Молодой врач с сочувствием смотрел на Татьяну:
— У вашей матери перелом шейки бедра, а ей ведь 80 лет, поэтому прогноз неутешительный. Две недели колите обезболивающие, немного занимайтесь физкультурой и готовьтесь к тому, что это будет лежачий человек.
— Не могу в это поверить! — вырвалось у Татьяны.
Врач с сожалением пожал плечами…
В тот февральский день был очень сильный гололед. Татьяна с трудом добралась до работы и сразу позвонила матери:
— Никуда сегодня не выходи. Очень скользко.
— Но мне надо в сберкассу, — парировала та.
— Нет и еще раз нет! — Татьяна даже повысила голос, опасаясь за здоровье родного человека.
Звонок раздался в три часа дня. Звонила мама.
— Я, кажется, сломала ногу, — сообщила будничным голосом, как будто речь шла не о ней, и пояснила: — Упала возле соседнего подъезда, и люди принесли меня домой.
У Татьяны потемнело в глазах. Сразу набрала телефон мужа, позвонили в «скорую». И вот они сидят лицом к лицу с молодым доктором, который не скрывает сожаления…
Две недели, как рекомендовал врач, кололи обезболивающие препараты. А затем Элеонора Степановна попросила старшую дочь Людмилу, чтобы принесла ей костыли.
— Ты что?! — недоумевала та.
— Но лежать я не могу и не буду, — в свойственной ей манере ответила мать.
Сначала встала на обычные костыли, потом принесли изготовленные под заказ, легкие и удобные. На них она пошла, падала, конечно, не раз разбивалась, но все равно ходила и ходила. А за операцию никто не брался — возраст.
Только спустя полгода в одной из городских больниц договорились с известным хирургом, который рискнул оперировать пожилую женщину. Правда, когда впервые увидел, как шустро она пошла на костылях из приемного покоя, был крайне удивлен.
Операция прошла успешно, а за 80-летней пациенткой закрепилась кличка «Комсомолочка». Прозвали так за неуемность и первую просьбу, с которой обратилась, отойдя от наркоза:
— Принесите «Комсомольскую правду», мне ведь надо что-то читать.
Это всего лишь один случай из жизни Элеоноры Степановны, но очень показательный — бабушка была с характером. В свои 95 жила отдельно от дочерей, которые, конечно же, навещали и помогали, однако с основной работой справлялась сама.
Даже в таком солидном возрасте, выходя из ванной, обязательно брала крем и намазывала руки — привычка ухаживать за собой осталась навсегда. «Шляхтянка», — с улыбкой роняла по этому поводу Татьяна. И это чистая правда: мама у нее была благородных кровей.
Родилась в Западной Белоруссии, но тогда территория была под Польшей. Впоследствии почти вся родня оказалась за рубежом. Война застала молодую женщину под Минском, откуда она с годовалым ребенком решила идти к брату в один из райцентров (он был главным лесничим, и там же находилась мать).
Шла лесом и в основном ночью, чтобы не попасть под обстрел, что ела, даже не помнит. Но добрались с дочкой в целости и сохранности. С братом и его семьей отношения навсегда остались очень теплыми и близкими.
Мамин брат, даже вернувшись с войны без ноги, продолжал работать в лесхозе главным лесничим. Сначала ездил на лошади, потом получил служебный автомобиль. На каждом пожаре и каждой посадке присутствовал лично. Это у них семейное — гиперответственность по отношению к работе.
Когда не было уже ни брата, ни его жены, их дети не упускали возможности приехать в гости к Элеоноре Степановне и частенько говорили:
— Тетя Леня (так ее называли домашние) — наша общая мама, она нас всех объединяет.
Она и правда, была как мать для всей большой родни, — перед ней не слукавить и не покривить душой, видела как будто насквозь. Татьяна признавалась, что мама всегда была строгой в отличие от мягкого папы. Но странное дело, папе достаточно было слегка повысить голос или даже изменить интонацию, как дочь-сорванец становилась шелковой. А маме приходилось браться за ремень, когда слова не доходили.
Однажды вообще случился казус. Татьяне было лет семь или восемь, и за провинность мама собралась ее наказать. Но девочка встала в позу:
— Не трогай меня, я — личность, а личностей бить нельзя.
Уже будучи взрослой, Татьяна смеялась:
— Откуда я это взяла, ума не приложу. Но мама тогда отступилась, а мне со смешком потом говорила: «Ты же у нас личность!».
В семье матери было принято родителей называть на «вы». Старшая дочь так и обращалась к маме с папой. А Татьяна — никак, ты и все тут. Однажды Элеонора Степановна решила провести воспитательную беседу, объяснить, что воспитанные дети должны говорить «вы». Дочь нахмурилась и, глядя исподлобья, спросила:
— А вы мне чужие, что ли?
Возразить было нечего, и Элеонора Степановна приняла это как должное. Сама она всегда была эталоном — в поведении и внешности. Институт (впоследствии стал нархозом) окончила до войны, и всю жизнь трудилась в банковской системе. После достижения пенсионного возраста отработала еще одиннадцать лет и ушла на заслуженный отдых с очень солидной должности.
Так вот, всегда была при параде — с прической и макияжем. Стандартной одежды у нее никогда не было. На одной фотографии стоит в таком элегантном костюме, которые, как шутят в семье, позже носила Раиса Максимовна Горбачева, законодательница моды во времена перестройки.
Одежду Элеонора Степановна не покупала. Она выписывала польские женские журналы с европейскими моделями, покупала ткани, благо выбор был, а шила по модным выкройкам жена брата. По жизни была ей настолько благодарна, что, когда невестка заболела, две недели, до самой смерти, находилась у ее постели. Очень переживала, потому что потеряла подругу.
Дружить она умела. И в дружбе отличалась постоянством. У нее были две подруги, с которыми дружила по полвека. И бывшие коллеги из ее достоинств наравне выделяли профессионализм и умение расположить к себе.
— О, этого у мамы было не отнять, — улыбается Татьяна. — Как-то отправилась в банк на встречу в честь Дня пожилых людей, так с ней целых пять часов не могли расстаться. Когда я работала на заводе, она принимала участие почти во всех мероприятиях, что мы проводили. Ее ждали и всегда интересовались у меня: «Придет ваша Принцесса?». А в больнице, где доводилось лежать, ее величали Графиней.
У Элеоноры Степановны до 95 лет сохранились и стать, и благородство. Тем более удивительно было Татьяне, что ее собственная внучка называла прабабушку по имени — Леней. Даже проконсультировалась на этот счет у психолога и услышала, что ничего страшного, наоборот, — ребенок видит в ней подругу.
А уж бабушка души не чаяла во внуках и правнуках — это ее продолжение, и здесь уже главным средством воспитания была не строгость, как с собственными дочерьми, а бесконечная любовь. И с зятем у нее всегда были особые отношения — их души оказались близки.
…Все-таки не зря Бог дает человеку долгую жизнь. Красивую и счастливую, как у Элеоноры Степановны, — ведь счастье нужно для того, чтобы им делиться.
Спасибо за лайки и комментарии.