К северу от Ассирии располагалось обширное Армянское нагорье, которое с глубокой древности занимали различные племена, но всё-таки преобладающими среди них являлись хурритские. С XIII века до новой эры они начали консолидироваться в племенной союз, и вскоре на его базе возникло раннегосударственное объединение Наири, из которого вскоре выросло царство Урарту.
Со второй половины IX и весь VIII век до новой эры оно, несмотря на противодействие ассирийцев, постоянно усиливалось и неуклонно раздвигало свои рубежи. В итоге на Западе границы этого царства пересекли излучину Евфрата и достигли Галиса, а на Востоке подошли к центральным областям Манны, и урартские правители стали в пику своим ассирийским соседям называть себя тоже царями Вселенной и повелителями Четырёх сторон света.
Урартские правители не собирались ограничиваться достигнутым и дошло до того, что они готовились бросить вызов уже и Ассирийской империи.
При даровитых правителях Менуа, Аргишти I и Сардури II Урарту достигло максимальных размеров. Схватка между двумя гигантами назревала и, казалось, будет неизбежной. И прямо скажем, Урарту вполне могло разделаться со своим южным соседом, который как раз в это время испытывал внутренние неурядицы, но на рубеже VIII и VII веков до новой эры геополитический расклад на Ближнем Востоке резко поменялся…
После того, как нашествие киммерийской орды нанесло непоправимый удар по Урартскому царству (это произошло в правление Русы I), и после сокрушительного поражения, которое затем урартцы потерпели от основателя Саргонидской династии в Ассирийской империи Саргона II, только Элам смог сохранить за собой статус более-менее серьёзной державы, и только он ещё представлял хоть какую-то угрозу для империи.
* * *
Конечно, наивысший расцвет Элама пришёлся на далёкое прошлое, однако и в описываемую эпоху это было достаточно крупное государство. Элам имел вторую по размерам после Ассирийской державы территорию, простиравшуюся от Южной Месопотамии и до Индии, население его составляло приблизительно шесть-семь миллионов человек и уступало только Ассирии и Египту, его армия была многочисленной и вполне боеспособной. Поэтому все, кто предпринимали попытку вырваться из железных когтей ассирийского льва, теперь обращались за поддержкой к Эламу.
И ещё следует сказать, что за последние сто лет только эламитам удавалось нанести поражение грозной ассирийской армии.
* * *
Обо всём этом Теуман прекрасно был осведомлён. И поэтому полагал, что ему по силам повторить успех предшественников. Тем более он считал, что у него уже почти состоялся союз с отколовшимся от империи и быстро встававшим на ноги Египтом.
Псамметих, власть которого ранее ограничивалась Саисом и его округой, перестал признавать верховенство Ашшурбанапала в прошлом году, когда ему удалось сместить неугодных номархов и расставить повсюду преданных людей. Теперь же он настолько почувствовал себя уверенно, что принял титул фараона и провозгласил себя основателем новой династии, и в присылаемых посланиях заверял Теумана, что готов с ним выступить заодно.
Псамметих I обещал направить к Синаю армию и утверждал, что его агенты ведут переговоры с финикийцами, с греческими полисами на Кипре, и якобы даже иудеи уже настолько осмелели, что подумывают вновь восстать. Однако Теуман не знал, что в это же самое время Псамметих I повёл переговоры и с империей, и когда в Ниневии согласились признать независимость бывшей своей провинции в долине Нила, то все обещания, данные эламитам новоиспечённым египетским фараоном, превратились в пшик и развеялись, как предутренний туман.
Изворотливый Псамметих I не собирался уже лести на рожон. Он посчитал, что для этого не настало время.
* * *
Впрочем, причислять Теумана к каким-то совсем уж наивным дурачкам я бы тоже не торопился. Ведь он возлагал надежду не только на оказавшегося двуличным египетского фараона и его союзника, не менее скользкого лидийца Гига.
Теуман провёл смотр своим войскам в окрестностях Суз, у городка Тулиза, и остался доволен увиденным. У него сейчас было четыреста тяжёлых и в два раза больше лёгких колесниц, а ещё имелось пять тысяч всадников, сорок пять тысяч тяжёлой пехоты и почти пятьдесят тысяч лёгкой. И эти силы, хотя и уступали имперской армии, но он надеялся на поддержку халдейских и арамейских князей на юге Месопотамии, и к нему в любом случае должны были присоединиться арабы.
И вот всё это в итоге делало его планы не беспочвенными.
В общем, Теуман, как и почти все эламиты впитывавший ненависть к империи с молоком матери, полагал, что при удачном стечении обстоятельств (ну если на его стороне окажутся в том числе и великие боги), то шанс свести к ничейному результату противостояние с Ассирией, и даже кое-что прибрать к рукам в соседней Вавилонии, у него может появиться.
Так думал недавно воцарившийся в Эламе Теуман. И в обратном его никто не мог переубедить. Даже та же его мать. С которой у него разногласия всё больше углублялись.
* * *
Заканчивался четвёртый месяц, как Шильках покинула Сузы и находилась в Мадакте. Она основательно обосновалась в этом городе, и вскоре сюда к царице-матери перебрались некоторые её приближённые, которых Теуман не посмел удерживать при дворе.
Шильках сумела с собой прихватить и кое-какие свои драгоценности, но, конечно же, большая их часть оставалась в эламской столице, и Теуман наложил на них руку, хотя формально они по-прежнему считались не его. Однако, когда Шильках потребовала, чтобы Теуман их вернул, старший сын заявил, что лучше им находиться там, где они под надёжной охраной.
Тахрах выделил матери целое крыло в мадактском дворце.
В Эламе наступило двоевластие, и это все уже видели. В Сузах располагался двор и правил Теуман, а в Мадакте приобрёл почти полную самостоятельность Тахрах, которого поддерживали Шильках и её сторонники. И такое очень опасное для эламского царя двусмысленное положение не могло бесконечно продолжаться. Оно неизбежно подрывало внутреннее равновесие в стране.
Тахрах с матерью в последнее время не раз его обсуждали.
Впрочем, царица-мать и её младший сын не предпринимали пока ничего действенного. Их воля оказалась как будто парализованной. Скорее всего, они надеялись, что эта коллизия как-нибудь разрешится сама собой.
Шильках вроде бы всегда была трезвомыслящей и дальновидной, но в последнее время она сама на себя не походила. Однако паралич её воли продлился недолго, да и продолжения неприятного разговора с Тахрахом всё-таки нельзя было избежать. Этот разговор назревал.
И вот однажды Тахрах сам вызвал её на этот разговор.
***
Был вечер, и Тахрах только что вернулся с охоты. Он не стал проходить к себе, а поднялся на террасу и присоединился к матери, которая была задумчива и лицезрела вершины ближайшей горной гряды.
На террасе они остались одни.
– Я могу кое о чём спросить? – не глядя на мать, произнёс каким-то по особому зазвучавшим голосом Тахрах. Он вроде бы ещё сомневался, а стоит ли этот разговор ему начинать?
Выражение на лице Шильках не изменилось, и она совсем тихо произнесла:
– Я догадываюсь о чём ты хочешь поговорить… Спрашивай.
– К чему нам дальше готовиться, матушка? – спросил младший сын Шильках. – Время идёт… А неопределённость пугает не только нас с тобой.
– Ну а ты сам рассуди…
– Я так думаю, что Теуман будет по-прежнему тебя уговаривать, чтобы ты вернулась в Сузы. И если ты поддашься на его уговоры, то окажешься под его неусыпным наблюдением, а в случае чего он и вовсе может с тобой расправиться.
– Ты совершенно прав! Но учти, если он поймёт, что я не поддамся на его уговоры, то он действительно попытается применить силу…
– То есть, когда ему надоест вести переговоры, то на Мадакту он двинет эламскую армию?
– Предполагаю, что так и произойдёт.
– Тогда что нам делать?
Шильках уже подумала об этом и потому тут же уверенно ответила младшему сыну:
– Отправляйся-ка ты к персам, сынок. Попробуем заручиться их поддержкой. Может, что-нибудь из этого и выйдет?
* * *
В последнее время Шильках очень часто думала о своём старшем сыне. Почему Теуман у неё такой? Когда он успел переродиться? Вроде бы в детстве он ничем от Тахраха не отличался, как и от остальных детей своего возраста. Он рос обычным ребёнком.
«Хо-отя, нет! Не-е-ет, нет, она всё-таки лукавит, и сама себя пытается успокоить!
Она ещё была совсем молоденькой, когда его рожала. Роды дались ей очень тяжело, тогда она едва не распрощалась с жизнью, чудом выжила, а первенец, рождённый ею в невыносимых страданиях, видно, получил какие-то серьёзные травмы, и поэтому рос он совсем непохожим на других детей. Он был с самых юных лет неспокойным и склонным к различным отклонениям, и с течением времени… он стал совершенно непредсказуемым и временами уж очень агрессивным.
От Теумана можно было всего ожидать. Да-а-а уж, с его возведением на трон она допустила, наверное, непростительную и самую главную в своей жизни ошибку. Лучше бы она помогла утвердиться в Сузах младшему сыну. И-или… или же сама бы взяла всю ответственность на себя и на свою голову надела бы тиару эламских царей. Пусть это в Эламе и не принято. Но что теперь ей об этом горевать? Время ею упущено. И ничего уже не повернуть вспять!
Именно её стараниями Теуман взошёл на трон и цепко держится за власть. Он словно вцепился в неё обеими руками.
И совсем не желает он эту власть кому-либо переуступать.»
* * *
У Теумана уже имелось несколько сыновей.
Старшему, Итуни, стукнуло восемнадцать. Он родился, когда самому Теуману ещё не исполнилось и пятнадцати лет. Итуни был копией отца, причём не только внешне, но и по характеру – такой же взрывной, вспыльчивый, и с ним, как и с отцом, иногда случались припадки, называвшиеся в древности падучей болезнью (сейчас её врачи называют эпилепсией).
Теуман на этот раз отправил Итуни в Мадакту для переговоров с матерью, чтобы уже он попытался уговорить Шильках вернуться в Сузы. Теуман побаивался начинать открытое противостояние с империей, когда у него за спиной было всё так неустойчиво. Он подозревал, что царица-мать, по-прежнему пользовавшаяся значительным влиянием среди эламской знати, могла закрутить интригу, чтобы сместить его с трона, хотя вроде бы ничего подобного пока и не наблюдалось.
Итуни прибыл в Мадакту, когда его дядя Тахрах отсутствовал. Тахрах в это самое время выехал на восток, чтобы провести переговоры в Пасаргадах с персом Теиспом.
Шильках сообщили, что её внук хочет с ней повидаться.
Она недолюбливала Итуни и считала, что он даже ещё больший псих, чем его отец, но всё-таки согласилась увидеться с внуком.
***
Итуни был таким же долговязым и нескладным, как и Теуман. И даже интонации в голосе у них проскальзывали схожие.
Внук вошёл порывисто и припал к руке бабки.
– Меня к тебе направил отец. Он хочет с тобой и с дядей помириться! Зачем нам эта вражда, ну посуди? Мы же самые близкие люди! Мы - одна семья! - произнёс Итуни.
– А я и не собираюсь враждовать, – пожала плечами царица-мать.
– Тогда возвращайся в Сузы!
– Мне в последнее время почему-то здесь больше по душе! Воздух здесь более здоровый, что ли… – усмехнулась в ответ Шильках.
Итуни также ничего не добился и вернулся ни с чем.
***
Когда Теуман узнал, что и у его старшего сына ничего не получилось, то он не на шутку разгневался.
Теуман бурно на это среагировал. Он вскочил с кресла и нервно заходил.
– Проклятие! Ну что же, мне не оставили иного выбора! – в сердцах произнёс Теуман. – Придётся вновь отправляться в Мадакту, но на этот раз я с собой прихвачу два корпуса своих воинов и силой усмирю гордыню матери! Она окончательно уже вывела меня из себя!
(Продолжение следует)
Сайт автора: vbartash.kz
Одноклассники автора: ok.ru/...443
