски, вставляя русские словечки.
С родителями я жила в Свиблово, улица Седова, 6. Соседей помню по фамилиям. Справа жили Иммануиловы - работники торговли, слева - Рутенберги. И с теми, и с другими мои родители дружили. Из детей я была самой младшей, и родители меня оставляли под присмотром соседских детей-подростков.
Раз я у соседей целый день, значит, надо меня покормить. Я в детстве очень плохо ела, но у соседей мне нравилось. Люся Рутенберг сажала меня за стол и спрашивала:
- Есть хочешь?
Я кивала. Она наливала в тарелку суп и ставила передо мной. Я спокойно ела хлеб и сидела около тарелки, даже не попробовав. Затем она выливала тарелку обратно в кастрюлю и накладывала мне второе. Я продолжала есть хлеб. Второе она тоже выкладывала обратно в сковородку и приминала вилкой, чтобы казалось, что оно уменьшилось. Потом она наливала мне чайку, мы с ней с хлебом выпивали чай и шли играть.
Думаю, ей доставались за меня какие-то бонусы. Когда приходила моя мама, она ей докладывала, как я хорошо ела и играла. Наивная мама восхищалась умением Люси меня накормить. У Иммануиловых я тоже ничего не ела, но они говорили правду, и меня у них редко оставляли.