оглавление канала
У меня никак не получалось сосредоточиться. Но вот, мой взгляд натолкнулся на одну картинку, расположенную между двумя из шестнадцати выходов. Там Змей-Горыныч извергал пламя из всех своих девяти голов, а перед ним на могучем коне, подняв меч, стоял богатырь в полном воинском облачении. Ну, конечно! Кого еще можно было изобразить в этой пещере, где было логово Стража! Только Змея-Горыныча. Хотя Страж не очень-то напоминал сказочного персонажа, и я очень надеялась, что огонь он все же не извергает. Иначе… Глупости! Никакого огня! Это просто метафора, и не более того!
Я пошла от выхода к выходу, рассматривая рисунки на гладком камне. Они были выполнены из тонкой золотой проволоки, вмурованный в гладкий полированный камень. Выполнены мастерски, как, впрочем, и все остальные уникальные вещи в этом Капище. Сценки из известной сказки, почему-то, напомнили мне детство. Я лежу на печи, в которой потрескивают березовые поленья. Горьковатый запах дыма чуть щекочет ноздри. Внизу, на печной приступке сидит дед, и что-то мастерит по своему обыкновению. Я вожусь на твердой печи, никак не могу найти себе удобной позы, да и сна нет ни в одном глазу. Дед, с хитрым прищуром смотрит на меня снизу вверх, и спрашивает:
- Ну чего, егоза, не спится? Поди, сказку хочешь?
Я, с замирающим сердцем, в ожидании чуда, радостно, в предвкушении чего-то волшебного, киваю головой, мол, хочу, еще как, хочу! Дед, подумав несколько секунд, говорит:
- Ну, добро… Тогда слушай… Жили-были в одном лесном скиту…
Речь его неспешна и монотонна. Глаза мои сами собой закрываются, но я все еще слышу его голос:
- Давно это было. В те времена, когда люди своим трудом жили. Руками себе пропитание добывали. С утра до поздней ночи в работах свой досуг коротали…
Я, словно очнувшись от сонного морока, стала внимательно вглядываться в руны, расположенные над каждым из выходов. Вот руна Ярило Солнца, следующий выход - руна Хорса[1], третий выход из пещеры – руна Мерцаны[2]. Я торопливо шагала по периметру пещеры, пытаясь обнаружить подсказку. И вот, наконец, обнаружила выход, над которым была впаяна в камень из белого металла, похожего на серебро, руна Выя[3]. Именно его считали Отцом-Прародителем Змея-Горыныча, который символизировал смертельно-опасные смерчи, уносившие подчас многие жизни! Вот он, наш выход!! Я резко повернулась спиной к темному провалу подземного коридора, ведущего на восьмой уровень, чтобы сообщить о своей находке Божедару. Меня так увлекли эти поиски, что я даже позабыла о том, что нахожусь рядом со Стражем. А он пробудился, и его голова, увенчанная черным гребнем-короной, сейчас раскачивалась высоко над моей головой на толстой, словно ствол огромного старого дерева, шее. Черные, похожие на два глубоких омута, глаза, с щелевидными зрачками коричнево-бронзового цвета, смотрели прямо на меня. Мне сразу захотелось крепко зажмуриться, а еще – оказаться как можно дальше от этих пронзительно-нечеловеческих глаз. Вокруг меня замелькали тени прошлого, очень далекого прошлого. Воины с мечами, с которых стекали потоки крови, пожарища наших городов, огонь, взметнувшийся ввысь, почти касаясь самого солнца, клубы зловонного черно-бурого дыма, закрывающие небо. Я услышала крики несчастных, которых сжигали на кострах, заливали расплавленную смолу в глотки, распинали на деревьях, прибивая руки и ноги огромными железными скобами, ржание раненых лошадей, больше похожее на человеческие крики. От свиста стрел закладывало уши, пальцы горели от частого натягивания тугой тетивы лука. Вражеское короткое копье, с пронзительным звуком, похожим на скрип ржавых петель старой двери, пронзающее мою грудь в одной из битв, дикая боль, раздирающая тело, и наступающая темнота, которая начинала заволакивать мое сознание.
Чья-то сильная рука подхватила меня за плечи, и голос Божедара, шепчет мне на ухо:
- Держись, Верея, держись… Ты выдержишь это испытание… Я с тобой…
И тут все резко закончилось. Я почувствовала прохладу на своем лице, идущую от воды, и запах солнечного меда. Горлышко фляжки коснулось моих губ, и я сделала несколько больших глотков, чуть не захлебнувшись. Сильно закашлялась, но сознание очистилось, и я вновь почувствовала себя в пещере. Меня трясло мелкой дрожью и, казалось, волосы на голове так до конца моих дней останутся стоять дыбом от всего пережитого за эти мгновенья. Рядом Божедар, с тревогой глядящий на меня. И чье-то ментальное, почти ласковое касание к моему разуму. Успокаивающе-прохладное и отрадно-умиротворяющее. И только тогда я осознала явь. Голубоватое мерцание светильников, и огромная туша зверя, покоящаяся на черных волнах пещерного озера. С трудом успокоив учащенное дыхание, выдавила из себя:
- Здесь… Вот он – наш выход. – Голос хриплый, словно простуженный.
Божедар внимательно посмотрел на арку выхода, над которой тяжело поблескивал знак бога Выя. Молча кивнул головой. Ему и в голову не пришло усомниться в верности моего выбора. Но тут, что-то изменилось в пещере. Воздух стал вязким, будто прошлогодний мед, повеяло каким-то холодом. Я поискала взглядом, пытаясь обнаружит причину такой резкой перемены. И увидела. В пещеру вошли Кащей с Ольховским. Зашли, и тут же замерли, как вкопанные, потрясенные увиденным зрелищем. Ольховский вдруг, как подкошенный упал на колени и тихонечко тоненько заскулил, словно кто-то неподалеку мучил щенка. Кащей, напротив, впал в какую-то агрессию. Он принялся громко кричать, размахивать руками, пытаясь нащупать в кобуре свой пистолет, которого там не было. А Страж, подняв свою плоскую голову с венчающей ее черной короной, принялся раскачивать ее на толстой шее, не сводя своих жутких глаз с чужаков, которым хватило глупости забраться в его владения. Ольховский вдруг вскочил на ноги и, вытаращив глаза от ужаса, стал пятиться от озера, размахивая перед собой руками, будто отгоняя кого-то от себя. При этом, он выкрикивал какие-то слова и фразы, понятные, наверное, только ему одному. Затем, уперевшись спиной в стену, он вдруг упал на колени, и принялся биться головой о каменный пол, от чего звук стоял по всей пещере, словно кто-то лупил со всей силы обухом топора по сухому дереву. Эхо пещеры подхватывало этот звук, усиливая его многократно, создавая иллюзию множественного присутствия. По его лицу заструились ручейки крови, смешанные с потом, глаза, в которых плескался какой-то животный ужас, почти вылезли из орбит, рот перекосился, утратив свои красивые очертания. Он сам стал похож на чудовище. Меня передернуло всю от омерзения при виде этой картины. Внезапно он, перестав биться головой об пол, разрыдался, глядя куда-то в пустоту. Слезы текли сплошным потоком по его лицу, смешиваясь с кровью и потом. Выглядело это страшнее, чем сам Страж. Затем, замерев на секунду в согнутом виде, он резко вскочил на ноги, и кинулся головой вперед к отверстию, в которое вытекала вода из озера. Всплеск разметал черную воду на сотни брызг, в которых отразился искрящийся голубой свет светильников, словно прощальный салют. Затем послышался душераздирающий вопль, затихающий по мере удаления его тела вниз, в пропасть. Несколько мгновений, и все стихло. Слышно стало только тихое журчание падающей воды, да хриплое дыхание Кащея, который замер столбом на самом краю озера.
Конечно, Ольховский был не самой приятной фигурой, если говорить мягко (возможно, слишком мягко), но его последние минуты на меня произвели ужасающее впечатление. Я стояла столбом, глядя на отверстие в стене, куда стекала вода из озера и где скрылся Саша. Наверное, дело было не в самом Ольховском. Когда ты знаешь человека, как разумное существо, пускай не самое приятное по своей сути, а потом, на твоих глазах это «разумное» вдруг с молниеносной скоростью превращается в ничто, в какие-то отбросы, никчемный мусор, это всегда тяжело. В голову начинают лезть всякие мысли о том, что, оказывается, по земле ходит немало таких ярких конфетных «фантиков», под оберткой которых ничего нет, пустота, в лучшем случае. А в худшем – обычная гниль, разложение. Но ведь очень многих из нас зачастую сбивает с толку их яркая обертка, и за ней мы не умеем увидеть самой сути человека (даже язык не поворачивается его так назвать). И это, на самом деле, довольно страшно.
Я внезапно поняла, в чем заключается смысл борьбы наших Родов с племенем Кащеев. Они, как вредоносный микроорганизм, разлагают наши души, оставляя внутри одну лишь гниль или пустоту. А взамен, они еще ярче раскрашивают нашу оболочку, наши «фантики», пытаясь отвлечь нас от происходящего внутри. И когда мы смотрим в зеркало, мы видим только одни яркие краски, и думаем, как это хорошо и красиво. И крайне редко задумываемся над тем, что с нами происходит на самом деле. Они не меняют человека, они разлагают его. И, зачастую, мы слишком поздно это осознаем. Наверное, это и произошло с Сашей. Стало нестерпимо грустно. И в то же время, на меня накатывала какая-то ярость. Хотелось, очертя голову вклиниться в эту Вселенскую, вечную битву Добра со Злом, чтобы звенела тетива, чтобы гремела сталь, чтобы мир наконец очистился от этих тварей, и вздохнул спокойно и легко, как на заре творения.
Вдруг, в этой возникшей тишине, раздался несуразный звук, который я меньше всего ожидала услышать. Тонким голоском кто-то хихикнул. Именно, что хихикнул, а не засмеялся. Я с удивлением посмотрела на Кащея. На его губах блуждала улыбка. Он смотрел на Стража и… хихикал. А потом громко, с бабьим подвизгом стал смеяться. Между приступами этого нелепого смеха, он тыкал пальцем в Стража, и, сгибаясь пополам, смеялся, захлебываясь собственным смехом, силясь произнести какие-то слова, разобрать какие именно, не было ни малейшей возможности. Первым опомнился Божедар. Он быстро подошел к Кащею, с задумчивостью смотрел на него несколько секунд, а потом просто огрел того сзади кулаком по голове. Кащей, бесформенным кулем свалился ему под ноги, и затих на полу, напоминая кучку какого-то тряпья.
Мой любимый виновато посмотрел на меня, и проговорил извиняющимся тоном, разведя руки в стороны в недоумевающем жесте:
- Ну сил уже не было слушать этот визг…
В принципе, я была с ним полностью согласна. Только оставался один существенный вопрос: что дальше с этим делать? Не оставлять же его, в самом-то деле, здесь, обрекая тем самым на мучительную смерть. Возможно, тут сыграла роль наша генетическая память. Издревле в наших обычаях было не бить лежачего. А дурачков на Руси всегда жалели. Ну не дал им Бог разума. Это ведь все равно, что увечный человек! Как видно, Божедар тоже раздумывал над этим. Но решение у него созрело быстро. Он только собрался наклониться, чтобы поднять себе на плечо безвольное тело Кащея, как тут зашевелился Страж, до этого замерший в одной позе. Мне показалось, что он тоже пребывал в некотором недоумении по поводу странного, если не сказать хуже, поведения пришедших. Его темное чешуйчатое тело пришло в движение. Он сделал несколько сильных гребков, и оказался на той стороне, к которой ближе всего стоял Божедар. Затем чудовище вытянуло свою длинную толстую шею и почти вплотную приблизило свою голову к человеку. Я замерла, будто превратившись в камень, не в силах пошевелиться. А Божедар сделал несколько коротких шагов навстречу Стражу, и, сняв с шеи цепочку со знаком Инглии, приложил ладонь с медальоном к голове чудовища, прикрыв глаза.
Я бы могла поклясться, что Страж заурчал, словно довольная кошка. И так они замерли на несколько минут. В пещере опять повисла тишина, нарушаемая звуками текущей воды. Я понимала, что сейчас, на моих глазах, совершается какое-то таинство, сути которого я, увы, не понимала.
[1] Хорс – Солнечный бог, Покровитель хорошей погоды, бог Торговли. Древнее название планеты Меркурий.
[2] Мерцана – богиня Покровительница Зари, богиня хорошего урожая. Древнее название планеты Венеры.
[3] Вый (или Вий) – Могучий бог, Хранитель границы, разделяющей Светлые и Темные Чертоги мира Нави. Древнее название планеты Плутон.