Завтра должны были крестить Серафиму.
Судьбоносный день. Должен был быть.
Буквально лопающийся от символичности.
По порядку. Сороковой день после рождения - память преподобного Серафима Саровского. Крестины в его храме. Крёстный - Серафим, крёстная Серафима.
Не получилось. Я сама всё отменила.
Муж так и не вернулся. Теоретически мог бы, но на один день и с кучей сложностей.
Если без него, то надо было:
-как-то до всех дозвониться и предупредить;
-как-то добраться до деревни (40км в одну сторону, прямых автобусов два. В выходные. В будни только в один конец);
-как-то постоять на службе (в престольный праздник. В куче народа. С четырьмя детьми. Даже если с двумя, всё равно жесть);
-собственно, крещение;
-как-то добраться до родителей;
-как-то пережить отмечаловку, перед этим её организовав;
-как-то добраться домой;
-как-то сделать всё это до 6 вечера (значит, уехать надо в 4, чтобы без пиковых часов).
И всё равно меня остановило не это. А крайне перенасыщенный сегодняшний день.
Приехал мамин крестник. В целом, выбирается он к нам раз в 5 лет. Крайне приятный в общении юноша.
Мы с сестрой - в массовку. Поводить по городу, развлечь, поговорить, всякое такое. Признаться, чуть забуксовали в предвкушении. Во-первых, в прошлый раз приехал восторженный семнадцатилетний, с радостно сверкающими очами вопросивший: "Где у вас тут клубешники позабористее?"
А мы же вшивая интеллигенция комнатные девочки, в такие заведения ни ногой ни в жись.
Удовольствовался, впрочем, крышей. Тогда я ещё что-то могла в плане идей с налётом приключений и собственного опыта.
Во-вторых. Ну со мной всё понятно, старая кошëлка с неотъемлемыми детьми. Сестра - с поезда, 10 дней на Кавказе. И сразу в пляс, то бишь гулять и просвещаться.
Я тоже с самых усугубленных низов. Три дня подряд с моими ненаглядными+малосонная ночь перед гулянками с барского плеча Симы. Про эти три дня надо отдельно, долго и с маленькими виселицами в глазах. Потому что два из них шёл дождь стеной. Значит, никуда ни с кем не выйти. Каждый день по несколько часов подряд кричала Сима. И дневные сны превращались в конвейер уснула одна-проснулся второй и так по цепочке.
Ноль времени на себя. Две мысли про вздëрнуться. Море детских криков, стонов, слез, разборок.
А в понедельник утром - сияй. Улыбкой, остатками молодости, опухшим лицом. И как величайшая милость - с собой брать только Серафиму. Старшие в саду, Михаил в кои-то веки с бабушкой. А мы заныриваем в городскую жару с коляской и слингом максимально странной троицей. Юноша в самом расцвете. Его ровесница - моя сестра с поезда, пожëванная Кавказом. Ну и я - квинтэссенция всех зубодробительных статей этого канала.
И знаете? Получилось. И душевное общение, и интересные места, и вкусная еда как сочная точка в конце скитаний. Я без внутренних завываний осилила Симу в слинге по горкам и мостовой в солнцепëк. В автобусе, когда ей всё уже надоело. В кафе, когда Сима в полной мере (не как в прошлом предложении) осознала, что жизнь невыносима.
Мы даже сходили потом в магазин. И добрались до моего спонтанно дома. И приготовили в нём фунчозу (я так впервые). И покатались на мопеде.
И чуть было не запели под гитару, но решили оставить на завтра. Всё это в обрамлении Симиных криков и свалившихся в конце концов на голову и уши старших.
И вот сейчас я укладываю их спать. Что характерно - они ни в какую. Вечер снова тонет в нытье и скандалах на максимальных громкостях. На часах 12 тыщ шагов. Ноги болтаются на ржавых шестерëнках и отказываются функционировать. Миша надрывается до поросячьего визга. Больше всего я боюсь услышать плач четвёртой из-за двери спальни.
Но бывает по-другому. Со мной бывает. Я собеседник, я человек с мозгами, а не скисшим компотом из-за ГВ и декрета в целом. Я даже чуть-чуть женщина, девушка, ухватившая край их юности. С прежним живым взглядом, а не та жирная потухшая корова, оседлавшая мопед, которую бесстрастно фиксирует камера.
Я существую.