Вокруг стояла непроглядная тьма. Отсутствовали внешние звуки. Впереди маячил огонек, и скачущими движениями, словно танцующий мотылек в ночи, медленно приближался. Это шла она.
Ей было неизвестно сколько лет, поскольку возраст там не имеет значения, ее внешность никто никогда не видел, потому что видеть было некому.
Ее путь освещал небольшой фонарик, закрепленный на лбу. Луч света от фонаря ложился прямой полоской и открывал для взгляда фрагмент пути, который скрывала тьма.
Пространство расходилось под ее шагами, словно насквозь разрезавшими темноту. И сразу после, за ее спиной, темнота склеивалась вновь и наступала привычная тишина: беззвучная, недоступная взгляду и целостная, словно никто и никогда ее не касался.
Дорога была неоднородной: устойчивое для шага полотно сменялось узкими тропинками, извилистыми склонами, подъемами и резкими поворотами, местами на ней, словно из неоткуда, возникали разного размера препятствия, заставлявшие ее то и дело спотыкаться, перелезать, падать и подниматься.
Несмотря на сложности, она без остановок шла прямо, настолько уверенно, насколько могла, и смотрела вперед. Иногда она успокаивала шаг, шла размеренно, словно отдыхая в пути или наслаждаясь моментом, а иногда ускорялась, практически срываясь на бег. В такие моменты она, чаще всего, теряла осторожность и налетала на очередное препятствие, что возвращало ее в настоящее.
Временами какая-то сила заставляла ее обернуться назад. Ожидая увидеть там уже знакомую и родную картинку, она поворачивала голову, но там не было ничего – только пустота, склеенная и запечатанная печатью густой темноты.
В руках она держала сверток – нечто похожее на карту. На ней не было надписей, цифр, изображений и в принципе отсутствовал готовый маршрут, поскольку ни при каких обстоятельствах он не мог там быть. На поверхности свертка был узор, имеющий начало и не поддающийся сравнению с чем-либо. И этот узор непрерывно рос, продолжался на полотне свертка и дорисовывался.
Особенностью карты было то, что каждый ее шаг, каждый миллиметр, пройденный ею и озаренный светом ее фонарика, тотчас отражался на карте и больше никогда оттуда не исчезал. Он запечатлевался навечно и молчаливо демонстрировал весь ее путь, опыт ее жизни.
Для постороннего глаза это был бы просто сверток бумаги с причудливым, местами странным узором, но она видела все, что было там, и она помнила все: каждый поворот, каждую остановку, каждый освещенный участок ее пути, который, повернув голову назад, она была не в силах когда-либо увидеть вновь. Но она могла помнить его через свою карту. И хранить.
Она росла, а с ней росла и карта. По ходу того, как сверток пополнялся новыми данными, ей приходили различные осознания. К примеру, что каждый неудобный, резкий поворот ее пути, каждое преодоленное ею препятствие было к лучшему, поскольку через сотни шагов приводило ее к более ровной и широкой дороге, устойчивой для шага и приятной для поступи ног. Это невозможно было осознать тогда, но становилось совершенно очевидным через время.
В какой-то момент своего пути она убедилась, что каждое движение было нужным и неслучайным, каждый сантиметр пути был необходим.
Ее маршрут рисовал на карте уникальный рисунок, неповторимый и бесценный, каждый освещенный участок пути делал его многомернее и объемнее. Каждый шаг, озаренный светом, вставлял новый кусочек пазла в ее карту. С каждым движением весь ее путь становился понятнее, а каждый шаг – осознаннее.
Со временем она убедилась, что каждый камень и болезненное падение были нужны для того, чтобы она встала и пошла с новыми силами. Каждое препятствие на пути вознаграждало ее опытом, а карта напоминала, что все не зря, что позади большой и прекрасный путь.
Так она шла, идет и сейчас. Как и миллионы других идущих, совсем не похожих на нее и друг на друга.
Каждый в руках держит свой сверток, на котором запечатлен неповторимый узор, лучше любых слов демонстрирующий, насколько многогранным и непохожим ни на что бывает путь.
Они все разные, идут в своем темпе, своей дорогой, со своими поворотами и препятствиями.
И объединяет их лишь одно – они все выбрали путь, который сам по себе и есть цель, ибо только путь и имеет смысл.