Заманила однажды Верочку таганайская тропка. Далече ушла, до самого Киалима. А там по мостику через речку и на Ицыл. Ягоды разной много родится по скальным ступеням той древней горы. Набрала ягодница лукошко полнехонько и на кордон на ночёву спустилась с горы. К вечеру лесники обычно чаевничают. Вот и путницу позвали к столу. Верунчик ягоду ставит на стол для угощения, а старый лесник и давай хохотать. Мол, чаво это ты, девонька, гонобобеля насбирала, кто ж его есть-то станет. Ничего не поймет Вера, какой такой гонобобель?
- Ты ж за черникой собиралась? – не унимался лесник.
- А это что? – удивляется ягодница.
- Да ты попробуй кислятину-голубятину, какая ж это тебе черника, - совсем девку запутал лесник.
Загрустила Вера. Ягодку из лукошка возьмет, куснет и морщится – и правда кислая. Лесник смеется, но пожалел девоньку и говорит:
- Твоя ягода – голубика. Поди-ка по незнанию насобирала. С черникой-то они только внешне похожи, хотя если их каждую «в лицо» распознать, так без ошибки различать научишься. А вот на вкус – луна и солнце. Голубика с кислинкой да хладостью, а черника – с теплой сладостью.
Вскоре вечер перетек в полночь. Устроилась девонька на сеновале. Уморилась поди-ка – три туда да три обратно километра, да по курумнику на куполе горы, такое не каждый выдюжит. Утром лесник разбудил, к завтраку позвал. На столе варенье к чаю да хлеб домашний из печи.
- М-м-м, вкусное варенье. Что за ягода? Черника? – интересуется Вера.
- Нет, голубика твоя, - охалит лесник.
- Да-ну, дядя Лёша, я же её вчера выбросила в сенки.
- А я перетер, сахарком посыпал и вот, на тебе, деликатес. Да не кричи, девонька, она ж, голубень-то, в варенье али под сахарком – та же черника и по цвету и по вкусу.
Молчит Верочка, чаек из кружки пьет, а на сладенькое в вазочке и не глядит даже. Думает, наверное:
- Вот леший, надул глупую меня.
А леший-лесник девчонке и говорит:
- Айда со мной на покос, тут недалече, под Терентьевой горой. Будешь мне щи из лесной капусты варить, да балаган топить. А потом мы с тобой в болото моховое сходим, я тебе там и чернику, и морошку, и костянику, и землянику, и эту, как её… покажу.
- Ладно, ладно, пойду на косьбу, и чтобы мне эту, как её, ягоду веронику нашел.
- Угу, - почесав затылок, согласился лесник Лёша.
Лесную капусту, из которой Вера варила щи, косарь приносил с луга. Были это трубчатые початки лесного дудника и листья-опахала борщевика сибирского. Вечерний костер будоражил лес. Тени деревьев прыгали в языках пламени, словно живые декорации таежного театра. Вдруг огонь выхватил из темноты порог балагана, на котором приютился рябиновый куст, усыпанный круглыми, будто крохотными лунами, рыжеющими ягодами. Двое у костра с мисками в руках уплетали терентьевские щи.
- Завтра за ягодой пойдем, - прервал тишину лесник.
- За какой? Морошкой? Черникой? Костяникой?
- Да, какой хочешь …никой.
- За вероникой хочу.
- Нет такой ягоды.
- А я слышала, что есть вероника.
- Слышала звон, да не знаешь, где он. Вероника – это цветок. У нас на Таганае много видов вероник растет – дубравная, колосистая, лекарственная, все и не упомнишь.
- А какой он, этот цветок?
- Маленький, не больше ноготка, но очень красивый – голубой венчик с синими прожилками в центре каждого из четырех закругленных лепестков, а в середке – белая завязь. Поляна вероники – это будто сентябрьское лазоревое небо с веером перистых облаков.
Верочка улыбалась. Ей было приятно, что строгий дед-лесник оказался таким удивительным романтиком, открывшим девушке зачарованный мир таганайского диколесья. А лесник, он же леший, он же дядя Лёша, вдруг понял, кто перед ним. Это была вероника – девочка Верочка с глубокими голубыми глазами, подернутыми лазоревой поволокой – живое воплощение крохотного, но очень красивого таганайского цветка. А вслух лесовичок сказал:
- Пойдем спать, подруга. Завтра идем на сбор морошки и этой, как её …, княженики – царской ягоды, что таится по тенистым чащам болота в голубоватой дымке цветов вероники дубравной.
Марина Середа