В семье Захара Петровича, Катю с Ариной приняли хорошо, накормили с дороги, и отправили отдыхать. Вечером, после того как поужинали, Злобин ушёл во двор покурить, а его жена Алевтина Тарасовна принялась расспрашивать Катю, о том почему вдруг решилась уехать из большого города в отдалённую деревню.
— Так сложились семейные обстоятельства, мне нужно было уехать, чтобы начать жить с чистого листа — ответила Катя, а потом и сама не заметила, как рассказала Алевтине всю свою жизнь.
— Ничего девочка,бывает, — ответила ей Алевтина, выслушав рассказ, — ты всё правильно сделала. Нужно было бы конечно постоять за родительский дом, но что уж тут теперь поделаешь. Всё равно он твоей мачехе счастья не принесёт, вот увидишь. Мальчишечку только жалко, сына твоей сводной сестры, матери он не нужен, да и бабке по большому счёту похоже тоже. А у нас вам с Ариной будет хорошо. Домик что для вас подготовят небольшой, но очень уютный. Там две комнатки и кухонька, вам вполне будет достаточно.
— Мебель у вас хоть какая-то имеется?
— Да можно сказать что нет, шифоньер да пианино. Дня через два должны багажом доставить.
— И это не беда, на колхозном складе получишь всё необходимое, ну а потом и своим обзаведёшься. Коллектив у нас в школе небольшой, но дружный. Кроме нас с Захаром ещё семь человек, он преподаёт физику и математику, а я русский и литературу. Я вот что подумала, раз ты умеешь играть на пианино, может ещё и уроки пения возьмёшь, инструмент у нас в школе есть, только играть было некому.
— Не знаю, думаю что смогу, — согласилась Катя, — только Аринку наверное придётся с собой на уроки брать.
— Зачем с собой, у нас есть Детский сад, село то большое. Хоть мы и не центральная усадьба, а всего лишь бригада, но всё необходимое для жизни у нас есть. И почта и магазин, и Дом культуры с библиотекой. Ты будешь удивлена, но в твоём доме даже водопровод имеется. Вот дорогу построят, и тогда совсем хорошо станет, с транспортом проблемы отпадут, рейсовый автобус до нас пустят.
— Алевтина Тарасовна, а вы с Захаром Петровичем одни живёте?
— Сейчас одни, дети разъехались. Сын в Средней Азии на стройке работает, дочь в Москве живёт, после института замуж за москвича вышла, да так там и осталась. А мы с Захаром здесь в Воробьёвке, они приезжают в отпуск. Вот в этом году в августе обещались, и сын и дочь, так что я тебя с ними познакомлю.
На следующий день, Катя с Алевтиной, пошли смотреть домик, он стоял в конце улицы, недалеко от школы, небольшой, бревенчатый, обнесённый голубым штакетником. Когда они пришли, там вовсю кипела работа, местный печник перекладывал печь, бригада плотников подделывала полы и двери, несколько женщины мыли окна.
После того как они со всеми поздоровались, Алевтина представила Катю.
— Знакомьтесь, это хозяйка этого дома, Катерина Семёновна, наш новый учитель химии и биологии. А ещё будет преподавать пение, так что детки наши будут учиться музыке. Кстати, Марина Сергеевна, — обратилась она к одной из женщин, — вы жаловались что в клубе, нет аккомпаниатора, договаривайтесь с Катериной Семёновной, может она вам поможет.
— Да я только рада буду, если она нас выручит, концерты готовить нужно, а играть некому. То хоть Сашка на гармошке играл, а после того как весной в армию ушёл, вся работа встала.
— Ну как Катя, выручишь местный клуб? — повернулась к ней Алевтина.
— Ой, даже не знаю, смогу ли я, хватит ли у меня на всё времени, — растерялась Катя.
— Не волнуйся, успеешь, репетиции в клубе вечерами бывают, и всего два раза в неделю, по пятницам и субботам.
— Хорошо, попробую, только если не получится, то сразу прошу меня за это простить.
— Всё получится, даже не сомневайся. Вот видишь, какое у нас село замечательное, ты только приехать успела, а тебе уже столько работы предложили, так что быстро забудешь о прежних неудачах, о них тебе вспоминать некогда будет.
Пока Катерина разговаривала с Мариной Сергеевной и Алевтиной, за ними из дальнего угла, с любопытством наблюдала высокая, полноватая женщина. За обедом в семье Пахомовых Ленка, сообщила новость.
— Учителку новую в школу прислали, сегодня дом, что на Луговой, для неё в порядок приводили.
— Ну и как она, ничего из себя? — полюбопытствовала Матрёна Пименовна.
— Да взглянуть не на что, ростом небольшая, худющая, одни кожа да кости, глазищи карие в пол лица. Её и дети то уважать не станут, потому что у нас некоторые старшеклассники посолидней выглядят.
— Ну были бы кости, а мясо нарастёт. Может Егору нашему, по сердцу придётся. Глядишь женится, остепенится, — с надеждой в голосе произнесла Матрёна.
— Да Егору то она зачем, разведёнка с ребёнком на руках, — фыркнула Ленка.
— Разведёнка, — задумчиво произнесла Матрёна, — нет нам такие не нужны.
— Так и я об чём, мало у нас своих одиноких, теперь ещё и чужие приезжать стали, бабы уже все переполошились.
— А чего это ваши бабы, вдруг переполох устроили? — с усмешкой спросил Гаврил Семёнович.
— Как это чего, начнёт теперь наших мужиков приваживать, — возмутилась Ленка.
— Так ты же говоришь, что там взглянуть не на что.
— Есть на что или нет, мужикам это не докажешь, поманит пальчиком своим наманикюренным и побегут как собачонки за косточкой.
— От хорошей жены, мужик не загуляет, а рядом с плохой и на вожжах не удержать. Поменьше мужиков пилить надо, а побольше заботы проявлять, тогда и опасаться никого не будешь. А ты Ленка, дело не по делу, Илюшку пилишь, даже сама не знаешь за что. Вот он на сторону и поглядывает, от твоей такой заботы об нём. А потом виноватых, в том что мужик из дома бежит, ищите.
— Да ну вас папаша, вы чтобы сыночков своих оправдать что угодно придумываете.
— Ничего я не придумываю, а говорю всё как есть на самом деле, ты Лека со мной не спорь. Я поболее твоего на земле прожил, многое видел, поэтому знаю об чём речь веду, — Гаврил Семёнович пристукнул ладонью по столу, — чтобы в семье лад был, уважать друг друга надо, и ребёночка родить, а вы всё по моде жить норовите. Немодно видите ли детей сразу заводить. Для себя они сначала пожить хотят. Вот и доживётесь, разбежитесь в разные стороны. Каждый на стороне своё счастье искать.
Егор слушал перепалку отца с невесткой молча, и только усмехался.
— А ты чего лыбишься, — налетел на него Семён.
— Да ничего я не лыблюсь, — поспешил ответить отцу Егор, — что, улыбнуться даже нельзя? Развёл ты тут батя домострой, похлеще чем в петровские времена. Ладно, спасибо за ужин, пойду я, — он встал из-за стола.
— Это куда лыжи навострил, к очередной любушке? — остановил его вопросом отец.
— Никуда я не навострил свои лыжи, просто по деревне пройдусь, воздухом подышу, пока вы тут перебранку свою не завершите.
— Смотри у меня, узнаю что к очередной бабёнке подкатываешь, точно шкуру спущу.
Пригрозил Гаврил в след уходящему сыну.